Прикольные раcсказы

Как появился кулеш




Само слово венгерское.
Но оно лишь представляет из себя мадьярский вариант произношения общеславянского слова «колос».
А вот от кого мы получили само блюдо – бог весть.
Наверное, как в том анекдоте:
венгры немцам, немцы полякам, поляки цыганам, цыгане нам за ящик водки…
Украинцы считают это блюдо своим народным, пришедшим от казаков.
И столь же древним, как борщ и вареники.
В вышедшей в 1980-м году книге «Азбука домашнего хозяйства» есть пассаж,
как запорожцы ждали турецкие корабли на Днепре, оголодали, бросили в котел пшенку,
кусок сала, несколько луковиц, зубок чеснока и приготовили кулеш.
Но на деле, это просто красивая байка. Впервые в России это блюдо упомянуто за 1629-м годом.
Учитывая временную близость, приходит в голову, что его занесли либо польские интервенты,
среди которых было много разноязыких наемников; либо украинские крестьяне,
пришедшие в Россию вместе с повстанцами Ивана Болотникова.





Но ближе к нашему времени это простое блюдо сильно ассоциировалось с людьми,
проводившими много времени в дороге, в походах и просто далеко от дома.
Его ели царские солдаты, донские и запорожские, кубанские казаки, чумаки, торговавшие солью.
В общем, это было типичное казацко-солдатское блюдо, ценимое вояками за ряд своих качеств.
Пшено хорошо разваривается в полевом котелке и весит очень мало.
Сало стоит дешевле мяса, а таскать с собой его можно даже в кармане.
Пару луковиц и какой-нибудь травы для вкуса можно найти вообще везде.
Это был самый простой изначальный рецепт кулеша, широко распространенный в южнорусских регионах.
Дешевизна, простота приготовления, доступность ингредиентов, их хорошая сохранность, калорийность и
небольшой вес привели к тому, что это блюдо стало одним из основных в царской армии.
Перловка с тушенкой и макароны по-флотски добавились в список гораздо позже.
Не случайно и сейчас кулеш часто готовят туристы во время сплавов по рекам и многодневных пеших походов.
Небольшой вес и хорошая сохранность составных частей обрекли это блюдо на успех.
Впрочем, сейчас лук режут и жарят, добавляют в котелок душистый перец и лаврушку,
не забывают и про картошку, а сало берут копченое или обжаривают немного для усиления вкуса.
В таком виде кулеш можно приготовить и дома, он способен украсить даже праздничный стол.
Особенно, если знаешь его стародавнюю историю.
Впрочем, вариаций была масса, в зависимости от того, что украли нашли казаки или солдаты.
Для вкуса использовали любую зелень, сало могли заменять на тушенку и даже рыбу,
лук – на чеснок, пшенку – на гречку, а кое-где кулеш варили на сыворотке или молоке.



Главным было не это, а простота и технология приготовления.
Кулеш считался готовым, когда каша разваривалась, впитывала воду и становилась густой.
А происходило это быстро, ведь сало и все остальное вообще изначально готовы к употреблению.
Помимо этого, было и другое достоинство.
Как сказал про кулеш цыган Будулай, утром это похлебка, в обед – суп, а вечером – каша.
При определенном подходе на выходе можно получить три разных блюда.
Вот и готовили его наши солдатики прямо на костре в полевых условиях,
когда шли воевать прусского короля, турецкого султана и крымского хана.
А когда возвращались домой из армии, передавали рецепт своим женам.
Хотя, по всей видимости, «на гражданке» его ели с меньшим энтузиазмом.
Поэтому вплоть до 20-го века блюдо оставалось казацко-солдатским,
в центральные губернии проникало слабо, а потому воспринималось, как малороссийское и южнорусское.
Тот же Шолохов многократно описал процесс его приготовления в своих книгах,
посвященных жизни и быту донских казаков.

Ужин при свечах считается вполне себе романтическим времяпрепровождением.
Если один другой устраивает такой ужин —
значит, он тонко чувствующий и нежно любящий индивидуум.
С точки зрения реалий, ужин при свечах — это не романтика,
а прекрасный способ сокрыть от своей пассии наличие прыщей на лице,
пятен на потолке, грязных ботинок на люстре,
кошачьего писсуара посреди гостиной и нескольких престарелых родственниц,
аккуратно распределившихся по всей квартиρе с целью подслушивания...

Актерские байки



Однажды Сергей Соловьёв позвонил Александру Абдулову и попросил его (по-дружески)
сыграть в маленьком эпизодике.
Сыграть алкаша. Режиссёру нужен был акцент, яркое пятно: алкашик идейный и одухотворённый.
Соловьёв снимал картину «Дом под звёздным небом», а на дворе стояли юные девяностые.
Абдулов с удовольствием соглашался играть характерных персонажей,
потому что за ним долго тянулся шлейф героя-красавчика.
Александр приехал на съёмочную площадку, режиссёр поставил задачу:
«Вы с напарником воруете на аэродроме баки от самолётов и продаёте дачникам для душа».
И вот такая маленькая сценка – Абдулов приносит бак, а Михаил Ульянов его покупает.
- Так это же, - говорит Ульянов, - от бомбардировщика!
- Ну и что, что от бомбардировщика?! – отвечает Абдулов.
Александру сделали чудовищный грим и сцену быстро отсняли.
Через неделю раздался звонок.
- Понимаешь, Саша, - сказал Соловьёв, - Мы посмотрели материал, забавно!
А у меня по сценарию персонаж, которого играет Ульянов, умирает.
Вы вроде так хорошо с ним разговаривали – тебе необходимо быть на его похоронах.
Давай мы продлим твою роль.
Придумали, что на «похоронах» будет играть гимн СССР, а Абдулов орать: «Я этого не вынесу!».
Сняли.
Через 5 дней вновь звонок:
- Понимаешь, ты был на похоронах, так убивался по поводу кончины,
что на поминках ты просто обязан быть!
Сняли поминки.
Через неделю вновь звонок:
- Саш, понимаешь, у меня по сценарию вся семья уезжает в Америку.
А ты так здорово прощался на поминках, что проводить их точно должен.
Всё хорошо, тоже отсняли.
Через несколько дней опять звонок:
- Ты знаешь, тут у меня такая ситуация,
я в конце всех убиваю, давай и тебя убьём.
- Давай! – согласился актёр.
Придумали, что героя Абдулова убивает шальная пуля, когда он тащит пропеллер от самолёта.
«А вентилятор-то как же?» - спрашивает он и умирает.
И вот после всего этого вновь звонок.
Услышав в трубке голос Соловьёва, Абдулов не выдержал:
- Серёжа! Всё! Ты меня уже убил!!!
- Вот в этом-то и дело, - отвечает режиссёр, - Будем снимать похороны!

- Лара! Ты хочешь мой инфаркт, инсульт и маразм одновременно? Шо это такое ты мИне сварила? Это не кофе. Это обнять и плакать. Де ты взяла эту бурду? Я понимаю ,шо СВ (свеже- ворованное), другого в наш двор не носЮт. Кто принес? Фира?! Тааак. Ну и де эта фуфлыжница? Дома была... Ладно.

- Фира-а-а-а, ты занят-а-а? Я хочу тИбе рассказать новость последнюю. По кого, про кого... (блин, я ещё новость не придумала, а уже нужно про кого...) Про Сигизмунда! Бегишь? Ну, ну... беги, беги. Лара, свари ещё одну порцию этого... этого... гЭ.

- Фирочка, песТня моя... недопетая. Значит первым номером нашей программы будет дегустация. Пей, моя дорогая, пей. Вкусно? Нет? А шо такое? Кофе... дрек. Та ты шо! Откель это у тИбя такая некондиция появилась, ты же понимаешь, если мы сами не разберемся...

- Лара, у нас есть приличный напиток? Нет, не кофе. Покрепче. Нам нужны чистые мысли, как слеза. О! Henessi! Надеюсь Гришин, другого я не пью. И лимончик. И шоколадку. Как нет шоколадки? Шо за нищета гавайская... Возьми у меня в сумке. Да, у мИня всегда есть с собой шоколадка. Во-первЫх - это повышает давление, во-вторых - это закусь. А вдруг поступит неожиданное предложение... выпить, а мы без закуски...

Так ладно, возвращаемся до кофе. Фира, кто тИбе впулил этот товар и шо это такое, де упаковка? Тааак. Упаковки не было. Всё в пакетах. Кто? Имя? Моня Фишман. Кто бы сомневался.А вИ знаете какое у этого Мони прозвище? Нет. Так вот, у него прозвище "Бизнес". А знаете почему? Нет. Потому что он в бизнесе, как свинЯ в апельсинах.

- Фира и Лара, до-ро-ги-е мои девочки! Значит пишем на лбу. На обоих лбах. Фира будет читать на Ларочкином, а Лара будет читать на Фирочкином. Моня Фишман - НЕ тот экземпляр, с которым имеют дело приличные люди. Не тот. И много этого фуфла вы купили? 8 кг! Девочки зачем вам так много? На весь двор... Ну, конечно. Мы думаем не тока об сЭбЭ, мы ж любим всех соседей. И скольких соседей вы уже обрадовали? Пока никого! Это счастье. Кстати в какую цену? Понятно. Дешёвая рыбка, хреновая юшка. И молчите в трапочку обе. Мама берёт в свои руки бизнес. Шо делать, шо делать.. спасать репутацию.

- Ну-ка покажите мИне какие зерна на внешний вид... понято. Значит бизнес - план такой. Звоним до боцмана Николаевского, узнаём есть ли у него 8 кг самого лучшего кофе. Боцман не мухлюет. Значит, если да, то берём его кофе. Второй - мешаем кондицию с не кондицией один к одному. Третье - звоним до Цили и рассказываем сказку про шикарный товар... контрабас с пассажира (контрабандный товар с пассажирского рейса). И будет нам... тьфу-тьфу-тьфу на удачу.

- Лара, три рУмки по грамульке... Нам ещё вести переговоры. Шо с глазами? Почему на мокром месте? От счастья! Тада по две грамульки.

- Девочки, главное не поддаваться панике. За здоровье! И пусть плачут те, кому мы не достались.

Марина Гарник

Потрясающая история за чашкой чая

История о том, как жизнь умеет закрутить сюжет:


Все у меня шло хорошо, жена досталась просто на зависть, трое детей-погодков только в радость, бизнес развивался в таком темпе, чтобы жить с него было можно, а внимания лишнего к себе не привлекал… Сначала даже не верилось, потом привык и думал, что всегда так и будет.

А на двадцатом году появилась в жизни трещина. Началось со старшего сына…

Меня родители воспитывали строго, и как подрос, наказывали по сторонам ничем не размахивать, а выбрать хорошую девушку по душе, жениться и строить семью. Я так и сделал и ни разу не пожалел. И детей своих этому учил. Только то ли времена изменились, то ли девушки другие пошли, но не может сын такой девушки отыскать, чтобы смотрела ему в глаза, а не ниже пояса, то есть в кошелек или в трусы. И деньги есть, и образование получает, и внешностью Бог не обидел, а все какая-то грязь на него вешается. И мается парень, и мы за него переживаем, словом, невесело стало в доме.

Дальше – хуже. Заболела теща, положили в больницу, там она через неделю и умерла. Отплакали, отрыдались…

Тесть остался один, не справляется. А родители жены попались просто золотые люди, между своими и ее родителями никогда разницу не делал. Забираем тестя к себе, благо место есть. Жена довольна, дети счастливы, ему спокойнее. Все бы хорошо, НО!

У тещи был пес, то ли черный терьер, то ли ризен, то ли просто черный лохматый урод. Забрали и его, себе на горе. Все грызет, детей прикусывает, на меня огрызается, гадит, гулять его надо выводить вдвоем, как на распорке. Вызывал кинологов, денег давал без счету чтоб научили, как с ним обходиться, без толку. Говорят, проще усыпить…

Но… тут тесть сказал, что когда собачка умрет, тогда и ему пора. Оставили до очередного раза. Дети ходят летом в джинсах, с длинными рукавами: покусы от меня прячут, жалеют дедушку. К осени совсем кранты пришли, озверел, грызет на себе шкуру, воет. Оказывается, его еще и надо триминговать. Объехали все салоны, нигде таких злобных не берут. Наконец, знающие люди натакали на одного мастера, который возьмется. Позвонили, назначили время: 7 утра.

Привожу. Затаскиваю. Кобель рвется, как бешеный. Выходит молоденькая девчушка крошечных размеров. Так и так, говорю, любые деньги, хоть под наркозом (а сам думаю, чтоб он сдох под этим наркозом, сил уже нет).

Берет она у меня из рук поводок, велит прийти ровно без десяти десять, и преспокойно уводит его. Прихожу как велено. Смотрю, эта девчушка выстригает шерсть между пальцами у шикарного собакера. Тот стоит на столе, стоит прямо, гордо, не шевелясь, как лейтенант на параде, а во рту у него его резиновый синий мячик. Я аж загляделся. Только когда он на меня глаз скосил, тогда я понял, что это и есть мой кобель. А эта пигалица мне и говорит:

– Хорошо, что Вы по-премя пришли, я вам покажу, как ему надо чистить зубы и укорачивать когти.

Тут я не выдержал, какие зубы! Рассказал ей всю историю, как есть. Она подумала и говорит:

– Вы должны вникнуть в его положение. Вам-то известно, что его хозяйка умерла, а ему нет. В его понимании вы его из дома украли в отсутствии хозяйки и насильно удерживаете. Тем более, что дедушка тоже расстраивается. И раз он убежать не может, то он старается сделать все, чтобы вы его из дома выкинули. Поговорите с ним по-мужски, объясните, успокойте…

Загрузил я кобеля в машину, поехал прямиком в старый тещин дом. Открыл, там пусто, пахнет нежилым. Рассказал ему все, показал. Пес слушал. Не верил, но не огрызался. Повез его на кладбище, показал могилку. Тут подтянулся тещин сосед, своих навещал. Открыли бутылочку, помянули, псу предложили, опять разговорились. И вдруг он ПОНЯЛ! Морду свою задрал и завыл, потом лег около памятника и долго лежал, морду под лапы затолкал. Я его не торопил…

Когда он сам поднялся, тогда и пошли к машине. Домашние пса не узнали, а узнали, так сразу и не поверили. Рассказал, как меня стригалиха надоумила, и что из этого вышло. Сын дослушать не успел, хватает куртку, ключи от машины, просит стригалихин адрес.

– Зачем тебе, спрашиваю.
– Папа, я на ней женюсь.
– Совсем тронулся, говорю. Ты ее даже не видел. Может, она тебе и не пара.
– Папа, если она прониклась положением собаки, то неужели меня не поймет?

Короче, через три месяца они и поженились. Сейчас подрастают трое внуков. А пес? Верный, спокойный, послушный, невероятно умный пожилой пес помогает их нянчить. Они ему и чистят зубы по вечерам.

Свет из полутьмы. Рассказ

Ольга даже не заметила, как у нее постепенно, вопреки желанию, вошло в привычку экономить на всем, как того требовал муж: выключать за собой свет, даже если возвращалась в комнату через минуту, покупать все на скидках, а еще лучше просрочку. Муж нашел такую точку на рынке, где продавался товар с просроченной датой раз в десять дешевле. Как Дима был тогда счастлив, словно выиграл миллион в лотерею!
Он раньше таким не был, а был живым, азартным, с мимикой и вздохами, с растянутыми до дурашливости фразами вроде «а дава-а-ай пое-е-дем в Остроглядово, посмо-о-трим, как там наша чере-е-муха расцвела». И они ехали в дачный поселок, дурачились в электричке, целовались у всех на глазах, он ей шептал на ушко непристойности, от которых краснели щеки и блестели глаза:
— Вот сейчас зайдем в дом, и сразу в спальню…
И черемуха действительно цвела, будто выдыхала белый дым: оглушала запахом, ослепляла белизной.
И вся в цвету черемуха стоит,

А ветер, налетев, цветы срывает —

И, точно снег, по воздуху летит,

И на ресницы девичьи ложится.

Оля всегда вспоминала эти строки и понимала их, потому что даже слезы наворачивались от запаха, от важности момента и от того, что нужный человек рядом.
…Но потом Олина фирма обанкротилась, и ей пришлось искать новую работу. И все что-то не так и не то. А когда вдруг нашла, то Дима сломал ногу, а перелом оказался сложным, понадобилась операция — не дешевая. А потом долгая реабилитация.
Шеф подождал две недели, а потом позвонил, извинился и сообщил, что на его место взяли другого специалиста.
И пришел какой-то ледяной страх: «А как жить?»
Чуть позже заболела Димина мать: обследования, дорогие препараты, сиделка. А потом — Ольгин отец, и та же самая история с сиделками и лекарствами.
И все, что было еще вчера Димой, — сегодня ушло куда-то на запасные пути. Остался бухгалтер, кассир, счетовод, муж с калькулятором.
Он не ругался, не бил кулаком по столу — нет, Дима всегда был очень вежлив, интеллигентен. Он просто молчал, когда обижался, жестко контролировал все траты, не позволяя ничего лишнего, и больше не звал смотреть, как расцвела черемуха. А может, она даже перестала цвести?
Но как-то Дима снова предложил поехать на дачу, и Оля встрепенулась: в груди потеплело, щечки зарумянились. Неужели?
Но Дима добавил:
— Поглядим что там и как, оценим, прикинем. Что ж дача пустая стоит? Недвижимость все же.
И Оля сникла, покладисто кивнув.
Это был его план: добраться туда, составить опись сломанного, испорченного, оценить, во сколько встанет ремонт, и понять, как это можно монетизировать. Может, сдать, или вообще продать.
Оля смиренно согласилась — она никогда не спорила с мужем. Только штопала ему носки, которые стоили сорок рублей, молча гладила его лоснящиеся брюки, стирала перелицованные сорочки, которых стало подозрительно мало — как будто и сам Дима становился все легче, прозрачнее, почти невидимым, как и она сама.
Доехали тихо, мирно, без поцелуев и шуток. На черемуху даже не обратили внимания: ну цветет и цветет.

— Тут нужна радикальная уборка. Сделаем? — Дима глянул на жену с надеждой.
Та бесцветно кивнула. Сделаем. От чего ж не сделать!
— Я на чердак, а ты в кладовке разбери пока, — отдал распоряжение муж.
Оля снова послушно кивнула и принялась за работу без особого энтузиазма: в кладовке, как, пожалуй, у всех людей, был свален всякий ненужный хлам, и сколько ее не разбирай, его не становилось меньше.
На полу справа лежала перевязанная стопка старых журналов «Юность». Выбросить их Оля так и не решилась. Не поднимется рука и сейчас. Скольких авторов она узнала именно из «Юности», сколько счастливых часов своей жизни она провела за чтением.
А вот банки. Еще бабушка консервировала в них огурцы, помидоры, перец, патиссоны. Сто лет уж никто ничего не консервирует, хотя Дима как-то заикнулся — надо выращивать и свое закатывать. Дорого в магазине покупать, да они и не покупали. Но Оля тогда, удивляясь самой себе, дала ему жесткий отпор:
— Мне еще грядок не хватало к моим трем работам.
Это правда, Оля преподавала в двух колледжах и дежурила в одном из них сутки через трое. Дима тоже не был бездельником, но денег все равно не хватало. Уход и лечение двух стариков было весьма затратным.
А вот и куклы из детства, пупсы, их одежда — все аккуратно сложено в коробку «Цебо».
Ольга потянулась к верхней полке, за каким-то бесполезным ящичком, и случайно задела выключатель. Щелк, и вдруг загорелась лампочка. Тусклая, желтоватая, как фонарь под вечерним дождем. Свет в кладовке! А ей и на ум не пришло включить свет. Как-то привыкла уже все делать в полутьме.
Оля постояла так минутку, а может, пять. Потом вздохнула — и впервые за долгое время ей не захотелось ничего выключать.
Она продолжила разбирать старье и вдруг с верхней полки достала железную коробку — тяжелую, пыльную. Оля никогда ее раньше не видела. Что в ней?
Крышка так притерлась от времени, что Оля открыла ее с трудом, чуть не обломав и без того не ухоженные ногти.
А внутри: не деньги, не драгоценности и даже не ценные бумаги. Просто письма. Стопка писем, перевязанных толстой бечевкой. Почерк — четкий, взрослый… кажется, мужской. Оля вынула одно — бумага хрупкая, как засушенный цветок. Прочла, потом второе, а потом села на пол и уже не вставала.

Мужчина писал женщине.

«Сегодня я чинил пол на веранде и все время думал — скоро лето, ты ведь ступишь сюда босиком. Хотелось, чтобы было гладко, тепло, как ладонь.
Ты же не любишь щепки под ногами.
Ты даже боль не терпишь — прячешься от нее в молчание.
Я бы хотел быть тем, кто не причиняет тебе боли.
Ни ногам, ни сердцу.
Все утро пахло медом и травой. Я поймал себя на мысли — я счастлив. Просто от того, что ты есть на этом свете.
Ты даже не рядом — но ты есть. И этого достаточно, чтобы не сойти с ума, ожидая тебя».
Оля прикрыла глаза и услышала голос — чужой, и в то же время родной. Он говорил спокойно, без нажима, как если бы каждое слово было вызревшим, не ради эффекта, а потому что иначе нельзя. Потому что любит.

Она взяла следующее.

«Утром шел дождь, и я подумал, что ты, наверное, простудишься — ведь ты всегда подставляешь лицо небу, даже в сентябре.
Я сварил варенье из желтой сливы. Ты говорила, что оно пахнет детством.
Я поставлю банку в кладовку. Не знаю, придешь ли ты.
Но вдруг тебе захочется открыть ее. И ты вспомнишь меня».
Слезы хлынули вдруг из глаз Ольги — никак не театрально, не картинно, а по-настоящему, по-женски — как боль, что вышла наружу.
Оля положила письма на колени, обняла их, как больного котенка, и сидела, покачиваясь, не пытаясь сдержать ни дрожь, ни стон.
Она нашла клад. Настоящий клад, который дороже золота и всех бриллиантов мира. Кто писал эти письма? Кому?
Да разве важно, кто писал? Живы ли они? Был ли этот дом их? Важно было — это существовало. Такая любовь, такая нежность и такое долготерпение...
Ни одной просьбы. Только дом, и сад, и дождь, и чайник на плите, пол, выглаженный, словно простынь. Только жизнь, в которую кого-то ждали.

Она читала и плакала. Потом взяла коробку, отнесла на кухню, протерла бережно и поставила на столе у окна.
Дима вошел вечером. Он сразу заметил, что на кухне горит и верхний свет, и над плитой, и лампа у стола. Оля жарила картошку. Не по расписанию и без учета масла. Просто — потому что очень захотелось картошки, с лучком…
— У нас перегруз по электричеству… — тихо заметил он. — И мы привезли с собой борщ в банке. Зачем ты…
— Нет, Дима. У нас перегруз по равнодушию. А это просто свет. Яркий. Впервые за два года. И картошка — вкусная, свежая… не из банки…
Он подошел к столу, взглянул на коробку, открыл.
— Это… чьи?
— Не знаю, — покачала головой Оля. — Ты прочти.

Он прочел сначала одно, потом другое, третье…
Потом вдруг посмотрел влажным взглядом, обнял и сказал:
— Оль, там черемуха у нас цветет. Пойдем посмотрим.
Я помню, как ты любила… и платье твое с пуговками на спине… тоже помню.

Татьяна Алимова

По Жванецкому



-Лoвко чередуя кофеин с валерьянкой, дожили до сорока.
-Ужe можно всё в любое время, но нет еще времени ни на что.
Друзья уже переженились, дети уже переболели, родители еще живы, хотя уже не все.
Старший внук у друзей ровесник младшего сына, брат скоро выйдет на пенсию, сестра недавно вышла замуж.
Прекрасный возраст.
-В фильмах, в зависимости от контекста, твоими ровесниками могут оказаться герой,
героиня, мать героини, бабушка героини и хорошенькая невеста,
решающая, не рано ли ей заводить семью.
И все, что характерно, адекватны.
Адекватность — наша сильная сторона.
В двадцать хочется чего-нибудь эдакого,
в шестьдесят снова хочется чего-нибудь эдакого,
а в сорок «что-нибудь эдакое» — это то, что уже происходит вокруг.
-Наш девиз — «Скажи наркотикам да!».
С утра проснулся, быстро кофе, сердце забилось, срочно валокордин,
пришел на работу, там кока-колы, поругались с сотрудником,
накапал успокоительного, помирились, выпили пива.
Под мясо — красное, под рыбу — белое, под телевизор — игристое,
под телефон — недопитое, под утро — оставшееся после маринада.
В четыре утра снотворное, в восемь кофе.
С тем же успехом можно наоборот.
На работе потом все равно сидишь смурной, хмельной, больной и бесконечно одинокий.
-Бесконечное одиночество — вечный двигатель внутреннего горения.
Расскажешь про него жене, потом друзьям, родителям, приятелям,
потом напишешь чего-нибудь в интернет.
После ста комментариев бесконечное одиночество затихает,
зато обостряется общительность до четырех утра.
В четыре снотворное, в восемь кофе.
Все в сборе, можно начинать.
-Все непрерывно в сборе, слава богу.
И у всех, слава богу, чего-то болит.
У дочери — живот, у мамы — сердце, у жены — голова,
у мужа — душа, у сына — ни стыда, ни совести, слава богу.
Слава богу, все живы, значит.
-Раньше в двадцать лет человек отделялся от родителей,
в тридцать разбирался с детьми, в сорок — с работой, в пятьдесят — с душой,
и к шестидесяти благополучно умирал, окруженный внуками и почетом.
Мы в двадцать заняты исключительно душой, в тридцать отделяемся от родителей,
в сорок вспоминаем, что надо бы с ними поговорить (а то ведь можно и не успеть),
между тем и этим заводим детей, с которыми тоже приходится говорить
(а то ведь можно и не успеть), в пятьдесят меняем работу, в шестьдесят — образ жизни,
короче, нам не до смерти вообще.
-В двадцать жизнь кажется сложной, в тридцать видишь — она проще, чем думалось в двадцать,
в сорок доходит — всё сложнее, чем виделось в тридцать, в пятьдесят понимаешь,
чего там не понял в сорок, в шестьдесят опять чего-то не понимаешь,
«да есть ли конец у этой лернейской гидры?»,
как написала в школьном сочинении одна способная ученица.
Ученики еще даже не в курсе, сколько им всего неизвестно.
А мы уже точно знаем, что конца у лернейской гидры нет.
Как минимум, потому, что гидра — девочка.
Мы рубим ей головы, они отрастают снова, мы рубим дальше, голов становится больше,
процесс с каждым годом все интересней, наши мышцы крепчают, её шеи тоже.
Гидра подмигивает нам, мы подмигиваем гидре,
мы с ней непременно подружимся к ста сорока годам.
-Накапал четыреста капель валерьянки, смешал с кока-колой,
вылил в кофе, добавил валокордину и выпил стоя: за бесконечность лернейской гидры.

он не потому родился
что было нужно или долг
а чтобы маме сделать больно
и жызнь испортить ей потом





мне психиатр сказал -не болен
а жизнерадостный дурак


коль приближается опасность
мои штаны меняют цвет

Пустая хата
•

— Алло, пап, — послышался в трубке девичий голос.

— Здравствуй, дочка, рад тебя слышать, — ответил Максим Плотников.

Он действительно был рад услышать свою дочь. Как и большинство отцов, он любил свою девочку. Отцы вообще больше любят дочерей, а сыновей они не то, что не любят, просто к ним у них повышенные требования. У Макса сына не было, а у его бывшей жены был. Она родила от своего начальника, владельца строительной фирмы. Максим очень сильно обиделся и развёлся с неверной женой. Начальник жены признал сына, но жениться на ней отказался, так как уже был женат. В качестве компенсации он подарил любовнице и сыну однокомнатную квартиру, куда бывшая жена отселила Максима. А Максим, в свою очередь, двухкомнатную квартиру, доставшеюся ему от родителей, переписал на дочь.

Дружба между отцом и дочерью сохранилась и после развода, виделись они не так часто, но перезванивались постоянно.

— Папка, ты завтра на Новогодний корпоратив во сколько уходишь?

— В четыре, побуду там часок-другой и приду. Ты же знаешь, я все эти мероприятия не очень люблю. А почему ты спрашиваешь, Саша?

— Нет, на час-два не годится, — дочь игнорировала вопрос, — раньше десяти часов вечера домой не возвращайся.

— Странные условия ты ставишь отцу, Сашунь. Тебе нужна пустая хата?

— В некотором роде — да.

— И поэтому ты выгоняешь отца из дома?

— Ну пап! — возмущённо произнесла дочь.

— Хорошо, хорошо.

Максим окинул взглядом свою холостяцкую берлогу. Более или менее чисто, если не приглядываться, лёгкий беспорядок, уюта, конечно, нет, но сносно и жить можно.

— Ну ладно, уговорила, — согласился Макс, — раньше десяти не приду.

— Спасибо, папуль, — в голосе Саши слышалась радость.


Максима всё это несколько смутило: зачем дочери пустая хата?

На корпоративе он сообщил своему другу Геннадию:

— Я сегодня здесь надолго. Раньше полдесятого не уйду.

— Это что такое случилось? — удивился Гена. — Где-то медведь сдох?

— Насчёт медведя не знаю, но дочери понадобилась пустая хата. Велела раньше десяти часов не приходить. И зачем ей пустая хата?

— А что тут непонятного? — удивился Гена. — Выросла девочка. Кавалера приведёт. Будут целоваться, миловаться и всё такое.

— Вот про всё такое я даже думать не хочу. Девочке всего пятнадцать лет!

— Ну и что? Самый возраст. Моему семнадцать было, когда он стал по телефону часами болтать. А девочки на два года раньше взрослеют. Я ему сразу сказал: «Сынок, я всё понимаю, ты человек взрослый, имеешь право, но всегда имей при себе презервативы». На что он мне так по-взрослому ответил: «Зонт возьмёшь — дождя не будет». С этим я согласен, но я ему ответил, что, мол, ты их всегда носи с собой. Рано или поздно пригодятся. И тебе надо своей всё подробно объяснить. А то станешь дедушкой в одночасье.

— Да как же я ей объясню?

— Я же своему объяснил.

— Так у тебя мальчик, а у меня девочка.

— А что, есть разница?

— Ген, ты не поверишь, есть, и большая.

— Да? Но всё равно, ты должен ей всё подробно объяснить.

— Не, я не смогу, пусть бывшая ей всё объясняет.

— Бывшая — само собой, — согласился Гена, — но и ты этот процесс не должен пускать на самотёк. Ты же отец всё-таки.

Предстоящий диалог с дочерью по поводу интимных отношений неподдельно страшил Макса. Гена это видел и предложил другу изящный выход.

— Ты можешь взять на беседу кого-нибудь из наших дам.

— И кого?

— О, это дискуссионный вопрос.

А вокруг сверкал разноцветными огоньками корпоратив, гремела музыка, народ развлекался. Друзья разглядывали сотрудниц, гадая, кому бы доверить столь деликатный вопрос. И им повезло. К ним подошла менеджер по продажам Клавдия Васильевна. Она влилась в коллектив компании недавно и работала этажом выше, поэтому друзья её знали плохо. На работе она выглядела серой мышкой, а здесь такая красавица!

— Мужчины, почему вы отдалились от коллектива? Что за тайны вы тут обсуждаете?

«Что ж, по-моему, подойдёт», — подумал Гена, а вслух сказал:

— Максим Петрович попал в затруднительное положение.

— Да нет, — протянул Макс, — не то что б совсем затруднительное. Так…

— Но на самотёк пускать нельзя, — сказал Гена.

— Заинтриговали. И что у вас случилось, Максим Петрович?

— Можно просто Макс. Вы же ненамного меня младше. Мне сорок пять лет, и я…

— Тогда на «ты». Так что же случилось?

— У Макса есть дочь, пятнадцать лет, — стал отвечать за друга Гена, — и вот она…

— …попросила у меня, — прервал друга Максим, — освободить квартиру сегодня до десяти часов вечера.

— И в чём проблема? — не поняла Клава.

— Как? — удивился Гена. — Она же там чем-то занимается.

— Конечно. И что?

— Как что? Чем она там может заниматься? Ясень пень, привела кавалера. Должен же Макс объяснить девочке важность применения контрацепции.

— У вас, у мужиков, только одно на уме. Откуда вы знаете, что придёт в голову пятнадцатилетней девочке?

— Да много чего, — протянул Гена.

— Да. Но только то, о чём вы думаете — в последнюю очередь.

— Да ладно!

— Уверяю вас. Тридцать лет назад я сама была пятнадцатилетней девочкой и знаю, о чём говорю.

— Тебе тоже сорок пять? — удивился Гена.

— Будет в феврале. Но речь не об этом.

— А о чём?

— Неужели ты, Максим, до такой степени не любишь свою дочь, что считаешь её такой?

— Какой?

— Что она мужчин будет водить к тебе в дом?

— Но такие девочки есть, — сказал Гена.

— Есть. Но это не значит, что все такие, и при чём здесь дочь Максима?

Клава раскраснелась от избытка эмоций.

— Конечно, не все, но очень хотелось бы убедиться, — сказал Макс.

— Хорошо, давай придём к тебе чуть раньше десяти часов, — предложила Клава, — чтобы убедиться, что всё, что вы думаете — это неправда.

— Ладно, — согласился Макс.

— Только что я буду с этого иметь?

— Какая ты меркантильная, — сказал Гена, — а что бы ты хотела?

— Так Новый год, шампанское французское хорошее, дорогое.

— Согласен, — сказал Макс.

— А если правы мы, — сказал Гена, — то с тебя водка хорошая, дорогая.

— Не надо, — сказал Макс, — что я, алкаш какой? Очень надеюсь проиграть.

— Зря, — сказал Гена, — если выиграешь, водка тебе может очень пригодиться. Уж очень ты переживаешь по этому поводу, хотя дело-то житейское.

— Ладно, мальчики, — сказала Клава, — потом разберёмся.

***

Они шли по тёмной улице, белый снег скрипел под ногами, а в воздухе тихо кружились и падали на землю редкие снежинки. Клава и Макс с наслаждением вдыхали морозный воздух после душного воздуха помещения, где проходил корпоратив.

— Тебя, наверное, муж ждёт? — предположил Макс. — А ты тут со мной идёшь.

— Если бы муж ждал, я бы с тобой не пошла. Нет, муж не ждёт, ждёт сын и Рик.

— Рик — это кто?

— Рик — это такса.

Макс кивнул, спрашивать «почему нет мужа» он счёл бестактным, захочет — сама расскажет.

— А ты так беспокоишься о моём муже, у самого была неприятная история? — спросила Клава.

— Да. Жена родила от любовника, пришлось расстаться. Очень неприятная история.

— Понимаю. Мне тоже пришлось расстаться с мужем. А с дочерью у тебя дружеские отношения?

— Прекрасные, — улыбнулся Макс.

— И ты думаешь, что если жена тебе была неверна, то и дочь может встать на скользкую дорожку?

— Есть такие сомнения.

— Это абсолютно не обязательно. Да и жена твоя не обязательно…, впрочем, не буду лезть в чужую жизнь. Посмотри, какая погода чудесная.

Непринуждённо болтая, они дошли до дома Макса. В окнах его квартиры горел свет, значит, дочка ещё там.

Макс открыл дверь, в коридоре стояла уже одетая Саша.

— Ну, папка, я же тебя просила, — с укоризной произнесла она. — Здрасте, — это уже Клавдии.

— Здравствуй, — ответила Клавдия.

— Ладно, оставайтесь, я пошла, — хитро улыбнулась Саша и побежала вниз по ступенькам.

— Не страшно дочь одну ночью отпускать?

— Нет, ей тут через двор перейти.

— Ну, хорошо. Кавалера при ней не наблюдалось, а ты пришёл с дамой.

— Ошибочка вышла, — довольно улыбался Макс, — заходи, посмотрим, чем она тут занималась.

Квартира — не то, что убрана, вылизана. В комнате стояла наряженная ёлка, стены украшены разноцветной мишурой, на столе листок с надписью: «С Новым Годом!»

У Макса глаза расширились от удивления. И, глядя на его растерянный вид, Клавдия рассмеялась.

— Я же говорила: у мужиков одно только на уме!

— Не факт, хотя бывает. Слава богу, Гена ошибся.

— Как хорошо, что у тебя дочь, Максим, сын бы до такого не догадался, по себе знаю.

— Да-а, — согласился, ещё не пришедший в себя Макс. — Что же, за мной шампанское. А кстати, где ты встречаешь Новый Год?

— Дома, с Риком.

— А сын?

— Сын тоже дома, но с компанией друзей. Так что запрёмся мы с Риком в комнате, чтобы молодёжи не мешать, и будем смотреть телевизор.

— Ты знаешь, у меня тоже есть телевизор.

— Да ты что?

— Да, приходите с Риком, я утку по-пекински приготовлю.

— Ты умеешь готовить утку по-пекински? — с нескрываемым интересом спросила Клавдия.

— Умею, — скромно сказал Макс, — это у меня такая новогодняя традиция, всё, что осталось от былого семейного счастья.

— Я подумаю. Позвони в десять часов.

— Вечера?

— Нет, утра. Ну, мне пора, мне ещё с собакой гулять.

— Я провожу?

Максим проводил Клавдию до автобусной остановки, дальше провожать она не разрешила. Он шёл домой и думал: какая Клавдия чудесная женщина, а вдруг у них что-то получится?

Макс в раздумье остановился возле аптеки. «Нет, — подумал он, — зонт возьмёшь — дождя не будет». Потоптался ещё немного на свежевыпавшем снегу и направился к дому.

---

Автор: Анатолий Гусев

Кот судьбы

Кот был не старым. Семь лет — не возраст для хвостатого любимца, бывает коты и по пятнадцать-двадцать живут. Ирина потрепала Паштета за ухом и взглянула на часы — подходило время приема у кошачьего врача.

Серого мурлыку Иринка подобрала на улице еще котенком. Мокрый мяукающий комочек привлек внимание девушки, но решилась взять домой она его не сразу. Сначала он бежал за ней почти половину дороги домой, а когда девушка, останавливаясь, пыталась отогнать его — бросался под ноги и начинал неистово тереться. Наконец, Ирина сдалась и посадила малыша в рюкзак.

Уже дома, налив котенку молока в блюдце, девушка принялась рассматривать найденыша. Серо-белой расцветки и с большими желтыми глазами, он один в один был похож на популярного кота с упаковки кошачьего корма.

— Пусть остается, чего уж, — махнул рукой муж Сергей. — Только убирать за ним будешь сама.

Ирина выдохнула. Все решения у них дома принимал муж, и без его разрешения не то что кота принести, даже поменять скатерть на кухонном столе было невозможно — это было чревато скандалом. Сергей стремился контролировать все и вся.

Так кот Паштет обзавелся семьей. Если первое время он немного робел в новом доме, то уже спустя неделю совсем освоился. Спать Паштет предпочитал исключительно на диванной подушке, точить когти о кухонную дверь, а лоток, по требованию кота, стоял в углу хозяйской спальни.

— И зачем ты только его притащила, — театрально закатывая глаза, вопрошал муж, когда Паштет в очередной раз устроился на хозяйском диване. — Он теперь меня же с моего места выгоняет.

— Правильно делает, — отрезала Ирина. — Твое место должно быть на работе, а не на диване перед телевизором.

Сергей в ответ лишь злобно зыркнул. Действительно, но уже почти полгода не мог найти работу, но не сравнивать же его с котом. С того самого дня между Паштетом и Сергеем началась конкуренция. Сергей пытался показать коту, кто в доме хозяин, но Паштет авторитет мужчины признавать никак не хотел и продолжал спать на любимой диванной подушке.

***

Спустя полгода война между котом и хозяином привела к страшному происшествию.

Ирина в тот раз пришла с работы пораньше и, не застав мужа, принялась готовить ужин. Она не сразу сообразила, что кот тоже где-то запропастился.

— Паштетик, ты где?

Девушка ходила из комнаты в комнату в поисках кота, пока не увидала какое-то шевеление за шторой на уровне глаз.

— Паштет… Что с тобой?!

Бедный кот повис на створке балконной двери и никак не мог выбраться. Задние ноги Паштета при этом были на улице, а голова и передняя часть тела — в комнате. Ирина быстро достала его из заточения, но было поздно. Задние ноги совершенно не слушались пушистого хозяина и непослушно разъезжались в разные стороны по скользкому ламинату. Паштет жалобно мяукал и пытался отползти на передних лапах подальше от опасного окна.

Девушка сразу поняла, что произошло. Сергей, видимо, закрыл Паштета на балконе и оставил дверь на проветривание, а сам удалился в неизвестном направлении. Бедняга кот , проголодавшись попытался запрыгнуть в комнату и повис. Хорошо еще, что Ирина сегодня пришла пораньше, иначе можно было не застать котика живым.

Дальнейшее Ирина помнила смутно. Такси, больница, еще одна больница… Врачи разводили руками и твердили — если доживет до утра, то будет жить, а если нет... То ничего не поделать, судьба. Такой расклад Ирину не устраивал. Последнее место, куда ее привез таксист — элитная клиника «Довольная кошка» в депутатском поселке за городом.

— Помогите… — умоляюще посмотрела на администратора клиники девушка, прижимая в себе спортивную сумку с мяукающим Паштетом.

Элитная клиника — она на то и элитная, что отказывать страждущим не принято. За умеренную плату Паштета осмотрел врач, сделали анализы, рентген, УЗИ и наконец вынесли вердикт — можно бороться.

— Сегодня за прием пять семьсот, — сверкнув белозубой улыбкой проинформировала сотрудница на ресепшен. — Еще котика нужно оставить у нас в стационаре на капельницах, стоимость четыре пятьсот за сутки.

— Сколько? — переспросила Ирина , в уме суммируя финансы на кредитной и зарплатной карточках.

— Ну неделю всяко надо в стационаре полежать, сами понимаете. А потом дома продолжите лечение. Оплатить , конечно, лучше вперед, хотя бы частично.

Словно в тумане Ирина отсчитала нужную сумму. Перед глазами стояла только жалостливая мордочка пушистого любимца, и сейчас Ирина была готова ради него на все.

— Ну и где мы были? Ты на часы смотрела? — Сергей встречал девушку, поставив руки на пояс и нахмурив брови.

— Где надо. В ветклинике, Паштета отвозила, – хмуро ответила Ирина, шмыгнув носом. — Ты сам-то где был? Почему кота на балконе оставил? Он застрял в балконной двери.

— Гулял, — отмахнулся Сергей. — Так что, жив кошак?

— Жив. Только денег теперь на лечение нужно… — и Ирина во всех подробностях рассказала о своих злоключениях.

— Я денег не дам. Подобрали на помойке, отмыли , отчистили. Теперь еще полтинник на лечение выложить? Я столько не зарабатываю.

— Ты вообще нисколько не зарабатываешь, так что помалкивай, — резко осекла мужа Ирина. — Паштет — член семьи. Если у тебя ноги отнимутся, ты предлагаешь тебя тоже не лечить?

Сергей переменился в лице. Сравнивать его с ненавистным котом? Это вообще ни в какие рамки не лезет. Тем не менее он едва скрывал радость от того, что Паштет исчез из квартиры, хотя бы временно.

— Усыпи его, и дело с концом, — пожал плечами Сергей. — Хоть бы не вылечили, какой противный кошак. А если вылечат, я его все равно с балкона спущу.

Ирина во все глаза смотрела на мужчину, который по какому-то недоразумению оказался ее мужем. И как она раньше не обращала внимания, что он такой неприятный тип. Как можно бросить больного Паштета умирать, неужели можно быть таким бессердечным?

Прошла неделя. Медленно , но верно Паштет шел на поправку. Ирина радовалась, как ребенок, и каждый день после работы сначала заезжала проведать Паштета, а уже потом с сумками, полными продуктов, ехала домой. Сергей же продолжал язвить, а потом и вовсе заявил, что не пустит кота даже на порог. Мол, от него только шесть и мусор, плюс траты на корм.

— Какие траты на корм? Можно подумать, ты этот корм покупаешь! — Взорвалась обычно спокойная Ирина. У нее будто открылись глаза. И она будто бы впервые в жизни увидела Сергея во всей красе. — И квартира, на минутку, принадлежит моей маме и потому я буду решать, жить тут Паштету или нет!

Разразился неимоверный скандал. В порыве ярости Сергей со всего маху ударил кухонную дверь и проломил ее насквозь, в ответ Ирина швырнула на пол любимую кружку мужа… В итоге Сергей просто ушел, хлопнув на прощание входной дверью, да так сильно, что с вешалки упали ключи.

— Ничего-ничего, главное чтоб Паштет поправился, — успокаивала себя Ирина, собираясь в клинику за котом. — Все будет хорошо.

Все и вправду стало хорошо. Сергей больше не вернулся , стерпеть обиду на то, что какого-то там вшивого кота ставят выше его , он не смог. Подождав пару месяцев, Ирина подала на развод. Ей хватало заботы о Паштете, и утешать еще и мужа, который в общем-то был сам виноват, у нее не было ни сил, ни желания.

— Ну все Паштетик, теперь я сильная независимая женщина, — набирая в шприц лекарство, поделилась Ирина с котом. — Официально развод. Давай быстренько лекарство поставлю, ты же еще болеешь.

Паштет, точно понимая, о чем говорит ему хозяйка только зевнул и запрыгнул на свою любимую подушку.

***

Прошло шесть лет. Паштет поправился. Он чувствовал себя полноправным хозяином в кварире, поэтому передвигался только медленно, важным шагом. Ирина же, наоборот, за это время постройнела и похорошела. Но вот беда, никаких серьезных отношений у девушки так и не появлялось. И если сначала этот факт ее радовал, то спустя некоторое время ей стало откровенно одиноко. Хорошо, что хотя бы кот украшал ее холостые будни.

Беда пришла, откуда не ждали — у Паштета вновь стали отказывать задние ноги. Видимо, с годами застарелые травмы обостряются не только у людей, но и у животных. И вот, посадив Паштета в переноску, Ирина вновь отправилась обивать пороги госпиталей для животных. На этот раз девушка решила не испытывать судьбу и сразу отправилась в ту же клинику, где лечили котика шесть лет назад.

— В прошлый раз нас доктор Крылов принимал, можно нам опять к нему? — робко уточнила Ирина у брюнетки за стойкой администратора.

— Такой доктор у нас не ведет прием. Есть доктор Шуляк Иван Петрович, как раз свободен, — улыбнулась администратор. — Проходите в пятый кабинет.

Иван Петрович оказался молодым человеком с обаятельной улыбкой и сильными руками — рельефные мускулы виднелись даже через ткань белого халата. Особый шарм эскулапу придавала борода, отчего он был похож на деда Мороза.

— Добрый день, — приятным баритоном поздоровался доктор. — Ну что, давайте своего пушистика, посмотрим. Семь лет, говорите?

— Да… — почему-то покраснела Ирина.

— Не старый кот, бывает и по пятнадцать-двадцть лет живут при должном уходе, — прощупывая живот Паштета, успокоил Ирину доктор. — Пропишем уколы кроверазжижающих и витамины. Будете к нам ездить ставить или сами?

— К вам, — севшим голосом отозвалась Ирина и тут же смутилось. — А вы лично будете ставить или ваш ассистент?

— Лично, — подтвердил Иван Петрович и улыбнулся.

Весь вечер у Ирины из головы не выходил новый знакомый. Она была готова возить кота ежедневно на процедуры, чтобы только еще раз увидеть Ивана Петровича. Да и кот легко нашел общий язык с доктором — не царапался и не кусался, вопреки обыкновению. Паштет быстро пошел на поправку. Ирина даже немного расстроилась, что уколы подошли к концу, но вместе с тем была рада, что коту стало лучше.

— Ну вот и все, теперь вам только таблетки осталось давать коту, — потрепал за ухом у четвероногого Иван Петрович.

Ирина не могла найти подходящих слов и потому просто кивнула. Неужели вот так все и закончится, не успев даже начаться? Но судьба распорядилась иначе.

— А... можно вас пригласить куда-нибудь? — внезапно выпалил Иван Петрович и замолчал.

— Что? — от услышанного у Ирины едва не выпрыгнуло сердце из груди.

— Просто вы мне очень понравились, и если вы сейчас просто так уйдете, я себе этого не прощу, — немного смутившись, пояснил доктор. — Ну так что скажете?

— Может, в кино? — улыбнулась Ирина сжимая взмокшими ладонями ручку кошачьей переноски.

Паштет широко зевнул и, казалось, многозначительно улыбнулся. Сначала он устроил развод хозяйки с одним мужем, а сейчас — нашел кандидата в новые мужья.

Ну просто вершитель судеб!

---

Автор рассказа: Татьяна Ш.

Дело было когда видики только в семьях толком появляться начали...
Купил мой знакомый видак, естественно, кассет к нему... Боевики, ужастики, порнушка, полный джентельменский набор.
Вечером посмотрели боевичок и ужастик (ребенок возле мамы под одеялом боится).
На следующий день пришли дедушка с бабушкой, и пока мама хлопотала на кухне, ребенок предложил бабушке и дедушке:
"А давайте я вас сейчас напугаю!", решил, значит, ужастик зарядить...
Те, согласились, любимый внук, три года всего,
а про видики и слыхом дед с бабкой не слыхивали.
Внук цепляет первую попавшуюся кассету, заряжает в видак, все автоматом включается...
И естественно, это оказалась порнуха, которую папа с мамой не успели переложить на полку повыше.
От вида концов и промежностей на весь 72-сантиметровый экран дед с бабкой остолбенели,
бабка заверещала, а дед кинулся щелкать по всем попадающимся под руку кнопкам и клавишам...
- Ага, испугались!!! - долго радовался внук.

Старое поколение

Рассказал сын.
У его дружка есть родной дед, не то чтобы старый, но и молодым уже не назовешь, это точно.
И какое бы торжество не намечалось, дед оставался верен своей привычке -
гостей всегда встречал в старом трико с оттянутыми коленками.
Как-то пришла к нему родня на очередную торжественную дату и ахнула
"естественно тихонько себе в кулачок"
- на деде было надето новое трико!
Впрочем, удивление было недолгим.
До того момента, как дед повернулся к вошедшим спиной.
Оттянутые коленки имели место, но только сзади.
Дед второпях одел штаны задом наперед.

"Не наливайте ему!"



«Ты только к водке его не подпускай», — советовала жене свекровь на свадьбе.
Она явно что-то недоговаривала.
Павлик очень любил животных.
Он состоял в группе по их защите.
Группа ловила заплесневелых котов, отмывала, отрезала им яйца, целовала и отпускала.
Потом снова их ловила, снова отмывала и отпускала.
Коты в зоне ответственности Павлика и его команды были всегда подмыты,
перманентно пахли "Мистером Проппером" и у них не успевали отрастать бубенчики.
Однажды жена приказала Павлику убить моль.
Он долго ходил за молью, звонко хлопая в ладоши.
Он рассказывал жене о божественной природе ее происхождения.
Утверждал, что оно спустилось на Землю с бороды Зевса.
Поняв, что это не покушения на убийство, а аплодисменты,
жена наступила на моль ногой и сломала ей крыло.
«Это зверство», - сказал Павлик и месяц спал на диване.
Как-то раз к ним зашла мышь.
Павлик спорил с ней о влиянии североамериканского джаза на поэзию Бродского.
Мышь настаивала на постмодерне.
Павлик переводил наиболее спорные моменты жене.
Барьер противоречий преодолеть не удалось.
Мышь ушла неудовлетворенной.
«И она неправа, тем не менее», — сказал Павлик жене, звонившей с холодильника в скорую.
«Вы, главное, спиртное от него держите подальше», — советовали врачи.
На работе Павлик вел себя смирно и имел прозвище Собачий Триппер.
Однажды он подобрал на дороге частично лысую собаку и привел прямо на общее собрание компании.
Собака со смешными ершиками на спине ходила по рядам
и тыкалась курчатовской бородкой в руки сотрудников.
«Вы не бойтесь, - говорил всем Павлик, - собачий триппер людям не передается».
«Вы только выпить ему не предлагайте», — просила жена Павлика начальника отдела продаж.
Недоглядели.
На корпоративе Павлик сказал, что мальчики изначально рождаются живодерами.
После этих слов все женщины отдела подошли к Павлику и по очереди выпили с ним на брудершафт.
Потом Павлик сказал, что женщины — чудовища еще хуже.
Потому что делают животным стрижки, завивки и педикюр.
И после этого выпил на брудершафт с каждым из мужчин.
Последнее, что Павлик помнил, это свои слова о том, что животные тоже люди.
И вот он просыпается и понимает, что стоит в лодке посреди озера.
Первая мысль: это такой эротический сон.
Сейчас из воды выйдет женщина в прилипшем к обнаженному телу пеньюаре.
И он к этому готов.
На что намекает приятная тяжесть в руках.
Но, опустив взгляд, Павлик увидел, что держит ружье.
Это было неожиданно. Лодка, озеро, ружье.
С треском отодрав язык от щеки, Павлик попытался подсветить коридоры памяти.
Но свет не включался.
Внутри происходила какая-то бурная алхимическая реакция.
Её финал был предсказуем.
Любое резкое движение глаз могло спровоцировать её завершение.
Поэтому Павлик медленно повернул голову.
Рядом стоя спал начальник отдела и тоже с двустволкой.
К озеру прилипли еще две лодки.
В первой стояли вооруженные люди из отдела продаж и тоже спали.
Над озером туманом стелился перегар.
В тишине раздавался звук бьющей в озеро тонкой струи.
Это что-то происходило во второй лодке.
Из озера выпрыгивала, чтобы умереть на берегу, крупная рыба.
Павлик допустил между двумя этими событиями связь.
- Где я? – мысленно спросил Павлик, не особенно надеясь на ответ.
Голос сообщил следующее.
В данный момент корпоратив в полном составе ждет появления тысячи и одной утки.
Они прилетают сюда ровно в семь утра.
Жирные, огромные как собаки утки прилетят и сядут на воду.
Тут-то их и надо гасить залпами картечи.
Останется только ходить на лодках, сворачивать им головы и складывать в мешки.
Так сказал вчера Павлик.
В подвале дома которого развешаны головы львов и носорогов, как он сказал.
Он их отрезал, когда звери были еще живыми.
А когда зазвучали аккорды танго, Павлик со словами «нет музыки приятнее,
чем треск сдираемой шкуры», зачем-то взял за шиворот любимого мопса главного бухгалтера.
Кстати, Павлик и подсказал место, куда нужно ехать.
Попросил поднести его к монитору и показал пальцем.
Ближе к девяти озеро покинули ондатры.
Еще через полчаса пешком ушли цапли.
Концентрация паров этанола была такова, что мутило даже бобров.
Над водой, крича нецензурное¸ шла ворона.
Из лодки с мерчендайзерами грохнул выстрел.
Ворона с матом упала Павлику под ноги.
На его голову медленно опускался снегопад из перьев.
Не открывая глаз, начальник отдела направил ружье вниз и картечью из обоих стволов
произвел контрольный выстрел в дно резиновой лодки.
Внимательно осмотрев себя, ворона залезла на борт.
Прыгнула в воду и, тихо матерясь, пошла по ней как лебедушка.
Ей нужно было прийти в себя...


бывает такое - попив с поев

Родственники приехали погостить, а их не пустили

Телефон разбудил Варвару в пять утра. Звонили с неизвестного номера.
— Да, — сухо произнесла Варвара.
— Варенька? — услышала она громкий и радостный женский голос.
— Это ты?
— Я, — равнодушно ответила Варвара.
— А это я, — радостно сообщила женщина.
— Ты меня узнала?
— Узнала, — из вежливости, чтобы не обидеть, ответила Варвара, хотя понятия не имела, кто ей звонил.
— А я была уверена, что ты меня сразу узнаешь, — радостно продолжала женщина.
— Как хорошо, что я тебя застала. Ты сейчас можешь разговаривать?
— Могу.
— Отлично. Мы с мужем и детьми уже на вокзале. Час назад сошли с поезда. Меня хорошо слышно?
— Хорошо.
— У тебя голос какой-то тихий. А у тебя точно всё в порядке, Варенька?
— У меня всё отлично.
— Очень за тебя рада. Мы сначала хотели остановиться в гостинице. Думали, что в этом городе у нас никого из родственников нет. А потом вспомнили, что у нас ведь здесь есть ты. Понимаешь?
— Понимаю.
— Как хорошо, что мы о тебе вспомнили. Ты даже не представляешь, как мы обрадовались. Особенно дети.
— Представляю.
— А муж так сразу и сказал: "Звони Варваре. Варвара не подведёт".
— Правильно сказал. Не подведу.
— Значит, ты пустишь нас к себе погостить? Я правильно поняла?
— Правильно. Пущу.
— Мы ненадолго, — радостно продолжала женщина.
— Всего на пару недель. Город посмотреть и обратно. Домой. Потому что и дел дома невпроворот, да и, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Согласна?
— Согласна.
— Мы так и думали. Особенно муж. Он так сразу и сказал, что не может такого быть, чтобы Варенька не приняла нас к себе. Ведь мы же родственники. Пусть дальние, пусть виделись последний раз лет десять назад, но родственники ведь. Правильно?
— Да.
— А ты сейчас одна живёшь?
— Одна.
— В трёхкомнатной?
— Да.
— Так, значит, мы сейчас едем к тебе?
— Приезжайте.
— Через час мы будем у тебя. А ты всё там же живёшь?
— Там же.
— Тогда жди. Мы скоро подъедем.
— Жду, — ответила Варвара.

Варвара выключила телефон, положила его на тумбочку, повернулась на другой бок, укрылась с головой одеялом и уснула, особо даже не беспокоясь о том, что так и не поняла, с кем она только что разговаривала по телефону.

А через час в дверь позвонили. Варвара посмотрела на часы, закрыла глаза и повернулась на другой бок. Звонки продолжались. Варвара спала. Через некоторое время по двери стали стучать ногами. Варвара — ноль эмоций. Наконец снова зазвонил телефон.
— Да, — не открывая глаз, произнесла Варвара.
— Варенька? — радостно кричала всё та же женщина.
— Да.
— А это мы. Мы приехали. Звоним, звоним, а ты дверь не открываешь.
— Звоните?
— Да.
— А почему я не слышу?
— Не знаю.
— А позвоните ещё, — попросила Варвара.
В квартире раздался звонок в дверь.
— Звоним, — сказала женщина.
— Нет, — сказала Варенька, — не слышу. А постучите теперь.
Раздался стук в дверь.
— Стучим, — произнесла женщина.
— Нет, — ответила Варвара, — не слышу.
— Кажется, anekdotov.net, до меня дошло, — произнесла женщина.
— Что? — спросила Варвара.
— А ты сейчас где, Варенька?
— Как где? У себя.
— Где у себя?
— В Новосибирске, — ответила Варвара первое, что в голову пришло.
— Где же ещё мне быть?
— Как в Новосибирске? А почему не в Москве?
— А я девять лет назад переехала, — наводила Варвара тень на плетень.
— Сразу, как развелась.
— Зачем?
— Зачем развелась?
— Переехала зачем?
— А надоела Москва, вот и переехала. Слишком много неприятных воспоминаний.
— А в Новосибирске разве лучше?
— Конечно. Ещё как лучше.
— А что там лучше-то?
— Да всё лучше. За что не возьмись. И никаких неприятных воспоминаний. Да чего я говорю. Приезжайте, сами увидите. Вас сколько сейчас?
— Так четверо нас. Мы с мужем и двое детей. Старший Павлуша и младшенький Андрюша. Андрюша в этом году хочет в университет третий раз поступать.
— Вот все вчетвером и приезжайте. У нас здесь тоже замечательный университет есть.
— Когда приезжать?
— Да хоть сейчас.
— Сейчас не получится. В Москве дел много. Андрюша хочет учиться только в Москве. А мы на работу приехали сюда устраиваться. Рассчитывали годик у тебя пожить. А оно вон как вышло.
— Значит, сегодня не приедете?
— Нет.
— Жаль. Я уже настроилась.
— А уж как нам жаль. Ты не представляешь.
— Представляю.
— Нет. Не представляешь. Я как подумаю, что нам теперь предстоит, так мне просто жить не хочется.
Варвара решила, что пора заканчивать разговор.
— Ну, ладно, — сказала она, — если сейчас не можете, то приезжайте, когда сможете. Я вам всегда рада. А вы когда в Москве устроитесь, сразу сообщите мне свой адрес. Я к вам в гости приеду. Тоже на пару недель. А там посмотрим. У меня ведь теперь в Москве никого, кроме вас, и нет. Договорились? Пришлёте адрес?

Но ответа Варвара не услышала, потому что связь резко прервалась. Сна уже как не бывало. И Варвара пошла готовить себе завтрак. Во время завтрака Варвара думала, что, может, эта родственница ещё перезвонит. Но она не перезвонила. Ни в этот день не перезвонила, ни на следующий. Тогда Варвара решила позвонить ей сама. Она набрала номер, с которого та ей звонила. Но оператор сообщил, что такой номер не существует. И Варвара поняла, что по всему, видать, не судьба ей погостить в Москве у родственников пару недель.

Михаил Лекс

мысли кота Семёна


- В один лоток можно войти дважды.
- Если долго смотреть на хозяйку и истошно орать,
то можно увидеть, как она идёт насыпать в миску корм.
- Если долго носить на порог дома мёртвых мышек,
то можно услышать, как истошно орёт хозяйка.
- Почему жрать так хочется именно по ночам?
- Ни одна собака не умеет добиваться своего.
- Морды хозяев предназначены для того,
чтобы ходить по ним в 6 часов утра.
- Каждый уважающий себя кот должен помогать хозяйке менять постельное бельё.
- Мусорный мешок — лучший друг кота.
- Пёс знает, где хозяева прячут колбасу!
- Листики и репей, принесённые на хвосте в квартиру и аккуратно рассыпанные по полу,
очень украшают интерьер.
- Тот, кто думает, что в пустой коробке ничего нет — идиот.
В ней есть кот.
- Настоящий кот всегда перетарахтит Харлей Дэвидсон.
- Если тебе открывают дверь после того,
как ты три часа бился об неё головой, сразу заходить нельзя.
Надо ещё минуты три-четыре подумать.
- Хозяйку можно легко отвлечь от чтения, непринуждённо повиснув на занавеске.
- Цель жизни кота — узнать, что находится в стиральной машине.
- Добиваться от хозяйки почесухи за ушами надо мягко, но настойчиво,
а сеанс чесания заканчивать неожиданно, уходить гордо,
потому что «а чего это она пристаёт»?
- Хозяева не способны на безумства.
Они не прыгают друг на друга со шкафа.
- Хозяева скучные, как дохлые мыши.
Им никогда не приходит в голову скакать по ночам.
- Хозяева где-то охотятся по десять часов в сутки,
но ещё ни разу не принесли домой ни одной птички.
- Интересно, а хозяева тоже кастрированы?
- Хозяев жалко — у них всего одна жизнь.

Залезть бы на крышу...



Залезть бы на крышу, пoслать бы всех на хй,
Пойти против писаных мирoм закoнов.
Ходить в наизнанку надетой рубaхе,
И слать далеко шедших мимо гaндонов.

Орать громко песни, да песни чтoб с матoм,
Так громко орать, чтоб проxожим икалось.
И жить не по числам, годам, или датам,
Без счёта секунд доживать, что осталось.

Творить беспредел, бить посуду в скандалах,
Оставить людей, за которыми гналась.
Не ныть "я пиZдец, как от жизни устала",
А действовать так, чтобы жизнь задолбалась.

Покрасить бы волосы в ярко-зелёный,
И да, научиться играть на гитаре.
Найти эту суку (зовут Купидоном),
А то я одна, а ведь твари по паре.

Считать в небе звёзды, уснуть на четвёртой,
И выжить в обычной автобусной давке.
Быть чуть хулиганкой, немного упёртой,
Сменить адреса, все пароли и явки.

И пусть эти черти в глазах пляшут танго,
Спалю суку-грусть, пожелав мира праху.
О Боги, какая я всё же зaсранка,
Пойду-ка на крышу, пошлю-ка всех нa хй!