Да что я знаю о войне...

А может, не было войны...
И людям все это приснилось:
Опустошенная земля,
Расстрелы и концлагеря,
Хатынь и братские могилы?
А может, не было войны,
И у отца с рожденья шрамы,
Никто от пули не погиб,
И не вставал над миром гриб,
И не боялась гетто мама?
А может, не было войны,
И у станков не спали дети,
И бабы в гиблых деревнях
Не задыхались на полях,
Ложась плечом на стылый ветер?
А может не было войны?
Не гнали немцев по этапу,
И абажур из кожи - блеф,
А Муссолини - дутый лев,
В Париже не было гестапо?
А может, не было войны?
И шмайсер - детская игрушка,
Дневник, залитый кровью ран,
Был не написан Анной Франк,
Берлин не слышал грома пушек?
А может, не было войны,
И мир ее себе придумал?
...Но почему же старики
Так плачут в мае от тоски? -
Однажды ночью я подумал.
(Найдено в сети...)

Александр Вертинский

Он

Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь!..
Сколько стоил ему Сталинград!..

И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи
До конца разглядели врага.

В эти чёрные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их. Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они.

И в боях за отчизну суровых
Шли бесстрашно на смерть за него,
За его справедливое Слово,
За великую Правду его.

Как высоко вознёс он Державу,
Мощь советских народов-друзей
И какую великую славу
Создал он для отчизны своей!

...Тот же взгляд, те же речи простые,
Так же мудры и просты слова.
Над истерзанной картой России
Поседела его голова.

ЭШЕЛОН

Шёл беззащитный эшелон -
Детдом дошкольный вывозили...
А в небе - враг, а в небе - «он»,
Мы для «него» мишенью были...

Вскричит, бывало, паровоз,
Просторы страхом оглашая...
Мы из вагонов - под откос,
А дальше - в степь, она большая...

Что значит - смерть?
Что значит - жизнь?
Не знали, вот и не страшились...
Когда кричали нам: «Ложись!..» -

Мы вверх глазёнками ложились...
Тянулись взгляды к облакам,
Где самолётики летали...
И непонятно было нам,
С чего не все потом вставали?

Зачем подружек и друзей,
Что с ног сандалики роняли,
Сносили в ямки поскорей
И в ямках этих зарывали?..

Тащился дальше эшелон -
Слаб паровоз, пыхтел он тяжко...
А я был в девочку влюблён,
В задорных золотых кудряшках.

Когда её вдруг понесли
И холмик с ней в степи остался,
Где вётлы хилые росли, -
Там я впервые разрыдался...

И вновь стелилась даль земли,
Мелькали станции, перроны...
И нас за Волгу привезли:
Из эшелона-полвагона...

Брянский фронт, июль 1942 г.


Char 2C - крупнейший серийный танк Второй мировой войны
(длина 10270 мм, ширина корпуса 3000 мм, высота 4090 мм, вес 75 тонн).
Было построено 10 машин, в боевых действиях они участия не принимали
(по некоторым сведениям, их уничтожили немецкие самолеты прямо на железнодорожных платформах, на которых перевозили танки).


Танк M4 «Шерман» американского производства из состава 2-го Украинского фронта на марше.


Похороны в море американских моряков с авианосца «Лиском Бэй» (Liscome Bay),
затонувшего после торпедной атаки японской подводной лодки I-175 24 ноября 1943 года у островов Гилберта.
Японская торпеда попала в отсек, где находился склад авиабомб для самолетов авианосца,
страшный взрыв разрушил корабль. Из 916 членов экипажа спаслись 272;
среди погибших были адмирал Муллиникс (Mullinix), капитан корабля Уилтси (Wiltsie)
и знаменитый герой Перл Харбора кок Дорис Миллер (Doris Miller) с линкора «Вест Виргиния»,
который во время атаки японцев на Перл Харбор помогал раненым и стрелял
по японским самолетам из пары зенитных пулеметов «Браунинг» 50-го калибра,
за что получил Военно-морской крест, третью по значимости награду Военно-морского флота США (первым из чернокожих).


Колонна пленных на улице Берлина.
На переднем плане мальчишки из гитлерюгенда и фольксштурма.

Насколько помню, первое время Ленинград почти не бомбили. Кольцо блокады замыкалось постепенно. Но мне казалось, что голод наступил внезапно. Хотя на самом деле все было иначе. После войны, читая книгу с подробным описанием блокады Ленинграда, я был потрясен, как мало мы знали о том, что происходило в действительности.

Cкрытый текст -

 

Конечно, армия по сравнению с теми, кто находился в самом городе, снабжалась лучше. Впервые мы узнали о начинающемся голоде, когда к нам пришла женщина и, вызвав кого-то из бойцов (видимо, она раньше его знала), спросила, нет ли у нас остатков еды. Женщине дали полбуханки хлеба. Она долго благодарила и потом заплакала. В тот момент нам это показалось странным.
После Октябрьских праздников наш паек резко сократили, предупредив, что хлеб будем получать порциями. Мы не поверили, но с каждым днем хлеба выдавали все меньше и меньше. Потом сказали: «Второго на обед не будет».
– Ничего, ничего, скоро все войдет в норму,– успокаивал нас старшина.– А пока подтяните ремешки.
Но скоро наступил голод. У нас на батарее полагалось каждому по триста граммов хлеба в сутки. Часто вместо ста пятидесяти граммов хлеба выдавали один сухарь весом в семьдесят пять граммов. Другую половину пайка составлял хлеб – сто пятьдесят граммов, тяжелый, сырой и липкий, как мыло. Полагалось на каждого и по ложке муки. Она шла в общий котел и там взбалтывалась – получали белесую воду без соли (соли тоже не было), С утра у каптерки выстраивалась очередь. Старшина взвешивал порцию и выдавал. Подбирали даже крошки.
Многие, получая хлеб, думали: съесть все сразу или разделить? Некоторые делили по кусочкам. Я съедал все сразу.
Наступили холода. Утром, дней, вечером, ночью – даже во сне – все думали и говорили о еде. Причем никогда не говорили: хорошо бы съесть бифштекс или курицу. Нет, больше всего мечтали: «Вот бы хорошо съесть мягкий батон за рубль сорок и полкило конфет „подушечек“…
Начав курить в первый день войны, я через месяц бросил. Бросил не потому, что обладал сильной волей, а просто мне не нравилось курить.
Наверное, это меня спасло от дополнительных мучений из–за отсутствия курева, Нам не выдавали табака, и заядлые курильщики очень мучились. Во время блокады самым дорогим в Ленинграде были хлеб и табак.
Помню, 23 февраля 1942 года, в День Красной Армии, нам доставили табак. Да какой – «Золотое руно»! Для курящих лучший подарок. Выдали по десять граммов. Решил покурить и я. Нас пять человек разведчиков и шестой командир, и мы договорились, что свернем одну самокрутку и раскурим ее на всех.
Закурил первый, сделал две затяжки и передал мне, а я затянулся, и у меня все поплыло перед глазами. Я потерял сознание и упал. Так сильно подействовал табак. Меня трясли, оттирали снегом, прежде чем пришел я в себя и сказал слабым голосом: «Вот это табачок!»
От постоянного голода острее ощущался холод. Надевали все, что только могли достать: теплое белье, по две пары портянок, тулупы, валенки. Но все равно трясло от холода.
Санинструктор постоянно всех предупреждал:
– Не пейте много воды.
Но некоторые считали, если выпьют много воды, то чувство голода притупится, и, несмотря на предупреждения, пили много и, в конце концов, опухали и совсем слабели.
Мы стояли в обороне. Старались меньше двигаться. Так прошли зимние месяцы. К весне у многих началась цинга и куриная слепота.
Как только наступали сумерки, многие слепли и только смутно, с трудом различали границу между землей и небом. Правда, несколько человек на батарее не заболели куриной слепотой и стали нашими поводырями. Вечером мы выстраивались, и они вели нас в столовую на ужин, а потом поводыри отводили нас обратно в землянки.
Кто-то предложил сделать отвар из сосновых игл. К сожалению, это не помогло. Лишь когда на батарею выдали бутыль рыбьего жира и каждый принял вечером по ложке этого лекарства и получил такую же порцию утром, зрение тут же начало возвращаться. Как мало требовалось для того, чтобы его восстановить!
***
Я видел Ленинград во время блокады. Трамваи застыли. Дома покрыты снегом с наледью. Стены все в потеках. В городе не работали канализация и водопровод. Всюду огромные сугробы.
Между ними маленькие тропинки. По ним медленно, инстинктивно экономя движения, ходят люди. Все согнуты, сгорблены, многие от голода шатаются. Некоторые с трудом тащат санки с водой, дровами. Порой на санках везли трупы, завернутые в простыни.
Часто трупы лежали прямо на улицах, и это никого не удивляло.
Бредет человек по улице, вдруг останавливается и… падает – умер.
От холода и голода все казались маленькими, высохшими. Конечно, в Ленинграде было страшнее, чем у нас на передовой. Город бомбили и обстреливали. Нельзя забыть трамвай с людьми, разбитый прямым попаданием немецкого снаряда.
А как горели после бомбежки продовольственные склады имени Бадаева – там хранились сахар, шоколад, кофе… Все вокруг после пожара стало черным. Потом многие приходили на место пожара, вырубали лед, растапливали его и пили. Говорили, что это многих спасло, потому что во льду остались питательные вещества.
В Ленинград мы добрались пешком. За продуктами для батареи ходили с санками. Все продукты на сто двадцать человек (получали сразу на три дня) умещались на небольших санках. Пятеро вооруженных солдат охраняли продукты в пути.
Я знаю, что в январе 1942 года в отдельные дни умирало от голода по пять – шесть тысяч ленинградцев.
Наш политрук как – то пошел навестить живших в Ленинграде отца и мать. Он вернулся на батарею весь черный. Потом рассказывал, что, с трудом дойдя до своего дома, зашел в нетопленую комнату и увидел мать и отца, лежавших на кровати. Оба они умерли от голода.
От дистрофии умирали дети, женщины, старики. К смерти привыкли. Город наводнили крысы.
***
Однажды около станции Тарховка я увидел мужчину с небритым опухшим лицом. Он тонким голосом монотонно, с небольшими интервалами тянул одно и то же слово:
– Курить! Курить!..
Комсоставу тогда выдавали тоненькие папироски, так называемые «дистрофики», в которых табак замешивался пополам с листьями.
Какой-то капитан, сжалившись над несчастным, подошел к нему и дал такую папироску. Тот дрожащими руками взял ее, прикурил, затянулся… и как-то странно покачнулся, упал и умер.
Все остро ощущали отсутствие табака. Курильщики просто сходили с ума, и все мучительно думали, где достать хотя бы на одну самокрутку. Жалели о том, как нерасчетливо курили в мирное время. И я вспомнил, как до войны наши ребята курили около столовой, сидя на двух скамеечках. Перед нами стояла врытая в землю бочка с водой, в которую все кидали окурки – толстые «бычки» недокуренных самокруток.
Кто-то из разведчиков предложил:
– А что, если старую бочку отрыть, отогреть, вода из нее вся уйдет, а табак, подсушив, можно будет использовать.
Идея всем понравилась. Мы пришли на то место, где раньше курили, сразу нашли бочку, доверху наполненную льдом, сквозь который виднелись вмерзшие окурки.
Два дня мы вырубали бочку из замерзшей земли. Слабыми были. Вся батарея приходила и интересовалась, как идут дела. Многие заранее просили:
– Ребята, потом дадите на затяжечку?
– Ну конечно, – отвечали мы. – Какой может быть разговор!
Наконец бочку отрыли, вытащили, разожгли около нее костер и стали вытапливать воду.
Вода вытекала через маленькие дырочки. Табак оседал на дно.
Затем тщательно отделяли его от мусора. Потом положили табак на лист железа и стали сушить около печки.
Поднимался пар. Все, как загипнотизированные, смотрели, как выпаривается вода.
Наконец, когда все просохло, мы просеяли табак и сделали первую самокрутку. Первый человек торжественно сделал затяжку… Все приготовились увидеть у него на лице улыбку блаженства. А он скривился, сплюнул и спокойно передал самокрутку другому…
Оказывается, никотин – то весь ушел в воду. Наш табак стал хуже травы. Просто дымил – и все, а вкуса никакого. С таким же успехом мы могли курить сено или сухие листья.
Тем не менее, когда к нам пришли прибористы, жившие недалеко от нашей землянки, то мы все делали вид, будто курим наслаждаясь, и этим немного их помучили. А когда они узнали, в чем дело, то все смеялись. Смеяться смеялись, но разочарование все-таки испытали огромное.
***
Наши тягачи отъехали метров на четыреста от дороги. Батарея стала окапываться. Мы, группа разведчиков, остановились около блиндажа, у входа в который лежал убитый рыжий фашист. Около него валялись фотографии и письма. Мы рассматривали фотографии, читали аккуратные подписи к ним: с датами, когда и что происходило.
Вот свадьба убитого. Вот он стрижется. Его провожают на фронт. Он на Восточном фронте стоит у танка. И вот лежит здесь, перед нами, мертвый. Мы к нему не испытывали ни ненависти, ни злости.
До этого мы не спали несколько ночей – страшно устали, промокли. А из-за оттепели все раскисло. Кругом грязь. Сыро. Противно. Зашли в пустой немецкий блиндаж, зажгли коптилку и достали сухой паек: колбасу, сухари, сахар.
Стали есть. И тут увидели, как по выступающей балке спокойно идет мышь. Кто-то на нее крикнул. Мышь не обратила на это никакого внимания, прошла по балке и прыгнула к нам на стол. Маленькая мышка. Она поднялась на задние лапки и, как делают собаки, начала просить еду. Я протянул ей кусочек американской колбасы. Она взяла ее передними лапками и начала есть. Мы все смотрели как завороженные.
Видимо, просить еду, не бояться людей приучили мышь жившие в блиндаже немцы.
Петухов замахнулся автоматом на незваную гостью. Я схватил его за руку и сказал:
– Вася, не надо.
– Мышь-то немецкая, – возмутился Петухов.
– Да нет, – сказал я. – Это наша мышь, ленинградская. Посмотри на ее лицо…
Все рассмеялись. Мышка осталась жить.
Утром небо слегка прояснилось, и над нами два раза пролетела вражеская «рама» – специальный самолет-разведчик. Через два часа по нашей позиции немцы открыли сильный огонь из дальнобойных орудий. Разрывов я не слышал, потому что крепко спал.
– Выносите Никулина! – закричал командир взвода управления.
Меня с трудом выволокли из блиндажа (мне потом говорили, что я рычал, отбрыкивался, заявляя, что хочу спать и пусть себе стреляют) и привели в чувство. Только мы отбежали немного от блиндажа, как увидели, что он взлетел на воздух: в него угодил снаряд. Так мне еще раз повезло.
***
Не могу сказать, что я отношусь к храбрым людям. Нет, мне бывало страшно. Все дело в том, как этот страх проявляется. С одними случались истерики – они плакали, кричали, убегали. Другие переносили внешне все спокойно.
Начинается обстрел. Ты слышишь орудийный выстрел, потом приближается звук летящего снаряда. Сразу возникают неприятные ощущения. В те секунды, пока снаряд летит, приближаясь, ты про себя говоришь: «Ну вот, это все, это мой снаряд». Со временем это чувство притупляется. Уж слишком часты повторения.
Но первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком срезало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто.
Смерть на войне, казалось бы, не должна потрясать. Но каждый раз это потрясало.
Каждый раз, когда на моих глазах гибли товарищи, я всегда говорил себе: «Ведь это же мог быть и я».
Служил у нас чудесный парень, Герник. Как-то ночью над нашей позицией пролетел самолет и сбросил небольшую бомбу примерно в сорока – пятидесяти метрах от того места, где спал Герник. Бомба взорвалась, и крошечный осколок пробил ему голову, угодив прямо в висок. Так во сне Герник и умер. Утром будим его, а он не встает.
Тогда и заметили маленькую дырочку. Положи он голову на несколько сантиметров правее – остался бы жив.
А смерть командира орудия Володи Андреева… Какой был великолепный парень! Песни пел замечательные. Стихи хорошие писал и как нелепо погиб. Двое суток мы не спали. Днем отбивались от эскадрилий «юнкерсов», которые бомбили наши войска, а ночью меняли позиции. Во время одного переезда Володя сел на пушку, и заснул, и во сне упал с пушки. Никто этого не заметил, пушка переехала Володю. Он успел перед смертью только произнести: «Маме скажите…»
Вспоминая потери близких друзей, я понимаю – мне везло. Не раз казалось, что смерть неминуема, но все кончалось благополучно. Какие-то случайности сохраняли жизнь. Видимо, я и в самом деле родился в сорочке, как любила повторять мама.
Как-то сижу в наспех вырытой ячейке, кругом рвутся снаряды, а недалеко от меня в своей щели – Володя Бороздинов. Он высовывается и кричит:
– Сержант, иди ко мне. У меня курево есть (к тому времени я снова начал курить).
Только перебежал к нему, а тут снаряд прямым попаданием – в мою ячейку. Какое счастье, что Бороздинов позвал меня!
Незабываемое впечатление осталось у меня от встреч с «катюшами». Мы рыли запасную позицию для батареи, и вдруг метрах в трехстах от нас остановились странные машины.
– Смотрите, пожарные приехали, – сказал кто-то шутя.
Машины расчехлили, мы видим, на них какие – то лестницы – рельсы. Вокруг копошатся люди. К нам подходит лейтенант и говорит:
– Ребята, ушли бы отсюда, стрелять будем.
– Да стреляйте, ради бога, – ответили мы.
– Ну, как хотите, только не пугайтесь.
Мы посмеялись и продолжали копать.
Смотрим, от машин все люди отбежали далеко, только один водитель остался в кабине. И вдруг поднялся такой грохот, огонь и дым, что мы не знали, куда деться. И действительно перепугались. Лишь потом опомнились и сообразили, что это стреляли машины.
Глядим в сторону противника, а там прямо из земли вздымаются огромные огневые грибы – шапки и в разные стороны разлетаются языки пламени.
***
Летом 1944 года мы остановились в городе Изборске. Под этим городом мы с группой разведчиков чуть не погибли. А получилось так. Ефим Лейбович, я и еще трое наших разведчиков ехали на полуторке. В машине – катушки с кабелем для связи и остальное наше боевое имущество. Немцы, как нам сказали, отсюда драпанули, и мы спокойно ехали по дороге. Правда, мы видели, что по обочинам лежат люди и усиленно машут нам руками. Мы на них не обратили особого внимания. Въехали в одну деревню, остановились в центре и тут поняли: в деревне – то стоят немцы.
Винтовки наши лежат под катушками. Чтобы их достать, нужно разгружать всю машину. Конечно, такое могли себе позволить только беспечные солдаты, какими мы и оказались. И мы видим, что немцы с автоматами бегут к нашей машине. Мы мигом спрыгнули с кузова и бегом в рожь.
Что нас спасло? Наверное, немцы тоже что-то не поняли: не могли же они допустить, что среди русских нашлось несколько идиотов, которые заехали к ним в деревню без оружия. Может быть, издали они приняли нас за своих, потому что один немец долго стоял на краю поля и все время кричал в нашу сторону:
– Ганс, Ганс!..
Лежим мы во ржи, а я, стараясь подавить дыхание, невольно рассматривая каких-то ползающих букашек, думаю: «Ах, как глупо я сейчас погибну…»
Но немцы вскоре ушли. Мы выждали некоторое время, вышли из ржаного поля, сели в машину, предварительно достав винтовки, и поехали обратно.
Почему наша машина не привлекла немцев, почему они не оставили засады – понять не могу. Наверное, оттого, что у них тогда была паника. Они все время отступали.
Нашли мы свою батарею, и комбат Шубников, увидя нас живыми, обрадовался.
– Я думал, вы все погибли, – сказал он. – Вас послали в деревню по ошибке, перепутали…
Так мне еще раз повезло.
А ведь неподалеку от нас во ржи лежали убитые наши ребята, пехотинцы. Мы потом, когда вернулись вместе с батареей, захоронили их. И только у двоих или троих нашли зашитые в брюки медальоны.
Николай Гусев называл их «мертвой коробочкой». Медальон был из пластмассы и завинчивался, чтобы внутрь не проникла вода. Такую коробочку выдали и мне. В ней лежал свернутый в трубочку кусок пергамента с надписью: «Никулин Ю. В. Год рождения 1921. Место жительства: Москва, Токмаков переулок, д. 15, кв. 1, группа крови 2 – я».
Коробочки выдавали каждому. И часто только по ним и определяли личность убитого. Неприятно это чувствовать, что всегда у тебя медальон «мертвая коробочка». Вспомнишь, и сразу как-то тоскливо становится.
***
Наступила весна 1945 года. Нас погрузили на платформы и направили в Курляндию. Уже освободили от фашистов Польшу и часть Чехословакии. Шли бои на подступах к Берлину. Но большая группировка немецких войск, прижатая к морю, оставалась в Прибалтике.
Третьего мая мы заняли огневую позицию в районе населенного пункта с романтическим названием Джуксте. Восьмого мая нам сообщили, что утром начнется общее наступление наших войск по всему фронту.
Казалось бы, ночь перед боем должна быть тревожной, но мы спали как убитые, потому что весь день строили, копали.
В нашей землянке лежали вповалку семь человек. Утром мы почувствовали какие – то удары и толчки. Открыли глаза и видим: по нашим телам, пригнувшись, бегает разведчик Володя Бороздинов с криком «А – ааа, а – аа!». Мы смотрели на него и думали – уж не свихнулся ли он?
Оказывается, Бороздинов кричал «ура!». Он первым узнал от дежурного телефониста о том, что подписан акт о капитуляции фашистских войск. Так пришла победа.
У всех проснувшихся был одновременно радостный и растерянный вид. Никто не знал, как и чем выразить счастье.
В воздух стреляли из автоматов, пистолетов, винтовок. Пускали ракеты. Все небо искрилось от трассирующих пуль.
Хотелось выпить. Но ни водки, ни спирта никто нигде достать не смог.
Недалеко от нас стоял полуразвалившийся сарай. Поджечь его! Многим это решение пришло одновременно… Мы подожгли сарай и прыгали вокруг него как сумасшедшие. Прыгали, возбужденные от радости…
В журнале боевых действий появилась запись:
«Объявлено окончание военных действий.
День Победы!
Войска противника капитулировали.
Вечером по случаю окончания военных действий произведен салют из четырех орудий – восемь залпов.
Расход – 32 снаряда.
9 мая 1945 года».

Качество не очень, а песня хорошая

Левитан Юрий Борисович

2 октября 1914, Владимир - 4 августа 1983, Москва

Послушать:




Враг Гитлера № 1
В июне 1941 именно Левитан прочёл сообщение о начале войны и потом на протяжении всех четырех лет сообщал стране о ситуации на фронтах. Маршал Рокоссовский как-то сказал, что голос Левитана был равносилен целой дивизии. А Гитлер считал его врагом рейха № 1. Главнокомандующий Сталин значился под номером 2.
За голову Левитана было обещано 250 тысяч марок, а специальная группа СС готовилась к заброске в Москву, чтобы ликвидировать диктора. Для того чтобы обезопасить главный голос СССР, Левитану выделили охрану, а по городу распускали ложные слухи о его внешности, благо в лицо Юрия Борисовича знали немногие.
Однажды это чуть было не сыграло с Левитаном недобрую шутку. "Нас не покидала одна мысль, одна мечта - когда же наконец доведётся читать приказ о полной победе над гитлеровской Германией? - вспоминал он. - И эта мечта сбылась… 9 мая 1945 года мне выпало счастье прочесть акт о безоговорочной капитуляции Германии… А вечером нас с председателем Радиокомитета Алексеем Александровичем Пузиным вызвали в Кремль и вручили текст приказа Верховного Главнокомандующего о Победе над фашистской Германией. Прочесть его надлежало через 35 минут.
Радиостудия, откуда велись такие передачи, находилась недалеко от Кремля, за зданием ГУМа. Чтобы попасть туда, предстояло пересечь Красную площадь. Но перед нами - море людское. С помощью милиции и солдат взяли с боем метров пять, а дальше - никак.
Товарищи, - кричу, - пропустите, мы по делу!
А нам отвечают: Какие там дела! Сейчас по радио Левитан приказ о победе передаст, салют будет. Стойте, как все, слушайте и смотрите!
Ничего себе совет… Но как быть? Если пробьемся дальше, в такое плотное окружение попадем, что не выберемся. И тут нас осенило: в Кремле ведь тоже есть радиостанция, нужно читать оттуда! Бежим назад, объясняем ситуацию коменданту, и тот даёт команду охране не останавливать двух бегущих по кремлёвским коридорам людей. Вот и радиостанция. Срываем с пакета сургучные печати, раскрываем текст. На часах 21 час 55 минут. Говорит Москва. Фашистская Германия разгромлена…"

биография :
http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/star/28971/bio

секреты радиовещания военных лет:
http://inlove.ru/video15599

А мой дед без вести пропал в 43 году.

Прародителями современных спецподразделений принято считать подразделения коммандос, созданные на западе в годы Второй Мировой войны, а также подразделения наших разведчиков-диверсантов фронтового подчинения, разведчиков-водолазов, находившихся в распоряжении флотов и подразделения разведчиков, находившиеся в ведении НКВД.

Cкрытый текст -

 

Именно в этот период появились средства доставки групп в глубокий тыл противника для ведения разведки и диверсий, а также средства связи, позволяющие штабам оперативно получать развединформацию от них, а также руководить их деятельностью. Это – главные признаки, по которым можно найти ближайшие исторические корни войск специального назначения.
Однако из всех структур, созданных в разных странах в годы войны и предвоенные годы до наших дней дожили немногие. По окончанию войны спецподразделения почти во всех странах были расформированы за ненадобностью. В послевоенные годы пожалуй самыми дальновидными оказались британцы, которые смогли сохранить, хоть и не в полном составе подразделения своей Special Air Service (SAS). Если считать только непрерывную историю подразделения, то SAS на настоящий момент является старейшей.
Создание же и развитие сил специальных операций в том виде, в котором мы привыкли к этому понятию, относится к началу пятидесятых годов. К этому времени англичане, подстегиваемые осложнившейся обстановкой в Малайе, вспоминают про остатки SAS, чудом уцелевших в ходе всевозможных реорганизаций.
В связи с войной в Корее американцы воссоздают пятнадцать рот «рейнджеров», а ГРУ ГШ Советского Союза разворачивает в составе Армий сорок шесть отдельных рот специального назначения. Их основная задача – борьба с мобильными средствами ядерного нападения стран НАТО. Несколько позднее, но параллельно с наземными силами специальных операций начинается формирование флотского спецназа разных стран. Те же подразделения, которые были сформированы в годы войны, такие как Special Boat Squodron (SBS) специальный лодочный дивизион Великобритании, их наследники во Франции, а также приемники славы и традиций всемирно известной десятой флотилии МАС-итальянская команда подводных операций (COMSUBIN), получают задачи в свете новой военной доктрины своих государств.
В течение десятилетия происходит бурное развитие Сил Специальных операций. К началу шестидесятых практически во всех, сколько-нибудь значительных, армиях мира появляются подразделения, предназначенные для выполнения специальных задач.
«Зубр» военной разведки
31 декабря 1999 года исполнилось 77 лет одному из старейших спецназовцев ГРУ ГШ Павлу Агафоновичу Голицыну. В силу специфики его деятельности он известен лишь специалистам, однако тот факт, что генерал-майор Голицын является автором первой Инструкции по боевому применению частей и подразделений специального назначения СА и ВМФ, уже говорит о многом. Инструкция написана им на основе собственного боевого партизанского прошлого, а оно у него богатое.
Незадолго до начала Великой Отечественной войны Павел Голицын, тогда еще совсем молодой паренек, был призван в ряды Красной Армии и попал служить в мотоциклетный полк. С началом боевых действий полк прикрывал отход главных сил, однако, был разбит. Личный состав начал беспорядочный отход, надеясь перейти линию фронта и выйти к своим. Вместе с остальными отступал и Голицын, переодевшись в гражданскую одежду. Пройдя по немецким тылам свыше 400 км через почти всю Белоруссию, в октябре он оказался в деревне Бошарово, Толочинского района, Витебской области, где из окруженцев и местных жителей формировался партизанский отряд, выросший позже в партизанскую бригаду «Чекист». Здесь Павел стал сначала командиром взвода разведки, а с осени 1942 года – начальником разведки бригады.
Разведчики под руководством Голицына захватывали «языков», проводили диверсии на территории площадью 10 тысяч километров. Вот как описывает сам Павел Агафонович отдельные эпизоды боевой деятельности партизан.
«Партизанская бригада „Чекист“ действовала во время войны на западном стратегическом направлении, в районе Орша, Могилев, Борисов. Через этот район проходила железная дорога и автомагистраль Минск-Москва по которой немцы осуществляли снабжение своего Восточного фронта. Диверсионные группы бригады пустили не один эшелон под откос на своем направлении для борьбы с ними немцы разместили в деревне Жукнево свой гарнизон численностью до пятидесяти человек. Немецкий гарнизон, разместившийся в школе был хорошо укреплен и обнесен деревоземляным валом толщиной до одного метра с амбразурами для стрельбы. Прилегающая местность хорошо простреливалась. При штурме этих укреплений партизаны могли понести серьезные потери. Для того чтобы их избежать пошли на хитрость. Зная, что староста соседней с гарнизоном деревни Максимково сотрудничает с немцами, туда отправили трех партизанских разведчиков: Водлодю Рябинина, Колю Яськова и Колю Каянова, которые ходили по деревне притворившись пьяными. Староста попался на эту уловку и лично сообщил немцам в Жукнево о трех пьяных партизанах. Группа немцев из двадцати шести человек, двигаясь в колонну по-одному, направилась в сторону Максимково. Впереди шел головной дозор из трех солдат. Двигались осторожно, периодически останавливаясь и рассматривая в бинокль опушку леса, лежавшую на их пути. Именно на этой опушке расположились партизаны первого отряда под командой Иванова и пятого отряда под командой Семдянкина. Когда немцы вышли к опушке, партизаны открыли внезапный огонь, в результате которого противник был полностью уничтожен. Партизаны захватили один автомат и двадцать пять винтовок, а также патроны и снаряжение. Оставшиеся в гарнизоне немцы открыли по партизанам минометный огонь, а немного позднее спешно покинули расположение своего гарнизона и убыли по железной дороге в Пахомово. Операцией руководил командир бригады Кирпич».
В июле 1943 года П. А. Голицын разработал и провел силами отряда Крымцева операцию по уничтожению артиллерийского дивизиона в деревне Лотва». Проведя тщательную доразведку и выяснив, что немцы ведут себя беспечно, выставив только караульные посты, партизаны ночью 11 июля внезапным налетом уничтожили немецкий гарнизон захватив оружие, боеприпасы, продовольствие и лошадей. В ходе налета уничтожено сорок немецких солдат и офицеров, взорвано десять артиллерийских орудий».
Самой, пожалуй, большой заслугой партизанской разведки была огромная помощь, оказанная в период подготовки наших войск к операции «Багратион» (освобождение Белоруссии). Разведка бригады вскрыла группировку войск 4-й немецкой армии, противостоявшей нашему Западному фронту. До сих пор Павел Агафонович хранит топографическую карту штаба партизанской бригады «Чекист» с нанесенным на нее расположением немецких дивизий и указанием стыков между ними.
Кроме этого, с 1943 года специально сформированными разведгруппами велась разведка оборонительного рубежа по западному берегу Днепра. Данные, поступавшие из различных источников (пленные, местные жители, принимавшие участие в инженерных работах по возведению рубежа либо проживавшие в районе работ), перепроверялись и наносились на карту. В результате этой гигантской работы за полтора месяца до начала Белорусской операции в штаб Западного фронта на самолете была доставлена подробная схема инженерных сооружений оборонительного рубежа немцев на западном берегу Днепра. Помимо схемы разведчики «Чекиста» передали подробные данные о количестве базирующихся самолетов, местах расположения складов ГСМ и боеприпасов, а также о расквартировании летно-технического состава, прикрытии военно-воздушной базы гитлеровцев в Балбасово.
Собранную информацию высоко оценило командование Западного фронта. После освобождения Белоруссии и расформирования партизанского соединения П. А. Голицын получил свою первую награду – орден боевого Красного Знамени.
Потом он воевал с японцами, командуя разведотрядом 105-й стрелковой дивизии, и также отличился. С небольшим разведдозором прибыл в расположение японского полка «спецназ», потребовал сдачи от имени советского командования и добился этого. За японскую кампанию П. А. Голицын был награжден орденом Красной Звезды.
Потом он работал в разведотделе группы советских войск в Германии, участвовал в организации разведки в период Берлинского кризиса в 1960-1961 годов, работал в ГРУ ГШ и принимал участие в создании советских частей и подразделений специального назначения, готовил спецназовцев на Кубе, был начальником разведки ПрибВО, помогал эфиопам создавать и правильно использовать разведподразделения в период эфиопско-сомалийской войны, возглавлял советскую военную миссию связи при главнокомандующем британской Рейнской армией.

1. ЛаГГ-3 1-й производственной серии бортовой номер «54» белого цвета капитана Александра Зайцева, 145-й ИАП, Карельский фронт, август 1941 г.
ЛаГГи первых производственных серий окрашивались на заводах по стандартной для того времени схеме: темно-зеленый верх и светло-голубой низ. Этот вариант не прошел проверки войной, пришлось вводить разрушающий камуфляж:
2. ЛаГГ-3 1-й производственной серии бортовой номер «76» белого цвета капитана Леонида Гальченко, 145-й ИАП, Карельский фронт, август 1941 г.
К концу 1941 г., большинство истребителей советских ВВС получили разрушающий камуфляж. Пятна камуфляжа часто наносились в полевых условиях кистями черно-зеленой или черной краской. Черно-зеленый цвет получался смешиванием зеленой и черной красок, пропорция определялась на глазок маляром из числа механиков. Зимой самолеты окрашивались в белый цвет целиком или частично. На самолете с бортовым номером «76» Гальченко впервые попросили изобразить кота, кот присутствовал в дальнейшем на всех самолетах аса.
3. ЛаГГ-3 1-й производственной серии майора Леонида Гальченко, 609-й ИАП, Карельский фронт, лето 1942 г. Гальченко в октябре 1941 г. был переведен в 609-й ИАП, он взял с собой в новый полк свой ЛаГГ с изображением кота. Белые пятна зимнего камуфляжа закрашены краской зеленого цвета, в результате самолет приобрел трехцветный камуфляж: Кот на киле закрашен черной краской, хотя по контуру рисунка оставлена тонкая белая кайма. Звездочки красного цвета обозначают личные победы. Звездочки, выполненные белым контуром, - самолеты, сбитые в группе. На коке винта нарисована красная звезда. Икэбану дополняют небольшие изображения серпа и молота на створках ниш шасси.
4. ЛаГГ-3 11-й производственной серии бортовой номер «78» белого цвета капитана Виктора Миронова, 609-й ИАП, Карельский фронт.
Подобно Гальченко, Миронова перевели в 609-й ИАП из 145-го полка в 1941 г. На истребителе с зигзагообразной стрелой Миронов летал с весны 1942 г., благодаря этому рисунку летчик получил в полку прозвище «черная стрела». Виктор Миронов выполнил 356 боевых вылетов, сбил семь самолетов лично и 13 в группе. Ас разбился в авиакатастрофе на Ла-5 в тренировочном полете 16 февраля 1943 г. ЛаГГи 13-й производственной серии получали черно-зеленый камуфляж: на заводе. На заводе же наносились опознавательные знаки на вертикальное оперение, борта фюзеляжа, нижние поверхности крыла, номера рисовали в полках.



5. ЛаГГ-3 35-й производственной серии с бортовым номером «6» желтого цвета капитана Герасима Григорьева, 178-й ИАП, осень 1942 г.
С августа 1942 г. капитан Григорьев одержал 13 побед в воздушных боях (всего на его счету 17 побед, включая две в группе). 178-й полк - один из немногих, летавших на ЛаГГ-3 до последних военных месяцев.
6. ЛаГГ-3 29-й производственной серии с бортовым номером «52» красного цвета старшего лейтенанта Тихона Жучкова, 3-й ГИАП КБФ, зима 1943 г.
Этот ЛаГГ-3 окрашен по обычной временной зимней схеме: белый верх, «летний» светло-голубой низ. Белая краска местами слезла и через нее проступает черно-зеленая камуфляжная окраска. Жучков прибыл на фронт в декабре 1942 г., до конца войны он сбил 11 самолетов противника лично и 12 в группе, в марте 1945 г. удостоен звания Герой Советского Союза.
7. ЛаГГ-3 29-й производственной серии с бортовым номером «59» красного цвета капитана Игоря Каберова, 3-й ГИАП КБФ, зима 1943 г.
Этот ЛаГГ Каберов получил в свое время прямо с завода, затем на самолете летали другие пилоты, истребитель за это время дважды побывал в ремонте и вновь вернулся к своему первому хозяину в конце 1943 г.
8. ЛаГГ-3 29-й производственной серии с бортовым номером «30» красного цвета капитана Семена Львова, 3-й ГИАП КБФ, зима 1943 г.
Прекрасный пример как выглядел много летавший ЛаГГ-3: почти стертая белая окраска, толстый и длинный слой копоти от выхлопных газов двигателя, потеки и пятна масла. Руль направления снят с другого самолета, на руле нет половинки звезды, и смотрится он гораздо чище, чем остальные поверхности истребителя.



9. ЛаГГ-3 29-й производственной серии с бортовым номером «34» белого цвета младшего лейтенанта Дмитрия Тормахова, 269-й и 267-й ИАП, Северный Кавказ, весна 1943 г.
Самолет окрашен по стандартной для начала 1943 г. черно-зеленой камуфляжной схеме. Довольно необычен шрифт цифр бортового номера, Тормахов сначала воевал в составе 269-го ИАП, затем в 267-м полку. В новый полк летчик перешел вместе со своей боевой машиной. На этом самолете летчика сбили 27 мая 1943 г.
10. ЛаГГ-3 4-й производственной серии с бортовым кодом «LG-1» Эйно Коскинена, 2/HleLv-32, лето 1944 г.
В ВВС Красной Армии этот ЛаГГ-3 имел бортовой номер «29» красного цвета, все верхние поверхности были закрашены белой краской. Финны полностью перекрасили трофей по своей стандартной камуфляжной схеме и нанесли свои опознавательные знаки и бортовой код.
11. ЛаГГ-3 66-й производственной серии с бортовым номером «43» белого цвета Юрия Шипова (?), 9-й ИАП ЧФ, Крым, весна 1944 г.
Знаменитый самолет приписывают малоизвестному асу Юрию Шипову, но официальных документов на сей счет пока не найдено. Снимок самолета публикуется много и часто, тем не менее восстановить по нему схему окраски на 100% невозможно. Художники любят рисовать этот самолет, но цвет камуфляжа каждый живописец определяет на свой вкус. Так встречаются изображения самолета в черно-зеленом камуфляже, но летом 1943 г. схема окраски советских самолетов изменилась. Стандартным стал серо-серый камуфляж: В то же время, если машина была изготовлена в начале 1943 г., то она вполне могла сохранить черно-зеленую окраску до весны 1944 г. Еще один интересный момент - на киле нанесена звезда раннего образца без белой окантовки, а на борту фюзеляжа - с окантовкой, введенная в конце 1943 г.
12. ЛаГГ-3 66-й производственной серии с бортовым номером «932», пилот не установлен, 88-й ИАП, Северный Кавказ, лето 1943 г.
На вооружении 88-го ИАП имелись самолеты, закупленные на средства трудящихся Грузии. На борту фюзеляжей этих истребителей по-грузински было написано «За Советскую Грузию» («Сабтчота Сакартвело»). Крайне необычен для советских ВВС трехзначный цифровой номер, равно как и место его нанесения - вертикальное оперение. 5 февраля 1944 г. 88-й ИАП был преобразован в 88-й ГИАП, в это время полк все еще имел на вооружении истребители ЛаГГ-3. Летом 1944 г. 88-й ГИАП получил на вооружение истребители Ла-5ФН.



13. Ла-5 с бортовым номером «66» белого цвета, пилот не установлен, «Эскадрилья Валерий Чкалов», 159-й ИАП, Карельский фронт, район Ленинграда, весна 1943 г. Насколько известно, надписи «Эскадрилья Валерий Чкалов» имелись на бортах 13 истребителей Ла-5 из полка, в котором служил Иван Кожедуб в период боев на северной Украине весной 1943 г. Самолеты с аналогичными надписями были в 166-м ИАП, 32-м ГИАП и 4-м ГИАП КБФ. Самолеты летали по крайне мере до весны 1944 г. На таких именных Ла-5 сражались Петр Лихолетов, Владимир Серов, Иван Кожедуб.
14. Ла-5 с бортовым номером «40» желтого цвета, пилот не установлен, «Эскадрилья Валерий Чкалов», 4-й ГИАП КБФ, район Ленинграда, лето 1943 г. Правый борт самолета эскадрильи «Валерий Чкалов», надпись на борту говорит о высоком жизненном уровне колхозников и колхозниц Горьковской области, сумевших наскрести деньжат на полтора десятка истребителей.
15. Именной Ла-5, пилот не установлен, 960-й ИАП, ПВО Москвы, февраль 1943 г. 960-й ИАП ПВО принимал участие в боях с сентября 1942 г. Сначала на вооружении полка состояли самолеты И-16 и МиГ-3, в феврале 1943 г. одна эскадрилья полка была перевооружена истребителями Ла-5. Летом 1943 г. полк включили в состав ПВО Брянска. Полк получил известность благодаря служившим в нем испанским летчикам, эмигрировавшим в СССР после поражения республиканцев в Гражданской войне. Самыми известными испанцами стали Висенте Бельтран и Франсиско Мероньо, оба стали асами. Самолет назван в честь партизана Героя Советского Союза Александра Чекалини, погибшего в ноябре 1941 г.
16. Ла-5 с бортовым номером «84» белого цвета Висенте Бельтрана, 960-й ИАП ПВО, Брянский фронт, май 1943 г. Окраска истребителя - типична, надпись на борту на испанском языке. Стрела на вертикальном оперении может быть как символом полка или эскадрильи, так же и личной эмблемой испанского летчика.



17. Ла-5 с бортовым номером «15» белого цвета капитана Георгия Костылева, 4-й ГИАП КБФ, конец лета 1943 г. Украшенный акульей пастью истребитель балтийского аса с некоторых пор до чрезвычайности любим живописцами. Обратите внимание на место нанесение победных звездочек (42 штуки) - справа и слева от опознавательного знака на борту фюзеляжа. На киле нарисована маленькая медаль «Золотая Звезда».
18. Ла-5Ф с бортовым номером «14» белого цвета «Веселые Ребята» старшего лейтенанта Александра Мастеркова, 5-й ГИАП, ноябрь 1943 г.
Один из двух истребителей Ла-5Ф, построенных на скудные сбережения артистов джаз-банды Леонида Утесова, самолеты были переданы летчикам 5-го ГИАП в ноябре 1943 г. На правом борту фюзеляжа сделана надпись «От джаз-оркестра Л. Утесова». Оба самолета летали в составе 5-го ГИАП до самого Дня обеды.
19. Ла-5Ф заместителя командира 324-й ИАД майора Леонида Гальченко, Карелия, 1944 г.
Гальченко получил этот истребитель будучи переведенным в звено управления 324-й ИАД в июле 1943 г. Ас летал на нем до конца войны. Естественно самолет украшает изображение неизменного для Гальченко кота. Диагональная полоса на вертикальном оперении - вероятно идентификационный знак дивизии. В 7-й воздушной армии, которая действовала на Карельском фронте, очень часто победные звездочки рисовали на фоне прямоугольников белого цвета.
20. Ла-5Ф с бортовым номером «20» белого цвета капитана Ивана Хаустова, 21-й ИАП, Прибалтика, лето 1944 г. Существует версия, что на изображенном здесь самолете летал ас из 21-го ИАП капитан Иван Хаустов. Хаустов - единственный летчик 21-го ИАП, имевший на своем счету девять личных и пять групповых побед. Интересна окраска носовой части фюзеляжа истребителя: кок винта желтого цвета, передняя часть капота двигателя - красная.



21. Ла-5ФН с бортовым номером «68» белого цвета старшего лейтенанта Георгия Боевского, 5-й ГИАП, июль 1944 г. Новый самолет передан асу Георгию Баевскому в сентябре 1943 г., самолет был тяжело поврежден воздушным стрелком с Fw-189 12 декабря 1943 г. недалеко от станции Апостолово. Летчик совершил вынужденную посадку на занятой противником территории.
22. Ла-5ФН с бортовым номером «62» белого цвета старшего лейтенанта Георгия Баевского, 5-й ГИАП, июль 1944 г. Тяжело пострадав в авиационном происшествии в марте 1944 г., Боевский вернулся к боевой работе в июле, тогда же он получил этот Ла-5ФН и летал на нем до конца войны.
23. Ла-5ФН с бортовым номером «14» белого цвета капитана Ивана Кожедуба, 240-й ИАП (178-й ГИАП), май 1944 г. Именной самолет передан Ивану Кожедубу 2 мая 1944 г. Вероятно, это самый известный Ла-5ФН. Помимо Кожедуба на нем летали Павел Брызгалов и Кирилл Евстигнеев.
24. Ла-5ФН с бортовым номером «52» белого цвета «Монгольский Арат» капитана Николая Пушкина, 2-й ГИАП, сентябрь 1943 г.
Один из 13 истребителей Ла-5ФН, построенных на средства трудящихся Монголии, передан во 2-й ГИАП 25 сентября 1943 г. Николай Пушкин сбил 19 самолетов противника лично и восемь в группе, многие из них - на «Монгольском Арате». Ас Александр Майоров также летал на Ла-5ФН «Монгольский Арат».



25. Ла-5ФН с бортовым номером «01» капитана Виталия Попкова, 5-й ГИАП, осень 1944 г.
Окраска самолета - обычна: серо-серый камуфляж. Две полосы вокруг фюзеляжа возможно являются идентификационным знаком эскадрильи.
26. Ла-5ФН с бортовым номером «15» серебристого цвета капитана Петра Лихолетова, 159-й ИАП, Карельский фронт, лето 1944 г.
Наиболее интересный аспект маркировки самолета — серебряная окантовка опознавательных знаков и надпись «За Васька и Жору» в память о двух друзьях Лихолетова, погибших в одном воздушном бою в марте 1942 г., когда полк был вооружен «Киттихауками»,
27. Ла-5ФН с бортовым номером «93» белого цвета капитана Владимира Орехова, 32-й ГИАП, лето 1943 г.
32-й ГИАП был одним из элитных истребительных авиационных полков ВВС Красной Армии. В начале 1943 г. полк был перевооружен новейшими тогда истребителями Ла-5ФН. Майор Орехов прослужил в этом полку большую часть войны и часто летал в паре с Василием Сталиным. Окраска советских самолетов резко изменилась в 1943 г. Сменился не только камуфляж, дивизии полки стали вводить собственные идентификационные отличия - полосы, цветные носы и хвосты фюзеляжей. На борту фюзеляжа Ла-5ФН низке сдвижного сегмента фонаря кабины нанесены отметки о 16 сбитых самолетах.
28. Ла-7 с бортовым номером «27» белого цвета майора Ивана Кожедуба, 176-й ГИАП, Германия, апрель 1945 г.
Иван Кожедуб получил новенький Ла-7 в тылу в августе 1944 г. перед отбытием в 176-й ГИАП. В полк Кожедуб прилетел на Ла-7 в обычной окраске: однотонный серый верх и серо-голубой низ. В полку на истребитель нанесли отличительные признаки самолетов 176-го ГИАП: окрасили носовую часть фюзеляжа в красный цвет, а хвост - в белый. Первоначально на борту фюзеляжа имелись отметки о 48 победах, одержанных асом ранее, до перевода в 176-й ГИАП. К маю 1945 г. количество побед увеличилось до 62. Рядом с отметками о победах изображены две медали «Золотая Звезда» на фоне лавровой ветви, третьей Звезды Героя Кожедуб был удостоен летом 1945 г., уже после окончания войны.



29. Ла-7 с бортовым номером «18» белого цвета майора Александра Куманичкина, 176-й ГИАП, Германия, февраль 1945 г. Истребитель Александра Куманичкина был окрашен в целом так же как и самолет Ивана Кожедуба, по схеме, принятой в 176-м ГИАП. На борту фюзеляжа нанесены отметки о 28 победах, одержанных асом к февралю 1945 г. Еще три вражеских самолета Куманичкин сбил позже над Берлином.
30. Ла-7 бортовой номер «23» белого цвета майора Орехова, 32-й ГИАП, Германия, начало 1945 г.
Александру Орехову воинское звание майор присвоили в начале лета 1944 г., когда полк был перевооружен истребителями Ла-7. К концу войны Орехов выполнил 420 боевых вылетов, сбил 19 самолетов противника лично и два в группе, еще четыре аэроплана он уничтожил штурмовыми ударами на земле. На борту фюзеляжа его истребителя изображены отметки только о 19 победах - многие советские асы групповые победы не отмечали и не считали.
31. Ла-7 с бортовым номером «17» белого цвета подполковника Сергея Долгушина, 16-й ИАП, Германия, апрель 1945 г. Красные носы фюзеляжа - отличительный знак самолетов 8-го ИАК, бело-красное вертикальное оперение - 156-го ИАП. На киле желтой краской написана буква «Э» - «Эльбинский», почетное наименование полка. На капоте двигателя нанесено изображение медали «Золотая Звезда», звания Герой Советского Союза Сергей Долгушин был удостоен в мае 1942 г.
32. Ла-7 с бортовым номером «17» белого цвета командира 9-го ГИАП майора Владимира Лавриненкова, Восточная Пруссия, декабрь 1944 г.
Владимир Лавриненков летал на самолетах с бортовым номером «17» на протяжении всей войны. На борта фюзеляжа нанесены зигзагообразные стрелы - символика, близкая символике полка «Нормандия-Неман», летавшего на Яках. Оба полка входили в состав одной истребительной дивизии.



33. Ла-7 с бортовым номером «23» белого цвета капитана Павла Головачева, 9-й ГИАП, Восточная Пруссия, декабрь 1944 г. На этом самолете Головачев таранил разведчик Ju-88 30 декабря 1944 г. После ремонта ас сбил на Ла-7 с бортовым номером «23» не менее четырех Fw-190 в двух воздушных боях 18 января 1945 г.
34. Ла-7 с бортовым номером «24» белого цвета майора Амет-Хан Султана, 9-й ГИАП, Восточная Пруссия, декабрь 1944 г. Три своих последних личных победы Амет-Хан Султан одержал на изображенном здесь Ла-7. Всего ас сбил 30 самолетов лично и 19 в группе. Индивидуальная символика аса - молнии на бортах фюзеляжа и орел на капоте двигателя.
35. Ла-7 с бортовым номером «14» белого цвета капитана Алексея Алелюхина, заместителя командира 9-го ГИАП, Восточная Пруссия, декабрь 1944 г. Именной самолет был вручен асу работниками треста № 41 наркомата авиационной промышленности, как следует из надписи на борту фюзеляжа. Аналогичная надпись, только с обводкой белого цвета, сделана на правом борту фюзеляжа истребителя.
36. Ла-7 с бортовым номером «33» белого цвета капитана Петра Базанова, 3-й ГИАП, Германия, весна 1945 г.
На этом Ла-7 Базанов самолетов противника не сбил, всего же на его счету 22 победы. Самолет окрашен по типичной камуфляжной схеме конца войны.
37. Ла-7 с бортовым номером «44» белого цвета заместителя командира 482-го ИАП майора В.И. Ковалева, 1945 г.
В.И. Ковалев - один из малоизвестных советских асов, но его самолет идентифицирован по фотографиям, подтвержденным официальными документами. На борту Ла-7 изображены отметки о 20 личных и 10 групповых победах в воздушных боях. Вообще же вопрос о принадлежности этого самолета конкретному летчику остается открытым, поскольку странно, что фамилия пилота, сбившего не менее 30 самолетов после войны не упоминалась. Между тем, окраска самолета очень похожа на окраску истребителя Ла-7 майора Орехова из 32-го ГИАП. Может это самолет именно из 32-го гвардейского полка?

На лес смотрело с высока
Седое пористое небо.
Бежал мальчишка по грязи,
В руке сжимая корку хлеба.

Совсем замёрз и побледнел,
Бежал с последних сил,
Едва дыша, бежал вперёд,
К солдатам он спешил.

Ведь был он послан генералом
К начальнику десант полка,
Чтоб рассказать о наступленье
С небес жестокого врага.

Мальчишка. Маленький ребёнок.
Рождён был в мире воевать.
Ещё с младенческих пелёнок
Ему рассказывала мать.

О том, что немцы беспощадны,
Они жестоки и хитры.
И защищают нас солдаты-
Любимой Родины сыны.

Урок усвоил тот мальчишка.
У***** двигался вперёд…
Вдруг гулкий выстрел: пуля с свистом
Попала мальчику в висок.

И закружились вдруг деревья,
И затянули тучи небо.
Мальчишка тот лежал в трясине,
В руке, сжимая корку хлеба.

Он так погиб от рук немецких.
А ведь его никто не знал.
И не смотря на малый возраст,
Он смело Родину спасал.

А сколько их слегло на поле?!
Никто не даст ответа мне.
Деды, мальчишки и девчонки
Погибли в АДСКОЙ той войне.

Скажи мне, бабушка,
Ну как же так:
Хотя душой же ты, как прежде, молода,
А внешностью, нет-нет,
Да волосок седой и упадет со лба?
О, внученька, всему виной война!
Да много высосала силы
Проклятая, фашистская орда:
Она нас так "преобразила".
-А как там было, на войне?
Была ли ты здорова, счастлива,
И были ль у тебя друзья?
Иль люди были каждый за себя?
-Дитя, отвечу я тебе не слишком ясно:
Ты думаешь, война как будто в сказке?
И все же мысль твоя прекрасна:
"Добро всегда одержит власть над злом"
На самом деле, все не так,
И мир суров:
Селенья гибнут от ветров,
Бросает лодку в океане
Злое, сварливое цунами,
Невинны меркнут города.
Но мы сильней:
Мы люди с громкой буквы!
Мы - россияне!
Мы победим фашистов!
Победный клич всегда за нами!
"Мы с вами!" - сказали вдруг Европа, США.
"Мы вам поможем, мы за Россию!
Мы на фашизме крест положим!"
- А чем все кончилось?
- А тем, что, задыхаясь от ранений,
Уверенно идя к победе,
Как к красной ленте, чтобы перерезать,
И как к вину, чтобы забыть...
Протягиваем руку с пистолетом
Чтоб наглого фашиста застрелить...
Боролись мы за каждую деревню,
За каждый метр травки под Москвой.
И все мои друзья погибли!
Шел жуткий бой,
И кровь лилась рекой.
Проклятый немец шел и шел
Во глубь России.
Остановили мы его.
Да будет наш последний бой:
И от Сибири до Москвы родимой
Мы знаем: скоро, очень скоро
Божественный опустится покой!
Ну как, представила себе картину боя?
- Да, бабушка, тебя хочу обнять:
Ты - ветеран, тобой страна довольна:
Сейчас уж нечего терять!

ЛЕВИН Константин Львович
Летом 1941 г. поступил в медицинский институт, после первого семестра был взят в противотанковое училище. Тяжело ранен на фронте — потерял ногу. После войны учился в Литературном институте. В 1949 г. был исключен за стихотворение «Мы непростительно стареем...»; через год восстановился с помощью А. А. Суркова. Больше печататься не пытался, работал в литературной консультации при Союзе писателей.

Мы непростительно стареем
И приближаемся к золе.
Что вам сказать? Я был евреем
В такое время на земле.
Я не был славой избалован
И лишь посмертно признан был,
Я так и рвался из былого,
Которого я не любил.
Я был скупей, чем каждый третий,
Злопамятнее, чем шестой.
Я счастья так-таки не встретил,
Да, даже на одной Шестой!
Но даже в тех кровавых далях,
Где вышла смерть на карнавал,
Тебя - народ, тебя - страдалец,
Я никогда не забывал.
Когда, стянувши боль в затылке
Кровавой тряпкой, в маяте,
С противотанковой бутылкой
Я полз под танк на животе,
Не месть, не честь на поле брани
Не слава и не кровь друзей,
Другое смертное желанье
Прожгло мне тело до костей.
Была то жажда вековая
Кого-то переубедить,
Пусть в чистом поле умирая,
Под гусеницами сгорая,
Но правоту свою купить.
Я был не лучше, не храбрее
Моих орлов, моих солдат,
Остатка нашей батареи,
Бомбленной шесть часов подряд.
Я был не лучше, не добрее,
Но, клевете в противовес,
Я полз под этот танк евреем
С горючей жидкостью «КС».

1947

Сурков Алексей Александрович (1.10.1899, деревня Серезнево Рыбинского уезда Ярославской губернии - 14.6.1983), поэт, общественный деятель, подполковник (1943), Герой Социалистического Труда (1969), дважды лауреат Сталинской премии (1946, 1951). Образование получил на литературном факультете Института красной профессуры (1934). Участник Гражданской и советско-финской войн.


Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
О тебе мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтоб услышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти - четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твой негасимой любви.
Под Москвой, 1941, ноябрь

Алексей Сурков
Над умытым росой кирпичом
Клонит красные грозди калина.
Неизвестно, о ком и о чем
На закате грустит мандолина.
То ли просто в ней звон камыша,
То ли скорбь по недавней утрате.
Все равно. Потеплела душа,
Подпевая струне на закате,
И грустя, и скорбя, и любя,
И томясь ожиданьем в разлуке,
Сердце воина слышит себя
В мимолетном серебряном звуке.
Под Ржевом, 1942

Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...

Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.
1941 г.

В ночь на праздник Пасхи прошла премьера фильма Владимира Хотиненко "Поп", по сценарию Алексея Сагань (музыка Алексея Рыбникова, в главных ролях Сергей Маковецкий и Нина Усатова). Фильм рассказывает о малоизученной странице Великой Отечественной войны – деятельности на оккупированных территориях Псковской православной миссии в 1941-1944 годы.

Сегодня наибольший интерес представляют исследования в этой области, проводимые псковским учёным-историком Константином Обозным, автором книги «История Псковской Православной миссии» - наиболее полного исследования этой темы.

Интервью с К.Обозным о фильме, об исторических фактах Псковской Православной миссии: http://www.taday.ru/text/358904.html?for_print=1
__________________________________________________ __________________________________________________ _____________________________
Николас Бетелл, член Палаты Лордов и Европейского парламента:
«Ребекка Вест в своей книге «Смысл измены» выдвигает идею, с которой теперь согласны и многие юристы, что гражданин обязан верностью только той стране, которая обеспечивает ему защиту и, что, следовательно, гражданин не может совершить измены, если законы его страны ее не обеспечивают. По этим критериям многие миллионы советских граждан, безусловно, не были обязаны верностью Советскому Союзу при Сталине. Репрессии, конфискации и высылки в 30-х годах носили такой массовый характер, что можно с полным правом утверждать, что советское правительство отказалось от лояльности большого числа своих граждан.
Что касается военных преступников, то есть советских граждан, совершавших зверства по отношению к своим соотечественникам или убивавших их, то моральная сторона дела здесь ясна; они заслуживали возмездия. Но многие юристы оправдали бы тех, кто просто стал на сторону нацистской Германии, чтобы бороться против советского режима. Советский Союз не обеспечил им защиты, следовательно, он не мог требовать от них верности».

Врачи на передовой


Снайпер-орденоносец Евдокия Мотина. 1943 г.


Разминирование


Подвоз боеприпасов. 1944 г.


Танцы на аэродроме.

Марк Солонин - (р. 29 мая 1958, Куйбышев) — российский публицист, автор работ на историческую тематику, посвящённых Великой Отечественной войне, в первую очередь — её начальному периоду, по образованию — авиационный инженер-конструктор. Начал работать над темой ВОВ с середины 1980-х. Книги Солонина изданы в России, Украине, Польше, Эстонии, Словакии, Литве, готовятся к печати в Чехии и Финляндии.
Солонин подверг коренному пересмотру причины разгрома РККА в начале войны. По его мнению, главной причиной поражений 1941 года стал полномасштабный развал армии, выразившийся в массовом дезертирстве и сдаче в плен.
Массовое дезертирство и массовая сдача в плен были одновременно и причиной, и следствием, и главным содержанием процесса превращения Красной Армии в неуправляемую толпу.
Одной из причин этого Солонин называет резко отрицательное отношение большей части населения к Советской власти, которая обманула народ, не выполнив свои лозунги вроде «землю — крестьянам, фабрики — рабочим», фактически превратила колхозников в новых крепостных, устроила раскулачивание и голодомор. Массовые репрессии 1937—1938 годов в армии, по его мнению, «превратили значительную часть командных кадров Красной Армии в смертельно и пожизненно запуганных людей», которые боялись проявить всякую инициативу и были лишь передаточными шестерёнками между войсками и Сталиным. Ещё одной причиной нежелания армии воевать он называет советскую внешнюю политику 1939—1941 годов, когда сначала Гитлер был «поджигателем войны», а потом стал ближайшим союзником.
Тем не менее он неоднократно говорит, что не следует сводить всё к простым формулировкам вроде «армия отказалась воевать за Сталина» и что предложенные им версии не являются полностью исчерпывающими объяснениями причин разгрома РККА.
Он называет ряд соединений Красной армии, нанёсших врагу серьёзный ущерб ещё в первые дни войны, таких как 99-я стрелковая дивизия, трижды выбивавшая немцев из пограничного Перемышля или 14-ю армию генерала Фролова, остановившую врага в приграничной полосе и не давшую немцам захватить Мурманск.
Основными причинами перелома он называет «глупую политику Гитлера», выразившуюся в неприятии им идеи создания русской антибольшевистской армии, крайне жестоком «новом порядке» и чудовищном отношении к пленным. Все это, по его мнению, привело население к мысли, что при такой власти жить нельзя. А солдаты и офицеры поняли, что плен не является для них спасением от смерти. Тогда, по версии Солонина, и началась Великая Отечественная война советского народа.

Уже после выхода в свет и многократных переизданий книг Солонина известный российский журналист Л.Радзиховский напишет: "Как представляют 22 июня в кино? Наш боец с винтовкой и "коктейлем Молотова" бросается под гусеницы немецкого танка и стальное чудище полыхает. У немцев – механическая сила техники, у нас – сила бессмертного духа. Самый страшный вывод этого Солонина (черт бы его подрал, с его выводами!): все было совсем не так. Точнее – почти НАОБОРОТ…"

Официальный сайт М. Солонина http://www.solonin.org/index

- Какова ваша правда о войне?

Если предельно коротко, то ответ заключается в том, что называется человеческий фактор и мотивация. Подкачал человеческий фактор.
Было очень много дивизий, было очень много танков, было очень много самолетов, была огромная линия укреплений по новой границе, огромная линия железобетонных укреплений по старой границе, огромное количество боеприпасов, чего только не было. Было 4,8 миллиона в вооруженных силах на момент начала войны, 5 миллионов мобилизовали в первую же неделю после объявления мобилизации, до конца года мобилизовали то ли 12, то ли 14, по разным данным, миллионов человек. То есть ресурс, который был предоставлен в распоряжение таких полководцев, как Жуков, это 5 плюс 12-17 миллионов вооруженных мужчин. При таком ресурсе Красная армия отлетела за три месяца от границы до Москвы, потому что ресурсы все были, а мотивации не было. А при отсутствии мотивации, при отсутствии умения, вот этот страшный на самом деле сплав - не умею и не хочу, не хочу, потому что не умею, и не умею, потому что не хотел этому учиться - привел к тому, что все эти колоссальные горы техники были брошены на обочинах дорог и иногда очень сильно мешали немцам в наступлении. Был, например, Первый механизированный корпус, один из лучших в Ленинградском военном округе, была там Третья танковая дивизия, которая повоевала с танковой дивизией Манштейна один или максимум два дня - потом Манштейн пишет в своих воспоминаниях, что с огромным трудом они продвигались на Восток, потому что вся дорога была завалена брошенной техникой этой дивизии.
И я в архиве в Подольске своими руками держал документ, написанный на клочке не знаю чего, может быть, обложки от папирос “Беломор”, написанный тем самым Берзариным, который победно в 1945 году стал военным комендантом Берлина. Записка, в которой он отдает команду остаткам этой несуществующей после двух дней дивизии: собрать остатки личного состава и отвести для переформирования.

Cкрытый текст -

 

- Я бы хотел пояснить для наших слушателей, что вы в своей книге “22 июня” подробно разбираете и разрушаете известный всем нам со школьной скамьи тезис о том, что Советский Союз был не готов технически к войне и что в июне 1941 года он был вооружен гораздо хуже Германии. Вы доказываете, что все обстояло ровно наоборот.

- Ни малейшей моей заслуги и новизны в данном случае нет. Потому что это факт. Насколько я помню, по крайней мере, в 1988-89 годах, уже 20 лет назад, были впервые опубликованы реальные цифры количества советских мехкорпусов, танков, бронеавтомобилей, грузовиков, самолетов. То есть, уже к началу 90-х годов весь это фактический материал был доступен, он был опубликован многими другими историками. Еще обращаю внимание на замечательную работу Мельтюхова, называлась книга “Упущенный шанс Сталина”. Поэтому здесь никакой новизны нет. Все видели, что у немцев в полосе Юго-Западного фронта, то есть на Украине, было, условно говоря, 750 танков, а во всех мехкорпусах Юго-Западного фронта их было 5 с половиной тысяч. Вроде бы понятно, что 5 с половиной тысяч - больше чем 700, но если на этот факт обратить внимание, то можно над ним задуматься.

- А почему правда о причинах разгрома 1941 года открывается так нелегко? И государства этого нет давно, и все генералы давно в могиле, а вы постоянно сетуете в своих книгах, что многие документы засекречены. Что и зачем скрывают? Есть какое-то рациональное объяснение?

- Вы задали очень интересный вопрос, но он многослойный. Сейчас попытаюсь его по слоям порезать. Что касается вопроса о том, что произошло летом 1941 года, на него есть ответ. Произошел разгром колоссальный, чудовищный разгром. Брошено огромное количество техники, порядка 10-12 тысяч танков в течение одного месяца, сопоставимая цифра самолетов в течение полутора месяцев, общее количество пленных и дезертиров лета и осени 1941 года вдвое превышает исходную численность действующей армии, то есть пяти западных военных округов на момент 22 июня. У меня есть глава в книге, которая называется “Столько и еще раз столько”. Вот сколько было, три с небольшим миллиона, и еще раз столько - это количество военнослужащих Красной армии, которые оказались в плену или дезертировали. Тут нет никакой загадки, все эти цифры и факты есть, они никем уже особенно и не оспариваются.
Причина, по которой это произошло, ее оценка всегда будет вопросом гипотезы. Это в данном случае не вопрос архивов, ни в каком архиве не лежит та бумажка, на которой написано, что катастрофа 1941 года произошла потому-то и потому-то. Такой бумажки нет, мы ее не найдем. Но, как мне кажется, тех фактов, которые уже известны, которые приведены на огромном количестве страниц моих книг, вполне достаточно для того, чтобы прийти к выводу. Есть же вполне понятные вещи. Мы видим, что Красная армия потеряла за полгода 6,3 миллиона стрелкового оружия. Не ломается стрелковое оружие в таких количествах.
Есть статистика структуры потерь. Например, Центральный фронт в районе Брянска и Гомеля в течение 40 дней своего существования потерял пропавшими без вести (фактически это в той ситуации значило пленных и дезертиров) в 11 раз больше, чем погибшими и убитыми. Есть совершенно колоссальные, давно всем известные цифры пленных. Они известны и по нашим документам, и по немецким документам. Есть достаточно уже известная, подробно известная история советских механизированных корпусов, которые за два, три, четыре дня, не вступив в огневой контакт с противником, теряли по 80 процентов своих танков. Не ломаются танки в таких количествах.
В сентябре 1939 года Красная армия на той же самой местности, в Западной Белоруссии и Западной Украине, громила остатки польской армии, делала то, что называется “освобождением” Западной Белоруссии и Западной Украины. И вот за две недели на той же самой местности, в тех же самых погодных условиях было поломано 10-12 процентов танков по разным механизированным бригадам. Диапазон такой. Ну, поломалась одна десятая. А такого, чтобы за три-четыре дня сломалось 80 процентов танков из числа тех, которые числились исправными, - так не бывает. Поэтому, с одной стороны, как мне кажется, есть более чем достаточное, избыточное количество косвенных свидетельств того, что вся эта гора оружия была брошена, но если мы хотим получить документальное, в самом узком смысле слова, подтверждение этой гипотезы, мы его не найдем никогда. Документальным подтверждением может быть только кинохроника со звуком, со счетчиком даты в углу, которая показывает, как боец Красной армии бросает танк, матерно ругаясь из этого танка вылезает и идет в сторону ближайшего леса. Не найдем мы никогда такой кинохроники по каждому из 10-12 тысяч танков, а если найдем, то нам скажут, что это монтаж. Поэтому, на мой взгляд, в данном случае проблема архивов мало что изменит. Мы имеем достаточное количество фактов.
Обществу, современному российскому, бывшему советскому, не хватает смелости или желания эти факты признать. Я за эти годы получил бесконечное количество и писем электронных, и бесконечное количество обсуждений своих книг и статей, и я вижу, что некоторые люди просто самым прямым текстом пишут “а идите вы все” и говорят, что “мне не нужна ни правда Солонина, никакая другая правда, я не хочу думать о том, что делал мой дедушка. Я хочу любить своего дедушку”. По-человечески абсолютно нормальная позиция, тут даже незачем возражать. Но, вероятно, на каком-то этапе надо дойти до того уровня, когда все-таки разделяется любовь и уважение к дедушке (абсолютно необходимое свойство каждого человека, дедушку надо любить, уважать и ему помогать) и готовность посмотреть нормальным взглядом, без розовых очков, на историю своей страны.

- Постоянно в списке новых книг, издающихся в России, я вижу все новые и новые издания мемуаров немецких офицеров, да и солдат тоже, исследования немецких военных историков. Надо думать, спрос именно на немецкий взгляд на войну сейчас особенно велик. Это тоже интересный феномен. Люди ищут какую-то другую правду и находят ее у побежденных. Не знаю, согласитесь ли вы с таким наблюдением.

- По факту вы абсолютно правы. Заходим в любой магазин книжный и это видим. Есть одно маленькое, противненькое, некрасивенькое объяснение, что издательствам просто проще не платить гонорары, а брать пиратским образом немецкие мемуары, изданные в 50-х годах (авторов уже давно нет в живых), и просто их печатать. Вы будете смеяться, но это тоже имеет место.
Но, кроме этого, есть и более серьезные причины. Этих причин, на мой взгляд, две. Одна связана с тем, что генералов, да и полковников - то есть, тех людей, которым в годы Второй мировой войны было 30, 40, 50 лет, - за редчайшими исключениями, как вы понимаете, уже в живых нет. Поэтому это всегда мемуары людей, ушедших из жизни. Советские генералы, маршалы и полковники писали свои мемуары в ту эпоху, которую мы все хорошо помним, и эти мемуары, скорее, являются свидетельством качества или не качества работы московских литературных негров. Вы же понимаете, как они писались. В лучшем случае, генерал что-то ему на даче рассказывал, литературный негр это дело превращал в книгу, потом ее во всех инстанциях рассматривали, утверждали, двадцать раз корректировали, не считая зазорным резать тексты, написанные дважды героем Советского Союза или маршалом Советского Союза, в результате получались те агитки, которые сейчас уже, за редчайшим исключением, не представляют ни литературной, ни исторической ценности.
На этом фоне мемуары немецких генералов, генералов вермахта, которые отсидели некоторое количество лет в тюрьме, но потом уже их писали в свободной стране, в свободной Европе, в демократической, новой, обновленной Германии, они просто информативнее. Там не было ни внутренней (ну, внутренняя цензура всегда присутствует у человека, это живое существо, не компьютер), ни внешней цензуры, поэтому мемуары немецких генералов, маршалов и полковников просто более информативны, и хоть в какой-то степени объективны. Но я бы хотел обратить ваше внимание, что в любом книжном магазине сейчас огромное количество мемуаров советских солдат, и это ценнейший, богатейший пласт нашей истории, культуры. Есть такая серия, я думаю, многие знают ее, Илья Драбкин эту серию собирает, “Я дрался на Т-34”, “Я дрался на истребителях” - то есть, воспоминания самых что ни на есть рядовых сержантов и лейтенантов. Сейчас этим людям, конечно, очень много лет, тем не менее, это мемуары, записанные сейчас, записанные, когда эти простые совершенно люди, прожившие очень долгую, тяжелую, трудовую жизнь, уже не стиснуты рамками цензуры. И этот пласт солдатских и лейтенантских мемуаров, который в последние годы появился на прилавках наших магазинов, это очень ценный источник, очень ценная работа проведена. И я, пользуясь случаем, хочу сказать: дорогие товарищи ветераны, напишите, надиктуйте на магнитофон это ценнейшее историческое свидетельство, ничуть не менее ценное, чем те бумаги, которые лежат в Подольском архиве.

- Давайте тогда поговорим, раз вы упомянули о книге “25 июня”, о второй советско-финской войне. Я, можно сказать, с детства жил на фоне этой войны, потому что моя дача находится под Ленинградом и старая финская граница (кстати, она до сих пор до конца не разобрана, по лесу кое-где тянутся проволочные заграждения) проходила прямо по моему дачному участку. Возле моей веранды был старый финский дзот, и там мы выкапывали гильзы и кости. Но не могу сказать, что до вашей книги я вообще что-то знал о второй советско-финской войне, ведь это, наверное, первая в России монография о совершенно забытых событиях.

- В данном случае я вынужден отбросить остатки всякой скромности и сказать "да". Дело дошло до того, что когда я работал в Подольском архиве, то на многих документах, - в частности, картах военных действий, которые я в архиве брал, моя подпись в формуляре была первой. Вообще, представляете себе, о чем это говорит? 60 лет сотням докторов исторических наук даже дела не было до того, чтобы взять и посмотреть эти карты и документы. В каких-то случаях были еще две-три фамилии, но никто действительно этой темой не занимался, абсолютно вычеркнутая из советской историографии, из исторической памяти народа война. Если когда-то и было какое-то упоминание, то только в контексте “участия финской военщины в гитлеровской агрессии против Советского Союза”.
Понятно, почему эту войну никто не хотел вспоминать. Потому что одно дело - искать и находить объективные причины, почему побеждала мощнейшая немецкая армия (действительно гитлеровский Вермахт первого года - это лучшая сухопутная армия 20-го века) и почему Красная армия была бита и разгромлена таким противником. Тут еще как-то можно найти объяснение. А вот как объяснить чем-то, кроме отсутствия мотивации, разгром, который учинила Красной армии финская армия, армия, в которой мобильные соединения ездили на велосипедах? Это не преувеличение и не шутка. У них были два мобильных соединения - то, что у немцев была, допустим, танковая дивизия, то была у финнов егерская бригада, мобильность которой достигалась за счет того, что по лесным дорожкам она ездила на велосипедах. Есть даже кинохроника соответствующая. И вот история про то, как финские велосипедисты громили советские мехкорпуса, это, конечно, история, которую никому не хотелось вспоминать.

- А ведь не будь этой войны, может быть, и не было бы блокады Ленинграда?

- Безусловно. Но тут надо убрать все “бы”. Конечно, если бы не было этой войны, то блокады Ленинграда не было бы и быть не могло. Потому что Ленинград находится не на полуострове, там есть Финляндский вокзал, тот самый, на который приехал Владимир Ильич в пломбированном вагоне, к нему подходит лента железных дорог. Поэтому, если бы не война с Финляндией, то тот факт, что немцы вышли на южные пригороды Ленинграда, что они перерезали железную дорогу у Мги, что они вышли у станции Мга к Ладожском озеру, никакой блокады создать бы не могло, потому что с севера к Ленинграду подходит ветка железной дроги через Кексгольм, Петрозаводск и далее, куда угодно. Только потому, что была вторая советско-финская война, стала возможна блокада Ленинграда, весь это кошмар и гибель сотен тысяч мирного населения. Причем весь этот кошмар товарищ Сталин мог прекратить одним политическим решением. Еще до начала войны (тогда бы цена вопроса была бы другая), но и даже после начала еще можно было бы договориться. Фактически с конца осени 1941 года там уже было де-факто перемирие, хотя оно не было никак закреплено, и если бы Советский Союз признал за Финляндией право забрать те территории, которые стали аннексированы в 1940 году по результатам первой войны, если бы на этих условиях удалось, а я думаю, что это было вполне реалистично, достигнуть соглашения мирного, хотя бы перемирия с Финляндией под гарантии западных союзников, то есть, англичан и американцев, то можно было бы восстановить железнодорожное сообщение с Ленинградом, и мы бы не знали слов "Ленинградская блокада" и мы бы не понимали, что означает Пискаревское кладбище.

- Раз мы уже заговорили в сослагательном наклонении, еще один гипотетический вопрос. Публицист и военный эксперт Александр Храмчихин недавно поставил такой вопрос: Сталин планировал начать войну с Германией, здесь Суворов прав, и вы тоже, но, может быть, это было бы лучше для судеб мира - Освенцима бы не было.

- Да, действительно, тут есть над чем задуматься. При всей моей глубокой и давней нелюбви к товарищу Сталину, я все-таки не могу класть на одну чашу весов гибель десятков миллионов людей, с одной стороны, и репутационные успехи товарища Сталина. Черт бы с ним, уж лучше бы товарищ Сталин получил в своей репутации еще что-то и повысил бы свою политическую капитализацию, как сейчас говорят, если бы этой ценой можно было бы спасти десятки миллионов людей, которые погибли за эти четыре года. Да, конечно, было бы лучше для всех, с нормальной, человеческой, гуманистической позиции, если бы в мае 1940 года Сталин ударил в спину Гитлеру.
А спина тогда была очень хилая у Гитлера, все, что у него было более или менее боеспособного, было брошено на Западный фронт, то есть, для вторжения во Францию, Голландию и Бельгию. На огромном протяжении всей Восточной Европы было семь немецких дивизий, сформированных из резервистов очень низкого уровня подготовки, во всех округах ПВО Германии не было ни одного самолета, и только в Берлине была одна единственная истребительная группа, где было 43 исправных “Мессершмитта”. И в одной из книг я писал, что против одного “Мессершмитта” было два советских бомбардировочных авиаполка. Вот такими силами товарищ Сталин мог бы врезать в спину своему другу Гитлеру в мае 1940 года. Да, конечно, при этом Восточная Европа, да и не только Восточная Европа, оказалась бы на несколько лет раньше в лапах товарища Сталина. Но если такой ценой можно было бы спасти десятки миллионов человеческих жизней, то, конечно, я за.

- У вас есть книга, которая называется “Фальшивая история войны” и вы разбираете там главные заблуждения, связанные с войной. Все не причислить, но, может быть, несколько самых вопиющих?

- Эта книга все-таки называется “Мозгоимение”. “Фальшивая история великой войны” - это подзаголовок. И это название “Мозгоимение” вполне адекватно отражает содержание, формат и жанр этой книги. Это не научная монография, я в предисловии пишу, что это книга, написанная для людей, которым есть время почитать в вагоне метро, поэтому эта книга абсолютно не претендующая на какую-то академичность, там почти никогда нет ссылок на источники. Я решил сделать простую книжку, и там, может быть, даже не самые вопиющие фальсификации, сколько наиболее забавные.
Например, эта знаменитая история с донесением разведки 18 июня 1941 года, то есть, за четыре дня до начала войны. На стол Сталину положила разведка НКВД документ, который говорил о том, что немцы начнут войну в ближайшие дни, что они будут бомбить, а товарищ Сталин написал на полях резолюцию, что это не источник, а дезинформатор, и его надо послать к матери, прямо, четко написал русскими буквами, к какой матери надо послать. Лет 15 журналисты всяческих сортов и лагерей возмущались: как вот товарищ Сталин, на стол ему документ кладут, а он посылает к матери?! Я просто взял и прочитал этот документ до конца. Если мы возмущаемся, то давайте хоть прочитаем, чем мы возмущаемся. Оказывается, что товарищ Сталин-то был совершенно прав. Это был документ совершенно дезинформационный, это был один из элементов той игры по дезинформации советской разведки, которую вела немецкая разведка. Совершенно понятная вещь. Там было написано, что когда начнется война, то немецкая авиация будет бомбить, прежде всего, не аэродромы в приграничной полосе, что она, конечно, и делала в реальности, не командные пункты войск западных округов, что она и делала в первые же часы войны, не мосты и переправы в оперативном тылу советских войск, что она делала в первые же часы, а что, якобы, немецкая авиация полетит бомбить авторемонтные мастерские в Москве, то есть автосервис, как вы сейчас называете, и электростанцию “Свирь-3”, которая находится в Карелии. Это действительно была явная дезинформация, причем дезинформация уже на уровне шаржа, на уровне пародии, на уровне стёба, и я вполне понимаю и разделяю эмоции товарища Сталина, когда ему серьезные люди, руководители НКВД приносят на стол вот такой издевательский стёб противника, и обижаются, что политическое руководство к нему отнеслось несерьезно. Вот был, например, такой забавный момент. Еще раз повторяю, что это популярная книга для тех, у кого нет времени, сил и желания читать толстые и серьезные монографии.

- Вряд ли это случится в ближайшее время, хотя, как знать. Я посмотрел, что пишут в интернет-форумах и дискуссиях о ваших книгах и, честно скажу, пожалел вас, потому что столько ненависти и злобных отзывов, причем, зачастую, от людей, книг не читавших, но уверенных, что вы - враг. Конечно, автора не может радовать, что его книги обсуждают дикие люди, едва овладевшие грамотой. Поэтому вопрос: как вы видите своего идеального читателя? Кто это: студент, интересующийся историей, пожилой человек, большая часть жизни которого прошла в советские времена? Кому адресованы ваши книги?

- Во-первых, я хочу обратить ваше внимание на то, что вы по совершенно понятным причинам не видите панель управления моего сайта. На моем сайте висят сотни писем, написанных абсолютно адекватным языком, от людей, как я понимаю, самых разных возрастов, многие мне годятся даже в дедушки, которые весьма и весьма тепло отзываются о моих книгах и меня благодарят. За что им спасибо. Поэтому я достаточно спокойно отношусь к истерической реакции людей, которые даже в руках не держали моих книг, но они от Васи слышали, что есть такой русофоб, агент ЦРУ, Моссада и Ми-6 одновременно, как Солонин.
Что же касается того, для кого они написаны, понятно, что они написаны для человека любого возраста, любого образовательного уровня, я изо всех сил старался как-то соблюсти баланс, чтобы книга была написана человеческим языком, чтобы ее мог читать, в том числе, и читатель, который не имеет многолетнего опыта работы с документами, текстами, и так далее, чтобы при этом за каждой цифрой и каждым фактом шла ссылочка на какой-то сборник документов.
Мне послышался еще один скрытый вопрос в ваших словах, могу на него ответить. Люди старшего поколения, причем именно те, которые являются очевидцами войны, участниками войны - по крайней мере, очень значительная их часть, - относится к моим книгам очень позитивно. Должен вам сказать, что хулители состоят примерно из двух возрастных категорий. Это московский “офисный планктон” 20-25-летний, выросший в эпоху 147 долларов за баррель, в эпоху, когда Россия, вместе с ценой на баррель нефти, “вставала с колен”. Вот они стали совершенно крутыми патриотами. Причем, что интересно, я это уже заметил, жесткая просто зависимость: чем патриотичнее визгун в интернете, то у него будет обязательно логин англоязычный или немецкоязычный, никогда он себя не назовет Васей, а каким-нибудь Red Rat или еще что-то в этом духе. И плюс те люди, которых я для себя называю словом “ветеран лекций в Красном уголке”. То есть человек, которому сейчас 60-70 лет. Вы понимаете, арифметика простая. Он войну, конечно же, не видел, да и послевоенных лет не видел, он десятки лет бывал на лекциях в Красном уголке, он слушал то, что говорил парторг в цехе, он слушал то, что говорилось на торжественном заседании, посвященным очередной годовщине Победы, и вот эти “ветераны Красного уголка” действительно часто относятся очень негативно к любым, не только моим, попыткам пересмотреть устоявшиеся мифы.
Что же касается именно ветеранов войны, которые все это хлебнули сами, то, в данном случае я говорю не о своих амбициях, я говорю об оценке взгляда, то есть это достаточно важно отметить, что ко мне подходили люди, которым я гожусь во внуки, которые меня благодарили, которые со слезами на глазах мне говорили, что они благодарны тому, что они на пороге своей жизни смогли, наконец, увидеть, что правда о войне оказалась на бумаге написана, что ее не надо предавать из уст в уста, закрыв дверь. Я получал письма от людей, которые писали: “Моя мама погибла в Ленинградскую блокаду, как жалко, что она не дожила и не смогла прочитать вашу книгу “25 июня”. Еще раз повторяю, я не говорю о своих амбициях и своем авторском удовольствии, я говорю о том, что на самом деле люди того поколения, ветераны войны, не “ветераны лекций в Красном уголке” - я не проводил социологических исследований, но какая-то часть, конечно, не все, какая-то часть ждала и хотела дожить до того дня, когда, наконец, правду о войне начнут говорить, писать, обсуждать публично, открыто и не боясь.