Стихотворение настроения

На окнах решётки, железные двери,
Сидим по квартирам, как дикие звери.
В руках телефоны, везде домофоны
И правят - то, нами - чужие законы!
Ещё не истёрлось из памяти время,
Когда населяло страну Наше племя:
Где не было столько высоких заборов
И хитрых, с сиреной, надёжных запоров.
Где жили все просто и всем доверяли,
Лишь временем дружбу свою проверяли.
Совсем, как родные, с соседями были,
По праздникам весело пели и пили.
Делили и радость, и боль пополам,
И всё по плечу в те года было нам!
Учились, работали, строили, жили,
Где старшие люди примером служили.
Доллар да рубль там не правил законом,
Народ не прельщался серебряным звоном
Монет и шуршащих в карманах бумаг,
Там все помогали стране "просто так"!
Великие стройки, мосты и заводы
И космос, и флот - всё подвластно народу!
Мир, равенство, братство - не просто слова,
Там о завтрашнем дне - не болит голова.
Никто не боялся ходить по ночам
И там доверяли здоровье врачам,
Там слово "учитель" - само уваженье,
К милиции там относились с почтеньем,
Где в Армии служба - считалась за честь!
Ну, кто теперь скажет: где всё это есть?
Где чистая пища, где воздух, вода,
Которой гордился народ наш всегда?
Мы сами от нынешней жизни устали:
Так всё изменилось - другими мы стали!
И лишь, ностальгия по тем временам -
И грустно, и страшно становится нам!

Ольга Дымочко

Ностальгия по прошлому

Любовь Ачёлова

Ностальгия по прошлому
В моем сердце опять.
Помню только хорошее,
Не хочу забывать.

И любовь свою первую
Не смогла я забыть.
И по-прежнему верую-
Не уйти от судьбы.

Что там Богом назначено,
То должны мы пройти.
Но побольше удачи нам
На нелегком пути.

Ностальгия по прошлому
В моем сердце опять.
Помню только хорошее,
Не хочу забывать.

Андрей Вознесенский :

- Ностальгия по настоящему

Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию —
ностальгию по настоящему.

Будто послушник хочет к господу,
ну а доступ лишь к настоятелю —
так и я умоляю доступа
без посредников к настоящему.

Будто сделал я что-то чуждое,
или даже не я — другие.
Упаду на поляну — чувствую
по живой земле ностальгию.

Нас с тобой никто не расколет.
Но когда тебя обнимаю —
обнимаю с такой тоскою,
будто кто-то тебя отнимает.

Одиночества не искупит
в сад распахнутая столярка.
Я тоскую не по искусству,
задыхаюсь по настоящему.

Когда слышу тирады подленькие
оступившегося товарища,
я ищу не подобья — подлинника,
по нему грущу, настоящему.

Все из пластика, даже рубища.
Надоело жить очерково.
Нас с тобою не будет в будущем,
а церковка…

И когда мне хохочет в рожу
идиотствующая мафия,
говорю: «Идиоты — в прошлом.
В настоящем рост понимания».

Хлещет черная вода из крана,
хлещет рыжая, настоявшаяся,
хлещет ржавая вода из крана.
Я дождусь — пойдет настоящая.

Что прошло, то прошло. К лучшему.
Но прикусываю, как тайну,
ностальгию по-настоящему.
Что настанет. Да не застану.

1976

Ни газовых камер, ни массовых боен...

Ни газовых камер, ни массовых боен.
Уколы, таблетки, еда...
Когда обыватель – и сыт, и спокоен, –
Он молча идёт в никуда.

Родные прекрасно хоронят друг друга.
И сами друг друга гнобят.
Цела и чиста остаётся округа...
В беззвучном режиме набат.

Всё тихо и мирно. Всё мирно и тихо.
Идёт геноцид втихаря...
Спустили с цепи одноглазое лихо.
И лижут ему прохоря.

Бывают накладки. Случаются ляпы.
Но СМИ полируют углы...
Рабы добровольно напялили кляпы.
И жаждут хозяйской иглы.

Звучит поначалу немного зловеще –
Аж можно запачкать испод! –
Но все эти люди – давно уже вещи
В руках инфернальных господ.

А тот, кто хоть как-то ещё адекватен,
И мыслит продолжить борьбу, –
Получит от ближних своих и от гадин
Путёвку на отдых в гробу.

Здесь каждый пособник системы – убийца.
И вряд ли уже человек...
Кому не дано в эти дни пробудиться –
Едва ли проснётся вовек.

Виктор Щепетков

О соПЕРниках

Есть мечта...
Запретить пародистов!
Извести всех их напрочь, как класс.
Засадить бы в тюрьму, лет на триста.
Да в Сибири.
Подальше от глаз.

И сатириков - тоже на плаху.
Возомнили себя лучше всех!
Порубить бы им головы с маху.
Но нельзя.
Это, вроде бы, грех.

От таких вот моральных уродов
Нежным душам защита нужна!
И у всех самых добрых народов -
Их сжигали во все времена.

Предлагаю по-доброму, братцы,
Чтоб стихи от вандалов сберечь,
От докучливых инсинуаций -
Затолкать
их с твореньями в печь.

То ли дело - приличные люди.
С реверансом, культурный подход.
Без зловредных словесных орудий.
И без лайка никто не придёт.

Ничего, что они, не читая,
Восхваляют стихи до небес.
В том для зрения польза двойная,
И для творчества - явный прогресс.

Мила П

.

Печальный знак уходящего лета...

Мне стало как-то дышаться с трудом…
Печальный знак уходящего лета.
Осенней грусти невидимый ком
Горчит у горла и шепчет про это…

Серьёзный август – июлю не брат,
В нём есть от осени схожие ноты…
Он летним проводам, видимо, рад…
А у людей суета и заботы…

И застучат поутру каблуки,
Портфели, бантики вновь замаячат…
Порхали летом в душе мотыльки…
Их осень скоро надёжно запрячет…

Берёзы будут у ветра просить,
Чтоб он не портил наряд и причёску…
А ветер будет по веткам скользить
И обнимать как невесту берёзку…

В ночи от холода вздрогнут цветы…
О перелёте подумают птицы…
И по промокшим аллеям зонты
Парадом осени будут кружиться…

Опавших листьев промокшая шаль
Укроет бережно спящее лето.
И август тихо промолвит: «Мне жаль…»,
И вдаль уйдёт, не дождавшись рассвета…


Ирина Самарина-Лабиринт

Дмитрий Быков

Августовская баллада

Вижу комнату твою — раз, должно быть, в сотый.

По притихшему жилью бродит морок сонный.

Свечка капает тепло, ни о чем не зная,

Да стучится о стекло бабочка ночная.

Тускло зеркальце твое. Сумрак лиловатый.

Переложено белье крымскою лавандой.

Липы черные в окне стынут, как на страже.

Акварели на стене — зимние пейзажи.

Да в блестящей, как змея, черной рамке узкой —

Фотография моя с надписью французской.
Помнишь, помнишь, в этот час, в сумерках осенних,

Я шептал тебе не раз, стоя на коленях:

«Что за дело всем чужим? — меньше, чем прохожим!

Полно, хватит, убежим, больше так не сможем,

Слово молви, знак подай — нынче ли, когда ли, —

Улетим в такую даль — только и видали!
Шум колесный, конский бег — вот и укатили.

Вот и первый наш ночлег где-нибудь в трактире.

Ты войдешь — и все замрут, все поставят кружки:

Так лежал бы изумруд на гранитной крошке.

Кто-то голову пригнет, в ком-то кровь забродит,

А хозяин подмигнет и наверх проводит:

— Вот и комната для вас; не подать ли чаю?

— Полно, поздно, не сейчас; после…

— Понимаю.
— Что за узкая кровать, — крикнешь ты в испуге, —

На которой можно спать только друг на друге?!

А наутро — луч в окне сквозь косые ставни,

Ничего не скажешь мне, да и я не стану,

И, не зная ни о чем, ни о чем не помня,

Улыбаясь, вновь уснем — в этот раз до полдня.
Мы уедем вечерком, вслед глядит хозяин,

Машет клетчатым платком, после трет глаза им,

Только тронемся из глаз — выпьет два стакана,

Промечтает битый час, улыбаясь пьяно…
Ах, дорога вдоль межи в зное полуденном!

В небе легкие стрижи, воздух полон звоном,

Воздух зыблется, дрожит, воздух полон зноя,

Путь неведомый лежит, а куда — не знаю.

Сколько верст, да сколько дней, временных пристанищ…

Не пытай судьбы своей! Да ведь ты не станешь».
…Слезы, очи к небесам, шепот до рассвета…

Ты-то знала: я и сам не поверю в это.

Ты не стала отвечать. Комната качалась.

Говорил, чтоб не кричать, да не получалось.

Ночь в окне, глухая мгла, пустота провала…

Встала. Пряди отвела. В лоб поцеловала.
…Август, август. Поздний час. Месяц в желтом блеске.

Путь скрывается из глаз. Путь лежит неблизкий.

Еду полем. До утра путь лежит полого.

Дым пастушьего костра стелется по лугу.
Август, август. Дым костра. Поздняя дорога.

Невеселая пора странного итога:

Все сливается в одно, тонет, как в метели,

Только помнится — окно, липы, акварели,

Как пытался губы сжать, а они дрожали,

Как хотели убежать, да не убежали,

Холод сердца моего в предрассветной стыни,

Словно больше ничего не было в помине,

Словно сделались пусты дни с того рассвета, —

Только помнится, что ты да прощанье это!
Век, и век, и Лев Камбек! Взмахи конской гривы.

Скоро, скоро ляжет снег на пустые нивы,

Ляжет осыпью, пластом, — на лугу, в овраге, —

Ветки на небе пустом — тушью на бумаге, —

Остановит воды рек — медленно и строго…

Век, и век, и Лев Камбек! Поздняя дорога.
Август, август! Дым костра! Поздняя дорога!

Девочка моя, сестра, птица, недотрога,

Что же это всякий раз на земле выходит,

Что сначала сводит нас, а потом изводит,

Что ни света, ни следа, ни вестей внезапных —

Только черная вода да осенний запах?

Ледяные вечера. Осень у порога.

Август, август. Дым костра. Поздняя дорога.
Жизнь моя, не слушай их! Господи, куда там!

Я умру у ног твоих в час перед закатом —
У того ли шалаша, у того предела,

Где не думает душа, как оставит тело.
1988

**** (Н. Волкова)

Пакует чемоданы Лето:
Жару, цветы кладет в пакеты,
И стопкой ровной после сушки –
Из одуванчиков подушки.
Сложило бережно в кармашек:
Лягушек, бабочек, букашек,
Жуков и мотылька ночного…
- Пора! Я, кажется, готово!
В кладовке – соки и соленья,
И из смородины варенье.
Мой поезд будет ровно в восемь.
И не забудьте встретить
Осень!

Туча

Последняя туча рассеянной бури!
Одна ты несешься по ясной лазури,
Одна ты наводишь унылую тень,
Одна ты печалишь ликующий день.
Ты небо недавно кругом облегала,
И молния грозно тебя обвивала;
И ты издавала таинственный гром
И алчную землю поила дождем.
Довольно, сокройся! Пора миновалась,
Земля освежилась, и буря промчалась,
И ветер, лаская листочки древес,
Тебя с успокоенных гонит небес.

Шагаем, топаем, идём.
Листаем дни – страница за страницей.
Бывает, сами пишем их, бывает, лишь прочтём,
Что нам Судьбой написано - великой озорницей.

Мечтаем, думаем, хотим.
Встаём на цыпочки, зачем-то взглядом обгоняя Время.
С тревогой, там мы страхи разглядим,
Которых может быть и нет… Но подберëм и тащим это бремя.

И дальше топаем, местами спотыкаемся, идём.
Бывает страшно перелистывать страницы:
С усердием себе проблемы создаём
Такие, что Судьбу заставим удивиться.

Поём, молчим и говорим.
Когда-то в тему, а когда не к месту, к сожаленью.
Бывает, кто не с нами, тот любим,
А тот, кто близко, остаётся бледной тенью.

Гуляем ночью, солнечным спим днём.
Таскаем круглое, а кубики катаем, взяв пример с тупицы.
И искренне повозмущаемся о нём
Потом. Когда устанем лбом об стену биться.

И сразу вновь поём, смеёмся, плачем без прелюдий.
А из страниц, написанных Судьбой – бумажный самолетик в небе
Уже летит. Такие странные мы? Да! Потому что люди!


Cкрытый текст -

 

Из сети

Обнимайте детей сейчас
Без какой-то особой причины,
Просто, что они есть у вас.
Обнимайте и дочку, и сына.

И не важно, сколько им лет,
Кризис возраста — всё отговорки.
Если времени вечно нет,
Всё равно обнимайте ребенка.

Не откладывайте на потом,
Не берите на это отсрочку,
Перед тем, как сесть за столом,
Обнимайте и сына, и дочку.

Этой истине тысячи лет,
Но не можем никак научиться:
Дети — наш негасимый свет,
Смысл жизни, души частица.

И не ждите какой-то знак:
Ни пятерок, ни тестов, ни баллов.
Обнимайте детей просто так,
Ведь на это и жизни мало.

Сергей Ефимов

«Мне каждый вечер зажигают свечи» Владимира Высоцкого

Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым,
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

Я больше не избавлюсь от покоя:
Ведь все, что было на душе на год вперед,
Не ведая, она взяла с собою
Сначала в порт, а после — в самолет.
<...>
В душе моей — все цели без дороги,
Поройтесь в ней — и вы найдете лишь
Две полуфразы, полудиалоги,
А остальное — Франция, Париж…

И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым,
Но не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

1967 г.

Для советского общества брак Владимира Высоцкого с французской актрисой Мариной Влади
был чем-то невероятным.
Высоцкий впервые увидел Влади на экране
— она исполняла главную роль в фильме «Колдунья».
При встрече поэт покорил француженку, взяв гитару в руки и запев.
Пара жила на две страны:
существует легенда, что стихотворение «Мне каждый вечер зажигают свечи»
Высоцкий сочинил на переговорном пункте, ожидая, пока его соединят с Парижем,
где в тот момент находилась Марина.

Иван Никитин

Утро

Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
Дремлет чуткий камыш. Тишь – безлюдье вокруг.
Чуть приметна тропинка росистая.
Куст заденешь плечом – на лицо тебе вдруг
С листьев брызнет роса серебристая.
Потянул ветерок, воду морщит-рябит.
Пронеслись утки с шумом и скрылися.
Далеко-далеко колокольчик звенит.
Рыбаки в шалаше пробудилися,
Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут…
А восток все горит-разгорается.
Птички солнышка ждут, птички песни поют,
И стоит себе лес, улыбается.

Вот и солнце встает, из-за пашен блестит,
За морями ночлег свой покинуло,
На поля, на луга, на макушки ракит
Золотыми потоками хлынуло.
Едет пахарь с сохой, едет – песню поет;
По плечу молодцу все тяжелое…
Не боли ты, душа! отдохни от забот!
Здравствуй, солнце да утро веселое!

Аполлон Майков

Ласточки

Мой сад с каждым днем увядает;
Помят он, поломан и пуст,
Хоть пышно еще доцветает
Настурций в нем огненный куст…

Мне грустно! Меня раздражает
И солнца осеннего блеск,
И лист, что с березы спадает,
И поздних кузнечиков треск.

Взгляну ль по привычке под крышу
Пустое гнездо над окном:
В нем ласточек речи не слышу,
Солома обветрилась в нем…

А помню я, как хлопотали
Две ласточки, строя его!
Как прутики глиной скрепляли
И пуху таскали в него!

Как весел был труд их, как ловок!
Как любо им было, когда
Пять маленьких, быстрых головок
Выглядывать стали с гнезда!

И целый-то день говоруньи,
Как дети, вели разговор…
Потом полетели, летуньи!
Я мало их видел с тех пор!

И вот – их гнездо одиноко!
Они уж в иной стороне —
Далеко, далеко, далеко…
О, если бы крылья и мне!

Алексей Плещеев

Скучная картина!
Тучи без конца,
Дождик так и льется,
Лужи у крыльца…

Чахлая рябина
Мокнет под окном,
Смотрит деревушка
Сереньким пятном.

Что ты рано в гости,
Осень, к нам пришла?
Еще просит сердце
Света и тепла!

Из сети

Осенний романс

А над рекою клён стоит задумчивый,
В мольбе, поникший буйной головой,
И говорит о чём-то грустном с тучами,
Склонившийся над тёмною водой.

Ступает осень тихою походкою,
Она сурова, но она права,
Сменив мажор своей минорной ноткою,
Восторг сменив на тихие слова.

Пришла пора оценки и раскаянья,
Как данность, что уже не изменить,
Но не забыть, как первое свидание,
И не порвать связующую нить,

Меж тем, что было, что теперь так дорого,
Что не найти, но и не потерять,
Что разделили мы по жизни поровну,
Теперь понять, простить и не роптать.

С.

Клятва поэта

Сегодня я решился сделать выбор:
Поэзия -- мой путь! Жена -- потом.
Пока любовь на кухне чистит рыбу,
Я буду Музу развлекать стихом.

Поэмы стану посвящать девчонкам,
Касаясь тел их нежною строфой.
Жене давно стихи сидят в печёнке,
Но твёрд мой поэтический настрой!

Клянусь, что буду непоколебимым,
И сочинять старательно и складно!
И не нарушу данный мной обет!

Но вновь жена: "Готов обед, любимый!"
И сразу мне становится понятно:
Опять ничем закончился сонет.

К.В.

Борис Пастернак

ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ

Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.
Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.
Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.
Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.
Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.
Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.

Уезжают друзья. Остаются в душе уголки,
Как пустые квартиры, с которыми связано счастье,
Словно ластиком, время стирает пожатье руки,
Грустный взгляд из вагона сквозь серую дымку ненастья.

Время встречи стирает из памяти, будто с листа,
Время письма листает — любимого голоса эхо...
Забываются лица. И только болит пустота,
Как рукав без руки — и беда, и в работе помеха.

Уезжают друзья. И что нет восполнимых потерь,
Понимаешь не сразу, наверное, только с годами.
Нам друг друга с тобой не хватало всегда. Но теперь
Сколько дальних дорог, сколько жизни лежит между нами!

Ты прости меня, друг мой, что часто подолгу молчу,
И за краткие строчки не надо судить меня строго.
Я в далёкую юность молчанием этим кричу:
Красный свет поездам, увозящим друзей от порога!

Если б знать нам, прощаясь, как будет непросто потом,
Как беспомощны письма, как трудно молчится при встрече.
Согревают меня благодарные мысли о том,
Что друзья уезжают, но в нас остаются навечно.

Маргарита Чебышева

Уже от мыслей никуда не деться.
Пей или спи, смотри или читай,
Всё чаще вспоминается мне детства
Зефирно-шоколадный рай.

Ремень отца свистел над ухом пряжкой,
Глушила мать штормящий океан,
Вскипевших глаз белесые барашки,
И плавился на нервах ураган.

Отец прошел войну, он был военным,
Один в роду, оставшийся в живых.
Я хлеб тайком носил немецким пленным,
Случайно возлюбя врагов своих.

Обсосанные игреки и иксы
Разгадывались в школе без конца,
Мой чуб на лбу и две блатные фиксы
Были решенной формулой лица.

Я школу прогулял на стадионах,
Идя в толпе чугунной на прорыв,
Я помню по воротам каждый промах,
Все остальные промахи забыв.

Иду, как прежде, по аллее длинной,
Сидит мальчишка, он начнет всё вновь,
В руке сжимая ножик перочинный,
На лавке что-то режет про любовь.

Валентин Гафт