Душевно. Читаем дальше

просто кот...
Егоров Егор
двенадцать лет назад… тогда мы жили еще в одной квартире с моими родителями… была у нас собака, Филя… умнейший и добрейший супер пес… появился он, когда я еще учился в школе… мне, в принципе, хватало и одной такой славной псины, так что идеей жены, завести кота, я не особо загорелся… много работал тогда, практически без выходных… поставил своим условие – вся забота о животном на вас… ни какого нытья и т.д. и т.п. а так, в общем-то – квартира была большая, всем места хватит…

его принесли в носке, совсем еще малым котенком… я спросил у жены – а сколько живут коты?..
- точно не знаю… лет двенадцать в среднем…
записалась эта цифра на корочку, и таймер жизни нового члена семьи включился на обратный отчет…
назвали Томом… я предлагал – Рэмбо, но большинством голосов предложение было отклонено…

люди домашних животных заводят по разным причинам… кто-то по делу – мышей ловить, сарай сторожить… кто-то следуя моде… кто-то как игрушку для ребенка… … кто-то от одиночества… кто-то просто их любит…

да и люди разные… не все любят зверюшек… это не хорошо и не плохо… как есть… просто бог обделил чем-то… не дал испытать и прочувствовать… они не виноваты и часто не злые люди… ну вот просто не любят животных и сердцу не прикажешь… а я вот, допустим, не могу офигеть от величая архитектурных памятников… меня вот бог этим обделил… нет во мне искреннего восторга… вот смотрю – вау!!! даааа… красиво… ну что, пойдем что ли дальше…

в нашей семье животных любят все… без фанатизма и перегибов типа модных аксессуаров и личного парикмахера… любят и все дела…а эти все постоянные - просто кот, просто собака… да не так всё просто… член семьи… он наш и у него есть своя доля нашей любви…
тем кто не любит, не понять… лучше и не пытаться… это не поддается логике… это над ней… если такие люди вдруг начали читать этот текст, не стоит… вам будет неинтересно… не тратьте время…

у меня очень плохая память на даты рождения и текущий возраст окружающих… спасают контакты в мобильном… даже когда спрашивают сколько лет моим самым близким, я начинаю сложные математические подсчеты… вот и год назад, жена собирается на день рождения крестницы, я спрашиваю – сколько ей стукнуло?..
- одиннадцать… они же с Томом одногодки…
внутри что-то тревожно дернулось и таймер отсчета перешел на красные цифры… коту пошел двенадцатый год…

кот домашний… на улице практически не был ни когда… но зато дома король… такой важный, прям куда деваться… крупный, около девяти кило веса… пушистый, шерсть от мамы, персидской кошки… и очень сильный, это в папу, сибиряка… ночью припрется, уляжется в ногах, фиг спихнешь такую будку…

первую половину жизни жуткий недотрога… если и позволит себя немного погладить, то потом будет с полчаса демонстративно вылизывать места соприкосновения рук со своей чудо шерсткой… ну что-то типа – если не обо что руки вытереть, купи себе полотенце…
а потом, когда уже стал совсем взрослым, наоборот, если долго дома ни кого нет, то первому пришедшему приходилось гладить его и таскать на руках как маленького… а он трещит от удовольствия, как трансформаторная будка в период максимального напряжения… еще и когтями вцепится в одежду, что бы не халтурили и быстро не опускали на пол…

с собакой дружил… не скажу, что всё время вместе, но относились друг к другу с уважением… кот любил пожрать, но жадным ни когда не был… для себя любимого ни когда не воровал… но за скидыванием со стола хозяйских сосисок для Фильки был неоднократно застукан… прям такая слаженная команда… как они договаривались меж собой, на каком языке?..

в 98-ом, сразу после дефолта, Том сильно болел… в очень неудачное время… страна в депрессии, мы все без работы, денег нет, куда бежать с подыхающей зверюгой, непонятно… чуть не помер…но нашли врача… насобирали денюшку… вылечили…

а в 99-ом пришлось усыпить Филю… ему было тогда 14 лет… рак… ни один врач помочь уже не мог… но это отдельная история…
в том же 99-ом родители заводят новую собаку, мама подобрала щенка на улице… думали что-то маленькое, что-то вроде карликового пинчера… выросла чуть ли не овчарка… через год они подобрали еще одну, уже взрослую… славные собарики, но до Фильки им как до Луны… на их фоне он просто аристократ… и умом и статью… сколько лет прошло, а до сих пор, что-то нашкодят собаки, отец их отчитывает и тут же ставит им в пример - вот Филя так бы не поступил…
новые собаки пытались наехать на кота, но тот уже просто аксакал рядом с ними, да и к тому же проживший столько лет бок о бок с более крупным и сильным псом в согласии и взаимопонимании, наезда не понял… сильно их не бил, но кто в доме хозяин они быстро выучили… такой дружбы как с их предшественником уже не было…
а потом мы переехали в свою, отдельную квартиру… кот с нами, а собаки остались с родителями…

встреча этого 2007-го года как-то сразу не задалась… и погода не новогодняя, и салют на фоне мутного неба не поразил красотой, да и вообще как-то муторно на душе было… пытались развеселиться, не получилось…

пока отмечали дома, в узком семейном кругу (я, жена, дочь и кот), я сказал традиционный тост – встретить следующий год тем же составом… не успели чокнуться, кот выбегает из комнаты… дочь принесла его обратно, но он у***** не хочет сидеть с нами… смотрю на застывшее лицо дочери – да, она подумала о том же, о чем и я… а доживет ли кот?..

я не знаю зачем и для кого я пишу всё это… может просто надо разом выговориться по полной программе…
а может…

нет у меня ощущения, что вот больше не увижу… ну, то есть, умом и сердцем понимаю, что всё, а вот на клеточном уровне тормозят рефлексы… как будто еще где-то рядом… может просто выработавшиеся за много лет привычки обработки информационного потока заполняют фантомами образовавшуюся пустоту?.. как долго мы все будем подсознательно прислушиваться и слышать?.. цоканье когтей по паркету - кот куда-то побрел… плюх – завалился дрыхнуть… в ванне что-то звякнуло – ушел спать на стиральную машинку…
а может она еще здесь, его кошачья душа… может что-то как у людей – девять дней, сорок дней… я не знаю… такое ощущение, что пока пишу, он рядом… вот поставлю последнюю точку и тогда… может отпущу?..

кот начал быстро стареть… это во всем… в походке, в осанке, в глазах… аппетит заметно ухудшился, но вес держится стабильный… постоянно линяет… шерсть толи поседела, толи окрас поменялся на более светлый… и стал совсем уж ласковым… постоянно с нами, как боится оставаться один… даже за кухонным столом иногда сидит на четвертом, не занятом стуле… часто - дочь за компьютером, Том лежит между клавой и монитором… начал смотреть с нами телевизор, прям как будто понимает чего…

обычно мяукнуть не заставишь, а если когда и мяукал, это было больше похоже на скрип несмазанной телеги, а тут прям такой голосистый стал… ходит по квартире, смотрит на стены и мяучит так заливисто… дочь это пугает… жена успокаивает – это он так горло чистит…
на душе тревожно, всё чаще вспоминаю и про эти двенадцать лет, и как он ушел от нас в новогоднюю ночь… делаю попытку высказать свои страхи одному человеку… знаю точно – поймет… может поговорим и мне станет не так тревожно… но в последний момент отказываюсь от идеи… боюсь накаркать… страхи мои, пусть и живут во мне…

лето, мои собираются в отпуск на три недели… мне радоваться бы свободе, а я боюсь оставаться один с котом… вдруг что, не простят же… скажут – недоглядел… хотя отлично понимают, что догляжу и всё сделаю как надо… делюсь своими опасениями с женой… жена не опасается… да, старенький уже, но какой крепенький…
уехали…

когда прихожу с работы, кот всегда встречает… трется об ноги и даже в ванну иногда ходит со мной… терпеливо ждет пока я плескаюсь… я у телека, он рядом… я за компом, он на подлокотнике кресла… часто просится на руки… обнимет передними лапами за шею и трещит, трется головой об мою вечернюю щетину… ест мало… я уже и не знаю чем и покормить… списываю на небывалую жару… хоть у нас дома и стоит кондиционер, но все же в такой шубе как у кота всё равно тяжело…

вроде все нормально, но что-то не так… всё тревожней и тревожней… даже эта его гиперласковость пугает не на шутку… прошу – ты это, не помирай сейчас… дождись когда приедут…

приехали… дождался… а через два дня ему стало хуже…

как по коту определить, что он заболел?.. они же не жалуются… лежит и лежит себе… но нюансов много и когда они вырастают в огромный ком, понимаешь – беда…

он перестал встречать и провожать нас… очень мало ел… перестал попрошайничать… соответственно и в туалет ходит реже… уже не может сам запрыгнуть на стиральную машинку… просто лежит себе скучный такой и всё ему фиолетово… а самое главное – глаза… невозможно описать, надо видеть…
на следующий день тоже самое… еще через день никаких улучшений… вечером везем кота в ветеринарку…

врач молодая, активная и вроде как добрая… смотрит его, щупает живот… подозрение на печень… увеличена… надо сделать биохимический анализ, что бы определить точно… а потом ставить катетер и несколько дней капать и вливать в вену шприцем нужные лекарства…

я осторожно говорю про возраст…
врач обнадеживает - ну и что…при правильном уходе и диете может прожить до пятнадцати лет…
состояние его определяет как средне тяжелое…

я узнавал, в среднем персы живут до одиннадцати лет… наш правда метис, только мама перс… от мамы только повышенная лохматость, остальным в папу сибиряка… так что планку возраста определить сложно… а значит есть надежда – подлечим и поживет еще зверюшка…


биохимический анализ, это когда сдают кровь из вены… это значит, что у полностью мехового кота надо найти вену на лапке и нацедить из неё кубика три крови… звучит хоть и не весело, но и не смертельно… только кот не понимает этого… он боится, ему больно и знает он одно - мы не помочь хотим, а мучаем… сложность еще в том, что врач, пока не сдадим кровь, не может сказать, можно ему вводить снотворное во время таких мучительных процедур или нет… учитывая возраст и его состояние – может и не проснуться…

врач предупреждает, если кто боится крови, или еще чего, лучше выйдите на улицу…
я в себе уверен… я, конечно, боюсь уколов и даже когда их по телеку показывают, прикрываю глаза… но когда действительно надо, засовываю свои страхи подальше и делаю всё что надо… проверенно… мне уже приходилось помогать ветеринару когда делали операцию местной собаке на работе… тогда кто в обморок, кто в истерику… пришлось собраться и отстоять час подавая инструмент и зажимая рану… да и людей свежепокалеченных видел и не раз… выдержу… жена тоже не из неженок… через такое прошла, что видом крови её сложно напугать… остаемся ассистировать…

первая же попытка справится с Томом показывает – будет не просто… врач зовет на помощь медсестру, плюс я и жена… втроем навалились и крепко держим кота… он сопротивляется так отчаянно, что через несколько секунд у нас с женой течет кровь из свежих царапин… врач заливает их спиртом, заворачиваем кота в покрывало и наваливаемся по новой…

Том вырывается просто с невероятной силой… орет так, что в кабинет заглядывают перепуганные лица… так его жалко… отпустить и не мучить… но мы ведь люди, существа наделенные разумом… а разум говорит – надо…
потом несколько уколов и нас отпустили… через пару дней будет готов анализ… тогда всё и выяснится…

за эту пару дней кот совсем слег… полученный от врача заряд надежды и оптимизма разбился об его боль и нашу беспомощность… жена не находит себе места… просто ждать, невыносимо и она ищет в инете ответы на свои вопросы – что с ним и как помочь?..
а я всё отчетливей понимаю – он умирает… пришло его время… надо просто дать ему сделать это… без пыток и мучений у врачей… может быть даже придется усыпить…

осторожно спрашиваю у жены – ведь катетер поставить еще сложнее, чем взять кровь на анализ?.. опять будет вырываться и кричать… ты не думаешь, что это просто старость и мы только намучаем его перед смертью?..
думает, но врач ведь сказала, что можно подлечить… обнадежила… вот сходим, узнаем результаты… может можно обойтись без капельницы… мы её попросим, что бы за зря не мучила…

я вот всё думаю, а если бы она тогда согласилась со мной… смог бы я действительно просто ждать когда он загнется?.. или еще хуже - усыпить?..
нет… это край… это когда уже нет ни капли надежды… а надежда была… и не просто пошел бы опять в ветеринарку – побежал… и значит придется Тому пройти через врачебные пытки… он превратился в заложника нашей к нему любви…

анализ не то что бы совсем плохой, но и хорошего мало… сердце, почки, гемоглобин – не как у спортсмена, но в норме для его возраста… а вот с печенью действительно беда… и без капельницы не обойтись… обездвиживающее колоть действительно нельзя, это для него верная смерть… и значит придется его опять мучить…

опять наваливаемся на кота кучей… он вырывается и орет… но врач знает своё дело… обессиленный борьбой кот просто трупом лежит на столе… медленно капает раствор… и тут происходит чудо… он приподымает голову… открывает глаза… взгляд меняется… вот только что был чуть ли не дохлый, а тут надулся как воздушный шарик… мы сразу повеселели, гладим его, успокаиваем…
надежда вернулась…

лекарство в вену через катетер надо вводить в течении четырех дней… семь разных растворов… наша врач работает через день… значит завтра всё это сделать надо самим… нам всё показывают, пишут рецепты и подробно расписывают на бумажке как, что и в каком порядке… а если вдруг не получится, приезжайте сюда с лекарствами, будет другой врач, он всё сделает…

следующий день был самым тяжелым, если не считать дня его смерти…

утром кот опять совсем невеселый, видно закончилось действие лекарств…
жена после работы подорвалась по аптекам…
вечером максимально успокоились, всё приготовили, шприцы пронумеровали, кота разложили на столе…
первый, самый важный раствор прошел как по маслу… и на этом всё… второй сделать не смогли… вырывается и орет… не удержать в неподвижном состоянии… нам бы остановиться… фиг с ними с несделанными уколами… но мы не профессионалы в этом деле… вдруг что не так… мухой собираемся и летим в ветеринарку…

как только приехали, у меня сразу же появилось желание схватить кота и быстро от туда убраться… что-то жуткое и тяжелое навалилось… у жены те же ощущения… нам бы прислушаться к инстинкту, но мы же люди… и глушим инстинкт дисциплиной… надо…
другой врач, это такой спокойный, медлительный дедуля с приветливой улыбкой и равнодушными глазами…

ввести лекарство через катетер у него тоже не получается, кот вырывается как одержимый… тогда дедуля приходит к выводу, что катетер стоит не правильно и его надо снять и поставить другой… уже на другую, еще не резанную и не колотую лапку… снять катетер это тоже довольно мучительно… кот же весь меховой, а катетер плотно примотан к лапе лейкопластырем… снимает… бреет другую лапку…и тут начинается просто гестапо… он не может попасть в вену… это всё потому что мы плохо держим… зовем на помощь санитара… та же фигня… кот уже не орет… хрипит… врач нервно чешет в репе – наверно катетер испорченный… приносит новый… ни как… и еще один… уже час пыток… три катетера в помойке… ага, наверное надо не розовый, а голубой поставить… уходит… у кота начались судороги… нижняя челюсть дергается… и взгляд прямо в глаза – за что вы со мной так?..

жена не выдержала, заплакала - давай больше не будем его мучить… боюсь если и было у него с сердцем нормально, то сейчас всё испортим…
я сто раз согласен… забираю кота… дедуля обескуражено стоит с новым катетером – может попробуем этот?.. видно задела его профессиональная гордость… как же так, девчонка, соплячка смогла, а он ветеран живодерного движения, обкакался…
нет уж… поигрался и хватит… посчитайте сколько мы должны за лечение, да пойдем мы… время уже одиннадцать вечера…

наверное столько во мне было разного негатива, такая недобрая энергия перла по дороге домой, что чувствовалось на большом расстоянии… кучки тинэйджеров метров за пять убирались с тротуара на газон… жена еле поспевала за мной… а я боялся, что не до несу кота живым до дома…

если и было какое-то улучшение в его самочувствии, то в тот день мы всё испортили… домой я принес практически труп…
жена сломалась… плачет… без причитаний, истерик и картинного заламывания рук… молча… текут и текут слезы… мне плакать нельзя… кто-то должен быть сильнее… сорвусь я, начнется паника…
твердо решили – ни каких катетеров и мучительных анализов… еще одной пытки кот не выдержит…

после этого случая Том всегда лежал на подвернутых под себя лапках… если раньше раскинется по полу всеми четырьмя, фиг переступишь, то теперь начал их прятать… поджимать… боялся, что опять будут колоть…
а челюсть у него так и дергалась иногда… это уже так и не прошло…
дед тот, потом, когда видел нас в ветеринарке, сразу прятался и не высовывался, пока мы не уйдем…

на следующий день опять у врача… ей уже успели рассказать часть вчерашней истории… мы дополняем существенными нюансами… она сокрушается, что дед зачем-то снял катетер, но ничего страшного, осталась еще одна неисколотая лапка и можно поставить новый… мы упираемся… она настаивает… тогда я делюсь нашими опасениями про сердце и она сдается… выписывает новый курс лечения… уколы и таблетки…
уколы на неделю, таблетки на месяц…

уколы это не так страшно… тем более в домашних условиях… кота не надо ломать и скручивать… пока жена его отвлекает, я быстро колю… потом наоборот… я под кожу, она в ляжку… если кот не ведется на наши хитрости, зовем дочь… она ни разу не была с нами у ветеринара, не мучила кота, и ей он сейчас доверяет больше всех…
с таблетками сложнее, но жена научилась и этому – Том неохотно, но всё же их проглатывает…
на какое-то время ему становится лучше… не так как прежде, но немного лучше…

я прекращаю всякое общение со своими знакомыми… мне не до них… не сил, не желания грузить кого-то проблемами… брат звонит, хочет заехать в гости с детьми… останавливаю – сам приезжай, детей не привози… не надо травмировать детскую психику таким печальным зрелищем…

дом – работа, работа – дом… жизнь на черной полосе… неприятности одна за одной… но это всего лишь решаемые проблемы… а есть беда… с маленьким, больным и беспомощным…
постепенно учимся жить и с этой бедой…

говорят, что животные не боятся естественной смерти… не той, когда в них стреляют, или рвут хищники… в таких случаях срабатывает инстинкт самосохранения и они боятся, кричат, спасаются, защищаются… а именно естественной смерти… когда она приходит сама… у них же нет человеческого разума… основной двигатель, это именно инстинкт… а инстинкт им дает сигнал к отбою - всё, пришло время для покоя… и они его слушаются… прячутся в тихое место и тихо умирают…

какое-то время состояние кота стабильно хреновое, а потом постепенно все хуже и хуже… практически ни чего не ест… еду кладем уже не в его миску с высокими бортиками, а в чайное блюдце… он так ослабел, что не может подымать высоко голову… если вдруг Том чего нибудь и проглотит, хоть немножко, то новость сразу же разлетается между домашними… стремительно худеет…

иногда, когда его гладишь, пытается потрещать, но и на это нет сил… и самое тревожное – начал прятаться… я один раз минут пять искал, в такие неожиданные места он закапывался…

жена часто плачет… в её глазах боли, наверное, не меньше чем у Тома… дочь всё понимает, но держится молодцом, пытается обнадежить и приободрить маму… я позволил себе слезы всего лишь однажды… они подбирались и до этого, дома и на работе, в самые неожиданные моменты… но я сразу брал себя в руки… только один раз ночью, когда всё уже спали, лег на пол рядом с котом, гладил его и тихонько плакал…

у кота появились отёки под передними лапками… почки, сердце?.. какой орган на этот раз дал сбой?.. писает он регулярно, поэтому грешим на сердце… жена хочет идти к ветеринару… я против… опять надо будет мучить кота… проходит два дня… отеки увеличиваются… жена звонит мне на работу, просит прийти домой пораньше, все таки отвезти Тома к врачу… хуже уже не будет, да и назначенный курс лечения сегодня закончился, надо выписывать новый… я соглашаюсь… но уже не из-за надежды помочь коту, а ради жены… бездействие для неё невыносим и она всё еще надеется – он просто заболел… вылечим, выкарабкается и поживет еще несколько лет…

кот увидев переноску сразу же начинает нервничать… уже знает – повезут мучить… мы успокаиваем – не дадим… тебя просто посмотрят…
привозим… кота знает уже вся клиника… подходят, жалеют – ну что же ты, Том, так разболелся?..

врач увидев кота выглядит растерянной… надо опять сдать кровь на анализ… мы против… но тогда она точно не сможет определить, что на этот раз, почки или сердце… мы предлагаем рискнуть и считать что именно сердце… врач смотрит у кота десны, ушки и глаза… побелели… да, скорее всего сердечная недостаточность… выписывает новые уколы и таблетки… просит сдать мочу на анализ, что бы точно быть уверенными, что не почки… это пожалуйста, для этого анализа не надо мучить кота… врач колит уколы, дает нам ампулы на утро, ночью лекарства не купить, а лечение прерывать нельзя…

новое лечение помогло… отеки спали… кот ожил… всё почти как до болезни… ластится и трещит балдёжно… трется вокруг нас… требует есть… аппетит просто зверский… боимся перекормить… мяукает задорно…

всё как прежде… только похудел сильно… меньше чем за месяц с девяти, до пяти килограмм… скелет на котором болтается меховой мешок… и лапки, неравномерно выбритые под катетеры, так и не обросли…

на улице бабье лето… погода не просто шепчет – поёт… мы ожили вместе с Томом… жена наготовила много вкусного… я вымыл окна во всей квартире и сгонял за арбузом … на осмотр к ветеринару носим кота уже без напряженки… она рада, что всё налаживается… просит сделать ЭКГ… это не больно, просто к коту прикрепят датчики и быстро снимут показания сердца… анализ мочи удовлетворительный, почки в норме… значит надо лечить сердце… вот сделаем ЭКГ и будем знать как… мы не против…

я хотел уже написать тем, кто в курсе нашей беды, что кот пошел на поправку… не успел… пять дней передышки… и ему стало еще хуже чем было…

ЭКГ, пока коту было лучше, мы сделать успели… врач кардиолог нам не понравилась… может она и хороший врач, но животных не любит… холодная, строгая тетя… кот отчаянно боялся, сопротивлялся из последних сил и пытался заползти обратно в переноску… успел таки меня еще раз сильно поцарапать… последняя его царапина… пусть подольше заживает…

потом врачи что-то долго обсуждали без нас… около часа… потом нас пригласили к кардиологу… она, вся прямая как струнка, сидела за столом и читала нам лекцию наполненную мудреными словами… мы стояли напротив и ничего не понимали… мне эта зубозаговарильня нафиг не нужна… я не это хотел услышать… забрал кота и вышел на улицу, а жена осталась слушать дальше… хорошее настроение как ветром сдуло… что-то не так…

потом нас позвала наша лечащая… вид у неё бодрый, но глаза какие-то грустные… это чувствуется и мы с женой враз притихли… врач успокаивает, не надо так расстраиваться… не так все плохо… уколы делать больше не надо, сейчас она выпишет новые таблетки и к ней на прием только через неделю… но что-то не так, и в голосе её, и в покладистости… это напрягает… такое чувство, что она уже знает – кот обречен, но не хочет отнимать надежду, что бы не превратить наши последние дни рядом с Томом в кошмар ожидания его уже скорой, неминуемой смерти…

я осторожно спрашиваю, а диету такую строгую и дальше соблюдать?.. улыбается – кормите тем, что он ест, только не перекармливайте…
с чего это вдруг?.. ведь всё что он любит, это как раз очень вредно…
на следующий день, покупая лекарства по новому рецепту, понимаю – кот обречен… осталось ему не долго… по сравнению с прежними, новые лекарства, какие-то подозрительно дешевые… врач пожалела нас и наш изрядно похудевший за последнее время кошелек… просто дала нам установку, что бы занять хоть чем-то…
своими подозрениями с женой не делюсь… пусть надеется… ей очень тяжело…. очень…

кот так слаб, что путь до туалета занимает несколько минут… пройдет пару метров, ляжет отдохнет… потом новый участок с остановкой на перекур… за всё время болезни, как бы плохо ему не было, так и не нагадил нигде… когда гладим, пытается потрещать, но всё тише и меньше по времени… прячется, но уже не так виртуозно… нет сил запрыгнуть, или забраться куда-то…

таблетки пить отказывается… сделает вид, что проглотит, жена отвернется – он их выплюнет…но она ухитряется все же заставить его принять лекарство…
его глаза… глаза удивительно спокойные… в них столько мудрости и смирения, что я чувствую себя неразумным мальчишкой глядя в них…

я все чаще начинаю думать, что если придется усыпить, как это будет?..
в ветеринарку не повезем, пусть умрет спокойно дома, в привычной обстановке, что бы не пугать и не мучить лишний раз… на это надо будет решиться, найти нужный телефон и позвонить… а потом ждать… плакать, рвать себя на части, просить у кота прощения и ждать… приедет врач… звонок в дверь… и начнется отсчет на последние минуты… за время лечения кот так стал бояться чужих людей, что вряд ли подпустит… значит, что бы не пугать его, надо будет сделать всё самим… забрать шприц, попросить врача подождать за дверью, и сделать укол… плакать и ждать пока он уснет и перестанет дышать… врачу труп не отдадим… они забирают их на кремацию, или на кладбище домашних животных… но мы похороним сами…
каждый раз когда думаю обо всем этом, скручивает так, что потом несколько часов трясутся руки… сможем мы на это решиться?.. я, наверное, смогу… я себя к этому готовлю… жена и дочь вряд ли…

коту всё хуже и хуже… опять появляются отеки… жена не знает, что делать… может это из-за новых таблеток?.. может перестать давать их?..

в пятницу звонит врач… узнает, как кот?.. жена рассказывает, спрашивает про таблетки… врач говорит, что бы не останавливали лечения… эти таблетки теперь с ним до конца…
в выходные в ветеринарку вести Тома не надо… обещает позвонить на следующей неделе и скажет когда приходить…
я понимаю – жить коту осталось совсем мало и врач больше не позвонит…

суббота 29-го сентября…

обреченность во всем… искусственно пытаемся себя хоть чуть-чуть приободрить, но не получается… дома неестественная тишина… по отдельности, друг без друга плохо, но и вместе очень тяжело… кот вроде как активней чем вчера, но эта активность пугает… вылизал себя и привел в порядок… жена помогла, причесала его… он потихоньку, с передышками, обошел всю квартиру и даже зашел на балконы… потом остался в комнате дочери… лег радом с шкафом… видно хотел в нем спрятаться, но сил залезть уже не хватило…
жена тревожится – ему совсем-совсем плохо… чем помочь?..
а выплаканных глазах – страх… такой сильный, что я начинаю серьезно за неё беспокоиться… милая, родная, как же ты переживешь?.. как справишься с потерей?..

вечер… все не находят себе места… около одиннадцати началось…
кот толи замяукал, толи заплакал… мы собрались рядом… дочь напугана… на жену страшно смотреть… такое отчаяние… ну чем тебе помочь?... чем?..

единственный кто спокоен, это кот… смотрит на нас с какой-то теплотой и пониманием… я уже как-то видел такие глаза… у Фильки, когда он был совсем плох… взгляд как бы успокаивающий – не плачь хозяин, ведь ни чего ужасного не происходит…

гладим его, жалеем… относим на кухню, оттуда ему будет ближе до туалета если вдруг захочет… просто молча сидим рядом…
кот опять мяучит, жалуется … больно ему… жена мечется, что ему дать, какую таблетку, что бы снять боль?.. хочет найти телефон врача… я останавливаю – от старости лекарств не купишь…

мои слова словно последний рубеж, как мощный удар, ломающий хрупкую стену… только сказал и через секунду дочь гладит кота, плачет… и говорит, говорит ему много-много ласковых слов… кот лежит спокойно и величественно, слушает, прижимается пушистой мордочкой к её мокрым щекам… прощаются…

потом жена… потом я… Том уже мокрый от наших слез… шерстка длинная, мягонькая… тыкается носом в мои мокрые глаза… положил мордочку на подставленную ладонь…
вроде упокоился и заснул… я отправляю своих тоже по кроватям… кто знает, вдруг это еще не конец… может, проснется завтра утром и ему будет лучше…

и с ужасом думаю, как мы в понедельник всё уйдем из дома и оставим его одного в таком состоянии… мысленно прошу кота – если собрался умирать, сделай это быстро…
посидев немного рядом с ним, пошел прилег… жена вроде как спит… усталость берет своё… сам заснуть не могу, тревожно вслушиваюсь в ночь…

30-е сентября… около часа ночи…

кот вроде как мяукнул… подрываюсь, несусь на кухню… включаю свет…
господи… перебрался под стол, забился в самый дальний угол… спрятался…
глажу его… опять подставляю ладонь под мордочку… он в последний раз пытается потрещать… и… первая судорога…
дальше мой мозг и тело живут в разных измерениях… мозг без паники анализирует ситуацию и думает как поступить дальше… тело исходит на слезы и тихонечко безутешно скулит…

мозг говорит, что надо всех разбудить, что бы успели попрощаться… тело не может оторваться от умирающего кота ни на секунду… пальцы гладят и почесывают плюшевую голову, носик, за ушами… во всех его балдежных местах… маленький, родной наш… аккуратно касаюсь измученных лапок… и прошу-прошу прощения…
глаза у Тома непрерывно двигаются из стороны в сторону, судорог уже нет… надо позвать домашних пока еще дышит… но не могу оторваться… вбираю в себя последние минуты… он сейчас не должен оставаться один ни на мгновение…

жена рядом, отодвигает меня… гладит кота и прямо в ушки говорит о нашей любви к нему… и тоже – просит, умоляет простить нас за то, что так и не смогли помочь…
последний вздох и всё… он уже не живой…
старый, больной, похудевший и с бритыми лапками… но мгновенье назад он был еще живой… и вот уже секунда как его нет… ни какого… просто нет и всё… он умер…

ни громких рыданий, ни истерики… тихие всхлипы и много-много слез…
я принес с балкона коробки в которых кот раньше так любил спать… красивые коробки… дочь как-то давно разрисовала и украсила их специально для кота… покриативила тогда на славу… вот в них Тома и похороним… кладем его в самую красивую… ощущение, что просто спит… я привожу испуганную дочь… попрощаться, пока кот еще теплый… слезы… долго гладит… что-то шепчет… целует… всё… закрывайте…

накрываем кота покрывалом и сверху еще одной коробкой… красивый такой гробик получился… яркий и аккуратный… рано утром поедем на дачу… хоронить…

долго ищем большую сумку в которой коробку можно достойно положить не переворачивая…
хотел позвонить брату, что бы отвез… жена просит – не надо… не хочу лишних глаз… сами доедем…

она права… будем стесняться… брат он в таких делах понятливый, не отмахнется, что мол просто кот… самому приходилось плакать над умершими домашними зверюшками… но всё равно – это наша беда и мы всё сделаем сами…

успокоительного выпито столько, что свалится и слон… но как в яму… толку от них сейчас никакого… рано утром еду к родителям за ключами от дачи… на обратном пути, подъезжая к станции, звоню домой – выходите… покупаю билеты и иду им на встречу… жена несет сумку сама… маленькая такая, с огромной сумкой в руках… забираю… господи, как кот похудел… сумка совсем легкая…

в электричке жена с дочерью держат сумку на коленях… никто не плачет… кругом люди…
с транспортом везет как никогда… доезжаем до дачи рекордно быстро…
на даче пусто, нет лишних глаз и нас опять прорывает…
день теплый и солнечный… последний безоблачный день бабьего лета…

земля мягкая, податливая… спасибо тебе, Том… что умер сам, что не пришлось усыплять… что избавил нас от страшного выбора… за день этот солнечный спасибо… за возможность похоронить самим, спасибо…
я выкопал могилу под яблоней… опустил в неё коробку с котом… постояли, поплакали, простились еще раз и я закопал могилу… дочь положила на неё цветы… жена что-то поправила… постояли еще… и поехали домой…

как прошел остаток воскресенья, я помню плохо… толи от усталости, толи от успокоительных, остаток дня как в яму провалился… помню только новую волну слез когда убирали из холодильника остатки его еды и лекарства… всё… как обрубило…

на следующую ночь, когда жена заснула, я включил компьютер… тупо пялюсь в монитор… все на что хватило, посмотреть прогноз погоды… зашла дочь… такое бывает, ночью в квартире тихо и спокойно, и она заходит поболтать без суеты… раньше всегда с котом на руках… прижимает его к себе, а он послушно так задние лапы свесит, а передними обнимает её за шею… теперь одна… разговариваем долго, несколько часов… спокойно, без слез и соплей… я знаю, что её беспокоит… догадываюсь… еще и двух суток не прошло, а ей легче… вчера было так плохо, а сегодня подружки, учеба, московская сутолока, немного оттянули на себя… чувствует себя предателем, особенно глядя в наши так и не высохшие глаза… всё правильно… молодость… горит сильно, но и сгорает быстро… все раны затягиваются без специальных мазей… и душевные в том числе… а мы с женой в таком возрасте, когда и о естественной смерти думать вроде как рановато, нет еще смирения перед неизбежным, но и регенерация уже замедленная… долго будет тлеть…

вопросы, вопросы… осторожно подбираю нужные слова и образы, что бы не спугнуть, не заставить глаза вновь наполнится слезами… еще успеет наплакаться… организм устал и дал сам себе передышку… сейчас отдохнет и накатит по новой… но уже не так резко… затихающими волнами всё постепенно пройдет… жажда жизни высосет и эту боль…

тот, кто пришел домой первым с работы – попал… квартира пустая… одиночество и тоска наваливаются непомерным грузом, ломают и заставляют душу корчиться… каждый день вечером жена звонит и просит – приезжай побыстрее… ей тяжелее всех… по утрам она встает, как всегда, на десять минут раньше – накормить кота, убрать его туалет, погладить и поласкать… сейчас – эти десять минут на слезы…когда приходила с работы встречал, ластился, выпрашивал поесть… теперь пусто… часто застаю её плачущей… мучается – вдруг он на нас обиделся за того дедулю недоделанного врача… за то, что мучили его лечением…
успокаиваю как могу…
уже неделя прошла – легче нам не стало…

и это всего лишь кот… разве размер любви пропорционален размеру живого существа, к которому эта любовь обращена?.. мда, господа… вот вам и всего лишь кот…

за всё надо платить… двенадцать лет… сколько за это время было радости от этого пушистого, мягкого, теплого и живого… всё концентрируется в несколько дней, часов, минут и выходит, вырывается горем… такая вот расплата… получил, будь добр, заплати… перезанять, отсрочить, растянуть платеж, не получится… мы не в банке… здесь все по-настоящему и нельзя заменить ценности на денежные эквиваленты… радость и горе… две подруги всегда рука об руку… познакомившись с первой, будь готов - мимо второй не получится пройти…
и всё равно… оно того стоит…
кто-то будет говорить – нельзя так сильно привязываться, что бы потом не было вот так…
а я спрошу, а в чем тогда смысл?..

Спасибо, это очень хорошие тексты.

Пното паперАлексей Ерошин

моим друзьям

- Вот это какая буква?
Я стоял на одной ноге, зажатый в «собачий угол» автобуса номер сорок пять, и стойко сдерживал спиной напиравшую пассажиромассу, грозившую раздавить мою сумку с фотоаппаратом. Сумку я предусмотрительно прицепил повыше, на поручень. Из нее торчал голубой унибромовский конверт восемнадцать на двадцать четыре с крупной белой надписью «PHOTO PAPER». Других букв поблизости не наблюдалось. Стало быть, и вопрос был адресован мне.

Я неуклюже, с трудом, обернулся. Сзади, прижатый к самому стеклу, стоял высокий старик. Старик и старик, мало ли таких. Густая седина под кепкой. Потемневшее, обожженное годами лицо, изборожденное овражками морщин на скулах и под глазами. Трость, висящая на локте, военная выправка. Такая выправка была у моего деда, капитана запаса. Да у кого из его поколения не было такой выправки?

- Вот эта вот буква какая?- настойчиво переспросил старик,- Которая как «я» по-нашему, только наоборот? Никак не вспомню.

Сдалась же ему эта буква. Народ вокруг стал проявлять нездоровый интерес, предвкушая зрелище. Их можно легко понять: ехать сорок минут в духоте сквозь мартовскую грязь довольно скучно. Да, в конце концов, какое мне до них дело? Пусть развлекаются.

- «Эр»,- ответил я несколько резковато, не сумев до конца подавить раздражения,- Это по-английски.
- «Эр»,- кивнул старик, не придавший внимания моему тону,- Верно, верно. Врач, он всегда пишет «рэ», а потом две точки. Рецепт, значит.

Да, такая вот логика. Не дай мне Бог дожить до тех времен, когда любой предмет, буква или фраза склоняют к мысли о враче. Остатки раздражения как рукой сняло. И как-то сразу стало жаль старика. За его беспомощность перед временем, болезнью и одиночеством. Да, одиночеством от него веяло, как холодом. Оно проглядывало в некоторой потертости и недоглаженности видневшегося воротника рубахи, в надорванном и неподшитом уголке кармана его выцветше-поношенного, хотя и чистого плаща. И может быть, было еще что-то, почти неуловимое, не поддающееся взгляду и дедуктивному анализу, но чем-то там, внутри, ощущалась пустота, окружившая его. Да, да, так и было, он давно научился говорить сам с собой. Он и сейчас говорил сам с собой, только не мог сам себе напомнить название английской буквы.

- Пното папер,- так он прочел надпись на моем конверте с унибромом,- Надо же… Пното папер… А у меня на сумке, выходит, написано «спорт».
Он это не спросил, а просто сказал. И я ничего не ответил.
- Когда-то мы зубрили все эти буквы,- негромко продолжил старик,- И по-немецки, и по-английски. Это было в военном училище. Только все давно забылось. Память стала совсем дырявая. Только «хэнде-хох» помню. Это в кино часто говорят. Да-а. От нашего выпуска после Победы только трое осталось. Остальных всех убило. Да-а. … Я их еще долго помнил. Потом голоса забыл. А теперь и лица. Вот оно как… Так вот оно и бывает. … Значит, «пното папер»?
- Это фотобумага, пояснил я,- Фотографии.
- Фотокарточки для памяти – очень хорошо,- оживился старик,- Поглядишь, и все вспомнишь. А если подзабыл, у меня на обороте все было подписано: кто и в каком году. Только сгорели все карточки. Целая коробка была, и ничего, ничего… И вся жизнь, выходит, сгорела. Только собака одна и осталась. Мне ее тоже на карточку сняли. Большая карточка, хорошая. Дорого стоила. … Я ее на стену повесил, и с ней разговариваю. Раньше все с собакой разговаривал, только она зимой померла. Вот оно как. Да-а. … А теперь, значит, я с карточкой разговариваю. Они ведь все равно, собака молчит и карточка молчит. Хотя с живой, с ней, конечно, говорить лучше было. Веселее как-то. А карточка очень красивая получилась. Смотришь, и радуешься: хоть какая-то память осталась. Оно, конечно, было время запомнить, мы ведь с ней восемнадцать годков прожили вместе. Как похоронил супругу, так и завел собачку-то от скуки. Восемнадцать лет – шутка ли… Да только на память-то никакой надежды теперь нету. Да-а. Совсем нету. А карточка, она всегда перед глазами. Глянул – и вот она. А все другие сгорели. Да-а. … Врач все советует, чтоб я другую собачку завел. Вдвоем-то оно, конечно, веселее, да куда мне ее? Она ведь, пока молодая, ей бегать, играть надо. А я ж часто гулять с ней не смогу, в тягость ей буду. Старики, они всегда в тягость. А помру – что ей делать? Да-а. … Нет, не заведу. Карточка большая, хорошая, мне и карточки хватит. А ты, правильно, собирай, собирай карточки, пока молодой, потому, что всего не упомнишь. Мои-то ведь все сгорели. Целая коробка была. Бывало, сядешь, разложишь… Да-а. … Сколько хороших людей-то в жизни встретил… А ни голосов, ни лиц… Решето, решето дырявое, а не память… Никак не могу без бумаги. Все записываю, что надо, иначе все одно забуду. Да… решето, решето… Вот оно как… Иногда кажется, когда не можешь вспомнить, что, может, и жизни-то не было, а только вроде сон какой-то. Да-а. … Сон, и все…
Старик замолчал, и только изредка покачивал головой, продолжая там, в пустоте, неслышно говорить сам с собой. И все вокруг тоже молчали. Неловко и робко.

Он сошел на райбольнице. В салон втиснулись новые пассажиры, озабоченные и шумные, ругающие скверно ходящий транспорт, цены и слякоть. А старик уходил, прихрамывая на левую ногу и старательно обходя грязные лужи. Один на один со своей болезнью, от которой не поможет ни один врач.

И мне на минуту стало так страшно, что я когда-нибудь смогу забыть эти любимые мною лица, улыбающиеся с глянцевых листов униброма, эти жесты и эти голоса, этот смех, наши дружные побеги с английского и шумные пивные посиделки. Нет-нет, ребята! Дорогие мои! Я все запишу, зарисую и сниму, я раздарю кучу фотографий, все не сгорят, останется хоть одна, и она вернет меня к вам, сюда, в этот солнечный мартовский день, в нашу опьяняюще-весеннюю юность. И я никогда не останусь один, потому что никогда, никогда вас не забуду…

Сейчас обо всём договоримсяСергей Лексеев

- Василий Иванович, ты за большевиков, аль за коммунистов?
- … Я за интернационал.
Из к/ф «Чапаев»

**********

- Кузьмич?!
- Здеся.
- Ибрагим?!
- Я дыню принёс. Сейчас кюшять будем. Вай,- сладкая! Сам выбирал.
- Костик?!
- Куды ж я от Вас денуся, гвардейцы.. Мазарини.
- Остап?!
- Туточки.
- Абрамчик?!
- Я, шоб Ви знали, первый пришёл. И своей домашней тряпочкой два раза эту скамейку витер. Вон та женщина, которая в троллейбус садится, всё это за мной, даже, видела.
- Тише, тише, - ишь раскудахтались… народное ополчение 812 года. Итак, все в сборе. На повестке дня один вопрос – подготовка к празднику и встреча самого праздника - Нового года! Прошу, прошу, гимназисты, высказывайтесь… кто что помнит. Говори, Ибрагим.
- Надо Дед Мороз пиригласиить со Синигурочкой, да. Мы Дед Мороз на кухню - проведём, зелёный чай ему - нальём. Телевизор там будем включать - пусть Пугачёву и вместе с Абрамчиком слюшает. А я Синигурочку буду свой плов угощать. Потом мы будем и с ней танцевать и подарки ей дарить. Вай – хорошо! Потом Синигурочка будет ещё нам танцевать, а я ей любимые песни моего прадеда Заурбека петь буду. Вай – ещё лючше! Начну с этой…
- На Востоке, таки-да, не даром мине Циля говорила, все раненые на голову от жары ходят. И тебе это не прошло мимо, Ибрагиша. Я без рентгена вижу, - начал возмущаться Абрамчик. Ви только на него послушайте! Мине даже где-то смешно… И где ви видели на кухне у Кузьмича телевизор? Это той что на холодильнике стоит? Так у него уже три года экран открывается. Кузьмич бар себе с него цивильный сделал. Пугачёву он в нём увидит! Хе-хе! Шоб ты мине был здоров! Открой – увидишь здрасьте и три поллитры самогону, и ещё одна бутылка початая там стоит… ой.
Кузьмич открыл рот от удивления. Все дружно уставились на его вставную челюсть.
- Но - как? – только и смог философски выдавить из себя Кузьмич.
- Ни-ни-ни, хлопци, - взял слово Остап. Трэба сперва меню затвердить, а потом о дивчынах мрияты. Одним рысом сыт не будешь. Мэни китайский Новый год нэ трэба. Голубци, холодэць з петуха, ковбаски, сало, варэныки – я бэру на сэбэ. О, - дывиться, наш потенцийный тамада заснув.
На краю скамеечки мирно посапывал Костик. Кузьмич тихонько подошёл к Костику , склонился над ним и со всей дури выпалил: «Кто крайний в регистратуру?».
- Я, я крайний, - вскакивая закричал Костик, но потерял от неожиданности равновесие и бухнулся носом в сугроб.
Дружно подняли, заботливо вытащили изо рта снег, усадили, налили чая.
- Костик, - ты что скажешь?
Костик, по правде говоря, напрочь забыл о чём идёт речь. Но выглядеть склеротиком явно не хотелось. Ничего не оставалось делать, как искать нейтрально-компромиссную фразу… но «где искать» Костик тоже не знал. Поза мыслителя у него явно не получалась – мешал пластиковый стаканчик с горячим чаем.
- Слушай, Костик, ты мине напоминаешь мою Цилю на Привозе, когда она вибирает рыбу на «Гефилте фиш», - не выдержал Абрамчик. Говори уже шо-нибудь.
Перед тем, как прийти сюда, Костик со своей правнучкой смотрел мультфильм «Буратино» и ничего кроме фразы «… именем Тарабарского короля, откройте!», ему в голову не приходило… Собравшись с духом, произнёс:
- У меня с собой есть. «СВ», с нашего коньячного завода.
- О цэ – дило. Що ж ты стилькы мовчав, - произнёс Остап, при этом радостно улыбаясь и доставая из-за пазухи добрячую качалку крестьянской колбасы. Пишлы, пишлы хлопци, подали в парк. Мы ж культурни люди.
- Вот, что значит образованный, интеллигентный человек, - взяв Абрамчика под руку, говорил Кузьмич. Сначала дал возможность всем высказаться, потом подумал и нашёл, таки, решение. Конечно, сейчас обо всём договоримся!
Абрамчик качал головой и чему-то улыбался…

P.S. У Одессы нет национальности... как и у этих стариков...

Какой должна быть настоящая женщина?

- Батя?

- Чего хотел, сынок?

- Да я спросить тебя хотел, это… в общем, как думаешь, батя, какой должна быть настоящая женщина?

- А ну, поди сюда. Дыхни! Хм, вы с пацанами ничего не курили часом, а?

- Да ты чё, бать, у нас с пацанами это не принято! Пиво – это бывает, а ещё чего – никогда!

- Ладно, никогда… А с чего тогда такие вопросы? Постой-ка, ты чего – нашёл кого? В смысле, девку?

- Нет, батя, только собираюсь… Шучу, что ты!

- А что я… Девки – дело молодое, хорошее…
Только девка, когда хорошая попадётся, ни о чём больше думать не даст.
Сам не сможешь, во как!
Внимание девкам надо, чтоб она видела, что ты – без ума…
А тебе без ума – никуда, институт сперва кончи! Ладно, ладно, я ж всё понимаю, сам подурковал немало в студентах-то…
Так чего спросить-то хотел? Пойдём в комнату, я прилягу, ноги гудят…

- Какой, говорю, должна быть женщина? С которой всю жизнь прожить можно было бы?

- Какой… вопросы у тебя, сынок… не детские! Хотя, в восемнадцать лет – оно и нормально, что не детские… Какой?... А сам-то как считаешь?

- Ну, верной, например…

- Верной, это да… Это важно, чтобы верной была. Знаю сам, как представишь, что с твоей любимой кто-то… аж зубы крошишь в скрипе, пальцы ломаешь в кулаках!
Но прикинь вот что, сынок. Женщина, она по природе – верная. Не то, что мы – кобели, прости Господи…
Так вот, я думал об этом, и не раз, и понял – женская верность, она от нас зависит, понимаешь? Окружи её любовью, заботой, жалостью, наконец, сам верным будь – куда она от тебя денется?
А не можешь, найди себе пострашнее – та поневоле верной будет. Только от того тебе, сынок, легче не станет. Взмолишься, чтобы нашла она себе кого-нибудь, да слиняла бы по-тихому…
Так что, про верность – давай не будем, сынок…

- Ладно, тогда – красивой!

- Умнеть тебе пора! Разве красота – главное?
Конечно, крайние случаи – не берём, уродство – не приветствуем, но красота – это точно не главное…
Ты в телевизор посмотри! Там все девки красивые. Но – неживые… Почему неживые?
А ты можешь, например, представить, как ты с… ну, с какой-нибудь «Виагрой» живёшь? Спишь? Как она поутру тебе завтрак готовит? Как вы с ней за грибами или на дачу едете? Завяз ты в луже, она подтолкнёт?
Я, например, такую девку только за одним занятием представить могу – лежит она накрашенная в ванне и ногти себе полирует. А на полочке рядом – Мартини или типа того… Долго ты проживёшь с такой картинкой? Не долго, сынок! А ты же спрашивал про всю жизнь?
Не красота важна – тебя должно тянуть к ней, понял, нет? Не знаю, как объяснить тебе, запах, не запах, а что-то такое. Почуешь – как на стенку налетишь, обалдеешь, куда двигался – забудешь!!!

- Да уж… а хозяйственной?

- Это обязательно, сынок!
Только я вот как раз в то воскресенье знаешь, что подумал?
Передачу поутру смотрел, не помню, как называется. Там артистка, или не артистка, не знаю… Юля Высоцкая ей имя, готовила какой-то салат. Я и раньше такую передачу смотрел, раньше она борщ варила. Нравится мне эта женщина – симпатичная, фигурка у неё – во!, хозяйственная, готовит опять же… по кухне мечется, как хорёк за крысой!
Да… так вот, я вдруг подумал, что не хотел бы жить с такой, хоть и нравится. Ведь в глазах зарябит, так она бегает! Энергии в ней много! Может, оно и хорошо, только утомительно очень. Вот придёшь ты с работы усталый, язык на плече, приляжешь, а она – пылесосить, ковёр выбить, банки закатать, прибить, покрасить… Завоешь тут, сынок! Всё это, конечно, делать надо, но надо и время знать… Нет, очень хозяйственная – это напряги, сынок.

- Так что, ленивую искать?

- Дурик, разве я об этом? По себе ищи, по темпераменту…

- А умной – должна быть женщина? Жена?

- Ты, сына, сам для себя уточни – умной или образованной, учёной?
И ещё уточни, насколько тебе самому это важно? Если у тебя – комплексы, если плющит тебя оттого, что девка умнее тебя – ну, ищи поглупее.
Но одно скажу – по-настоящему умная женщина мужика своего знает и понимает, как водила свою машину. Знает, когда ум обнаружить, когда и как решение подсказать, а когда и дурочкой побыть.
И ещё: с дурочкой – не интересно. Так что тут, наверное, лучше умная.
Хотя, тоже прикинь, будешь глупее – а не напарит она тебя, случись чего?
Ладно, ладно, на всю жизнь… Жизнь, сынок, она иной раз такое выворачивает, только держись… Ум, он с добротой хорош, а со злобой – страшен…

- А, это… в общем, в постели?

- В постели… не буду тебя спрашивать, сынок, что ты про постель успел узнать в свои восемнадцать, но, подозреваю, что немногое…
Чисто техническая сторона этого дела много значит, но не главная она, совсем даже.
Люди всё должны уметь, не умеете – научитесь.
А если она что-то делает в постели, что тебе на её опыт указывает – тут, сынок, себя спроси, важно тебе это или нет… Доверяешь ей – значит наплюй, что у неё и с кем было ДО тебя. Это мы опять на вопрос о верности переходим, обсудили его уже…
Отношения важны.
Лицемерить не буду, сам по молодости погулял, роту девок отымел, после – понял, что не важно в этом деле количество, а важно качество. Любовь, понял? Я матери твоей ни за что не изменю сейчас, веришь? Хотя, ты, дурик, наверное думаешь, что твой батько уже не боец? Доживи до моих лет, поймёшь, что всё ещё спереди…
С другой стороны, может так природой и задумано, что к этому мужик должен прийти уже нагулявшись, годам к сорока? Не знаю, загадка природы, покрытая шибкой мглой…

- Значит, получается, что женщина должна быть, э-э-э… Верная, красивая и привлекательная, умная и добрая, хозяйственная и сексуальная, любящая и по темпераменту подходящая…

- Ага, сынок! И крылышки сзади! Ты хоть видел, что за картинка получилась? Ангел!
А их не встретишь, а встретишь – замуж не позовёшь, а позовёшь – не пойдут…

- Кого же искать, батя? Какой должна быть жена?

- Знаешь, я за свою жизнь много раз убеждался, что своего ума другим не вложишь.
Думай сам, сынок. Откуда МНЕ знать, какой ТВОЯ жена должна быть?
Знаю одно – она ДОЛЖНА БЫТЬ!!!
А там – как Бог даст

Невеста майских ландышейВолеро Дивус

Станции, полустанки...
Счерневшие косыми брёвнами избы, испитая придорожная жизнь, она смотрела на меня глазами путейских рабочих в грязных оранжевых робах.
Я отвернулся. Зачем на это смотреть?.. Это здесь, у дороги, здесь всегда так: дорога мчит, а кто на обочине, тот смотрит вслед...
А мне дальше... Мне к лесу, к озеру мне.

Снять дачу хотел давно. Зимой город насточертевал до тошноты, терпеть его летом сил уже не было. А тут друзья присоветовали... Далековато, конечно, да только ближе не по карману, а потому я согласился. Да и как не согласиться, когда лес, озеро там — чудо, да и только!
Как показали мне озеро, да деревеньку на берегу, по краю леса, так больше я не раздумывал. Хозяева, старики, у них в деревне два подворья, оплату наперёд попросили, извинялись долго, словно «наперёд» им стыдно было, что ли...

Бологое.
Таксист посмотрел исподлобья, смерил взглядом:
- Тыща! - выкатил глаза.
- Ладно, ладно... Триста. Пойдёт? - улыбнулся я.
Доехали быстро, минут за десять. Бетонка кончилась, в просёлку таксист ехать отказался, я расплатился. До Озерцов оставалось километров пять, кромкой леса, по берегу озера.
Весна, солнце, май — о чём ещё мечтать?... Я вскинул рюкзак на плечо.
Опушки стелились тёплой зеленцой, я шёл овражками, что журчали талыми зимниками лесной чащобы. Лес высился справа, слева же серебрилось большое, километра два шириной, озеро.
Иногда нагоняли местные, они притормаживали, сигналили, но я отмахивался: нет, спасибо, я пешком... Они смотрели удивлённо, наверное, думали: чудак какой-то... да ещё и незнакомый. Кто такой?..
По озеру виднелись лодки, рыбаки. Встречались грибники, они выходили из леса, потом снова пропадали в зарослях.
Она показалась ближе к Озерцам, я невольно пригляделся... странно. Девушка, она вышла из леса. Всё бы ничего, да только на ней было... свадебное платье! Фата, белые перчатки... Правда, изорванное всё, какое-то штопанное, словно бы рвали, а потом зашивали снова.
Поверх фаты — венок из ландышей, в руках тоже цветы. Она шла, вдыхала ландыши, смотрела в небо, улыбалась. Я кивнул:
- Здравствуйте...
Она словно не заметила, прошла мимо.
Да и не девушкой оказалась, ближе я рассмотрел: женщина, лет сорок, под платьем босоногая, а ещё... седая. Совсем седая, белая, как лунь.

Хозяева встретили радушно.
Дом, что я снял, был чисто метен. Хотя дом — неверно, изба! Это вообще нечто: настоящая печь, завалинка, сени, лавки-стол по бревенчатым стенам, потрясающе!
Ко всему — немного на отшибе, отчего старики и сдали. Сами жили в центре деревеньки, у магазина, ну а мне-то магазин ни к чему, мне бы отшиб, да подальше чтобы... Был бы ноутбук, а так — лучше и желать грех.
На вечер хозяева, Антонина Елисеевна и Сергей Иванович, пригласили к ужину. Отказаться не вышло: сын у них, моих лет, тоже в Москве живёт. Наезжает редко, так они теперь, понятно, на меня любящим взглядом... Как откажешь?
Пока день, я осмотрелся, к озеру спустился, к лесу сходил. У леса страшновато: старые сосны уходили в мрачную глубину густого подлеска. Пока бродил, спустился вечер, я вернулся в избу, открыл, было, ноут, да вспомнились старые: делать нечего, надо идти.
Хозяева обрадовались: ждали меня, не чаяли, куда бы усадить получше. Дед достал самогонку, мы приложились по ста, бабка же щи поставила, из печи прямо!..
В общем, сидим, словом за словом, о том, о сём...
- Видел, - говорю я, - женщину сегодня... Платье подвенечное, фата, ландыши... - Смеюсь. Старики отвернулись: дед закурил, бабка посудой загремела. - Что с ней такое?
- Марья это, - ответила Антонина Елисеевна, не отрываясь от тарелок. - Невеста наша ландышева.
- Ландышева?..
- Да, - отозвалась старая, дед пускал дым, смотрел в окно, - было тут дело...
- Расскажите!
- Да что ж говорить, сынок?.. Дурья баба. Говорили ей...
- Оба дураки! - перебил Сергей Иваныч.
Бабка вздохнула:
- Оба, то да... - она поставила в печку чугунок с водой и присела к столу. - Говорили им, хто ж в маю-то женится?! - развела руками. - То ж маятися толико, розве ж не так?..
Я кивнул.
- Вот. А оне ж топерьво какие? Сами знают!.. Вот и дознались. Лет двадцать уж... Был у Марьи жених, Иван. С мальства их сватали, всё вместе, да вместе, Иван да Марья, ни дать, ни взять... - Антонина горько усмехнулась, старик налил по полстакана. - А старше стали, так в лесок наладились бегати. По весне, так ландыши, значит, нарвут и несут, роздают всем... И где брали, то не знал нихто, нету у нас тут ландышей в лесу. Бывают, конешна, ну чтобы столико... В общем, нашли свою полянку Иванушка да Марьюшка наши.
- Давай, - Сергей Иваныч зачем-то перекрестился, выпил не чокаясь. Я пригубил, отставил.
- А как вовси до сроку вызрели, так в маю удумали поженитися. Вся деревня отговаривала — ни в какую! Упёрлися, что рогами: в маю, и только! Ландыши у них, видишь ли, в маю цветут, полянкой своейной поженитися хотели... Вот и поженились, - бабка налила, тоже выпила, сморщилась. - А как пришло время, - продолжила, - так всё как полагается: свадьба, фата... А к ночи сбёгли молодые! - она посмотрела, словно бы в том было нечто. - Сбёгли, значит... Да искати не стали, понятно где, на полянку свою... Гости пьют, а они — туды.
Дед открыл окошко, потянуло свежим.
- А тут дождь зашёл. Не дождь дажеть — ливень. Молоньи, гром... бьёт так, земля дрожит. Ну что?.. Выпимши все, конешна, ну куды бечь-то?.. Хто зна, где та полянка? - Антонина тяжело поднялась, вытащила из печки воду, взяла тряпку. - А толико пришла по утре Марьюшка одна. Седая вся как ести и пришла. Молчит с тех пор, не говорит ничего. Слова нихто не слышал от нашей Марьюшки, вот уж двадцать лет не слышал, - старуха смахнула слезу, принялась полоскать в горячем тарелки. - Пришла, значит, улыбается... ландыши в руках держит, прижимает, - бабка смолкла, дед опустил голову.
- А дальше?
- Да чегось ещё-то, милый? - Антонина грустно улыбнулась. - Дальше как должно: нашли полянку, Ивана тож нашли... Мёртвый лежал, родимый. Молоньёй и убило, сказали. Похоронили Ванюшку... да только выкопала. - Тарелка выскользнула из рук старухи, разбилась. Антонина махнула, присела снова, обтёрла лицо. - Выкопала, значит, сердешная, представляешь?.. На ту же ночь и выкопала. В лес оттащила, там, на опушке ландышевой, и схоронила...
- И схоронила, - эхом отозвался старик.
- То, конешна, вернули всё назад, под крест опяти положили... так снова ить выкопала! Опять, значит, туды жеть! - бабка помолчала, слёзы теперь беспрестанно катились по её щекам.
- И что? - я затаил дыхание.
- Вертать не стали. Так и лежит он там, на полянке, под ландышами... А под крестом, на кладбище, его и нетуть. Вот так-то, милок.
Дед опять разлил.
- Держи, - протянул мне стакан, - за помин Ивана, парень был славный.
Выпили.
- Так и ходит туда Марьюшка наша. Кажну вёсну ходит, как ландышам цвесть. Что уж там делает — Бог зна... разное болтают. А врут толико... Боятися ходить, ить без ума Мария с той ноченьки, то ничегось вроде, а то как засмеётися, так, что... - Антонина перекрестилась на икону. - А как цвесть, значит, полянке, тако кажну ночь туды, да в платье и с фатой. Вот такая у нас Марьюшка, сынок.
На улице залаяла собака, бабка подхватилась к окошку, я тоже невольно посмотрел: по дороге, посреди, шла Марья: в белом, фата — как утром. К лесу шла. Антонина Елисеевна закрестилась, зашептала, задёрнула занавески. Дед поднялся, вышел в сенцы, я — за ним, оттуда — на крыльцо.
- Пойду, Сергей Иваныч, - я пожал старику руку, - устал сегодня.

Она шла впереди, уж так случилось что мимо «моей» избы, что на отшибе. Я подошёл к забору — Марья виднелась у кромки леса, метрах в полуста. Я уже взялся за калитку, но что-то дёрнуло — ринулся следом.
Марья ушла недалеко: слышалось потрескивание сучьев, а ближе — шелест листвы под её босыми ногами. Она брела, казалось, не разбирая дороги, отчего платье, фата — всё цеплялось за ветви, трепалось в лоскуты. Так продолжалось долго, я устал, да и страх... Жутковато всё же: куда она идёт?..
Взошла луна, чуть развиднелось, отчего подвенечная белизна занялась синеватым лунным сумраком. Я, было, собрался повернуть назад — ноги не шли, мне чудились демоны — как открылась поляна...
О, чудо!..
В лунном свете белели ландыши.
Душистая сладость, она пьянила, я вдохнул поглубже... Боже!
Мария вышла на середину. Она ступала осторожно, словно дорожила каждым цветком. Я притаился на краю поляны, в листве.
Она присела, склонилась к цветам, взяла в ладонь ландышевы колокольца...
- Здравствуй, милый, - отчётливо сказала она, я вздрогнул, - пришёл... Ты пришёл, Ванюша... цветочек мой ненаглядный, - она поцеловала каждую бусинку, - жемчуг ты мой рассыпанный... - Она целовала и целовала, брала другие, шептала. В какой-то момент приблизилась, подошла туда, где затаился я... - Только приходи, только прорастай, любый мой! - она ласкала ландыши. - Буду с тобой, пока жива, Ванюша, слышишь?.. А потом, - она подняла лицо вверх, к небу, - потом я прорасту к тебе душой, ты встретишь свою Марьюшку, - она тихо засмеялась... а может заплакала. - Это я, Ванюша, твоя Марьюшка... слышишь?.. - она пошла дальше, разговаривая с каждым ростком — я вытер со лба пот.
Её шёпот становился всё тише, пока, наконец, не замер в отдалении: Марья осторожно прилегла, прикрылась фатой, казалось, заснула.
Я подался назад. Сердце ухало где-то в горле, я бесшумно выбрался, чем дальше, тем шёл быстрее, а ближе к деревне побежал со всех ног: что-то толкало, я проклинал, что увязался, словно увидел нечто, чего не должен был...

Наутро, поздно, она снова прошла мимо. Я смотрел вслед, солнечный свет заливал белоснежное латано-прорванное платье, фата — в руке, она брела, опустив голову: седая, немая, верная своему Ивану, Марья.

Мой капитанВалентина Строкова

Лейтенант Гордеев в парадной морской форме шел по Москве с девушкой, которую встретил в самолете. Вот они остановились у лотка с апельсинами. Волосы девушки развевались, и это очень волновало лейтенанта. Гордеев купил апельсины, чистил их, одну дольку подавал девушке, а другую с жадностью съедал сам. Апельсины почему-то были ледяными, но не утоляли жажду.

А потом уж вообще что-то непонятное началось. Девушка оказалась в его каюте. Гордеев уже был старпомом, капитаном второго ранга. А Лера все такая же молодая и зовущая. Она рассказывала, что ушла от мужа. При этом запрокидывала голову и очень сексуально смеялась. А дальше уж совсем…

Кошмар какой-то. Гордеев проснулся в грязном помещении трюма, куда заперли всю их команду. В горле страшная сухость, а воду дадут только утром. По груди ползла какая-то мерзкая тварь. Гордеев осторожно снял ее и раздавил ботинком.

Странно, но сон вызвал улыбку у старпома. Во-первых, ему снилась Москва восьмидесятых годов. Родина! Он физически ощутил то волнение, что испытал тогда рядом с Лерой. Надо же, она не снилась ему уже лет двадцать. Он и лицо ее забыл. Вот только волосы и помнил, а еще красиво очерченные губы. Он тогда неотрывно смотрел на нее и мечтал поцеловать эти губы в апельсиновом соке. Хотя бы поцеловать.

В трюме темно, и непонятно долго ли еще до рассвета. Убивала грязь и антисанитария. Не было нормальных человеческих условий. И самое страстное желание у Гордеева сейчас было вымыться, неважно где: в бане, в ванной или хотя бы в океане. И жажда. Она выматывала. Жутко.

Скорей бы наше правительство вызволило нас из плена, от пиратов.
Бесило собственное бессилие. Он мог только поддерживать ребят. Добился перевода больных в отдельное помещение. Требовал для них медицинскую помощь. Он отвечал за людей, поэтому обязан был держаться. Капитан лежал в коме.

Особенно тоскливо было вечером, перед сном. Одолевали мысли о доме, о семье. И самое противное чувство- досада! Хоть головой об стенку бейся - ничего не изменить. Но даже мизерные победы в таком положении поднимали дух команды.

Самый задиристый матрос- Серега Строганов - на корабле часто пел вечерами под гитару. Гитару разбили в момент нападения на них. Серега молчал два-три дня. Потом, прижав ладонь к разбитой челюсти, стал потихоньку напевать. Особенно все почему-то просили спеть:

«…Любимая, спи… Ничего не попишешь
Но знай, что невинен я в этой вине.
Прости меня - слышишь?
Люби меня - слышишь?
Хотя бы во сне, хотя бы во сне!...»

Кажется, на слова Евг.Евтушенко. Без гитары, конечно, не так здорово получалось. Но Серега начал отбивать ритм на каком-то куске дерева, как на бубне. Несколько раз он забывался и начинал петь громко, за что получал пинки под ребра от охранника. В конце концов, его пение перестало привлекать внимание сомалийцев.
Это тоже была их маленькая победа.

2.

В жизни Валерии рушилось все: семья, работа. Разрывались родственные связи. Предавали друзья. Казалось, по дороге к ее дому - ее крепости образовались провалы. А потом они с сыном и вовсе, как на утесе среди океана, оказались одни.

Страшное время пережили. Сын учился в университете. Лера
с трудом устроилась на работу. Нашла подработку. Уставала и морально, и физически. Не было времени на личную жизнь. И даже думать об этом не хотелось.

Зимнее утро. Темно. Не хочется вылазить из постели. «Что я видела во сне?» - спросила себя Лера. Вспомнила и улыбнулась.
На двух автобусах добралась до работы.
- О, Тамара Ивановна, ты уже на месте. Привет! - сказала Лера, входя в лабораторию,- расшифруй мой сон, пока никого нет. Ты у нас мудрая.
- Рассказывай, - хитро глянула Тамара.
- Короче, мне приснился сегодня сладко-эротический сон,- бодро начала Лера.
- О…?!- произнесла Тамара.
- Где-то, в каком-то большом зале я сидела за столом с молодым мужчиной. Я даже во сне знала, что он молодой. Он положил руку на спинку моего стула, от него шло тепло. Мне было приятно рядом с ним, я волновалась,- торопливо рассказывала Лера.
- Ну а дальше-то, дальше что? - перебила Тамара.
- Дальше… Он отрезал мне огромный кусок шоколадного торта!- закончила Лера.
-И все?! Ты меня разыграла,- возмутилась Тамара.
- Да нет, серьезно! К чему это приснилось?- спрашивала Лера.
- А ни к чему,- раздосадовано ответила Тамара, - может, в ресторан кто сводит.
Всем хотелось хоть прикоснуться к чужой тайне. Своей личной жизни у пожилых коллег почти не было.

Отработав день, Лера поехала в супермаркет на Стрелке, мыть полы. Сегодня решила зайти с центрального входа и купить продуктов. Сто раз или двести проходила в эти двери, а сегодня зацепилась каблуком за порожек и буквально влетела в объятия высокого мужчины. Подняла голову и узнала Андрея- брата своей школьной подруги.

- Андрюшка, какой большой ты стал!- завопила Лера.
- Да уж, большой и даже взрослый,- басом ответил Андрей,- вот прошли бы и не узнали друг друга в толпе народу.
- Ты где?
- А ты где?
Выяснилось, что Андрей работал в Сургуте. Сейчас возвращался от матери.
- Валерка, давай куда-нибудь сходим вечером,- предложил Андрей.
Лере было стыдно признаться, что она здесь подрабатывает.
- Давай завтра, если не улетишь,- согласилась Лера.

В этот вечер она едва уснула. Нахлынули воспоминания. Какое прекрасное время - юность! Тогда Лера была «звездой» сельской сцены и просто яркой девчонкой. Андрей был на четыре-пять лет младше их: ее и его сестры Натальи. Сейчас Андрей был респектабельным мужчиной, а Лера считала себя серой мышкой.
«Да, побила тебя жизнь, Валерия» - сказала она сама себе.

Лера с трудом подобрала наряд для ресторана. Два-три года точно не была. Переживала, что туфли не модные, но сидели на ней хорошо.
Ресторан уже украсили к Новому году. Сверкали гирлянды и шары. Около эстрады стояли серебристые елочки. На каждом столике – живые веточки ели.
Андрей заказал богатый ужин, в три раза больше, чем они могли съесть и выпить. В конце вечера, танцуя танго, Андрей сказал Лере тихо: « А ты ведь моя первая любовь!»
- Да что ты, Андрей, ты ж намного младше меня был,- удивилась Лера.
- Не так уж и намного, - грустно ответил Андрей.

А сердце Леры молчало. Оно не хотело пускать никого.
Назавтра Лера проводила Андрея в аэропорт. Говорили какие-то глупости. Андрей вздыхал. Лера отмалчивалась, кусала губы.

Объявили посадку. Андрей пошел к накопителю.
Грустно. Все равно грустно. Лера вышла на улицу. Самолет на Сургут стоял недалеко. Вот тронулся автобус-тележка с пассажирами. Андрей увидел Леру, соскочил и побежал к ней.

- Валерка, будь моей! Прилетай ко мне!- выдохнул он, подбежав.
- Сумасшедший, улетят без тебя!- возмутилась Лера.
Он приподнял худенькую Леру, просунув руки сквозь прутья ограды, и поцеловал.
- Нет, Андрюша, прости. Нет,- ответила Лера.
У Андрея дрогнули руки, но он, молча, еще раз поцеловал ее.
- Прощай, - крикнул и побежал к самолету.
«А сейчас даже зло поцеловал, резко» - подумала Валерия.

3.

Прошло три года после тех кошмарных событий в плену у пиратов.
Гордеев вышел в отставку, из Мурманска переехал в свой родной Северск. Купил квартиру, дачу, машину. Хотел начать жизнь заново, больше уделять времени детям, жене. Она и так ждала его всю жизнь. И когда вроде все стало налаживаться «на суше», случился сердечный приступ у жены. Произошло это на даче, в выходной день. Упустили время. А в больнице не оказалось опытного врача. И все. Конец. Как в плохом кино.

Гордеев сидел в опустевшей квартире. Звенело в ушах. В соседней комнате всхлипывала дочь.
«Вот и пролетела жизнь,- думал Гордеев,- ну и что, что дослужился до капитана первого ранга. А теперь на «гражданке» работаю не по рангу. И полный крах в семье. У сына своя семья. И дочь скоро упорхнет».

Конечно, были какие-то трения с женой по молодости: и он ее ревновал, и она его. Но главное, что она воспитала хороших детей. Была и его заслуга в этом, но ежедневные заботы лежали на плечах жены.

Он поймал себя на мысли, как многое в комнате напоминает о жене. Вспомнил, как покупали эту мебель, чуть не поссорились. Что-то стало его знобить, Гордеев еще налил водки и достал из шкафа носки. Они тоже были связаны руками жены - в полоску. Морские. Гордеев обхватил голову руками и беззвучно заплакал. Содрогалось тело, плечи. Беззвучно. Дочь заплакала сильнее. Он встрепенулся. Дети! Наверное, им тяжелее, чем ему. Они еще не окрепли. Надо думать о них.

Как это у Ремарка в « Триумфальной арке»? Кто-то после смерти жены решает шахматные задачи, кто-то идет к проститутке. Ни то, ни другое ему не подходит. Гордеев понял, что должен пройти этот путь сам. По-своему. Пережить. Главное, не спиться, не загулять, не удариться в другие крайности.

Да, сложная штука жизнь. То возносит нас на такие вершины счастья, что, кажется, сердце не выдержит этого ликования. То бросает в такую темную пропасть, что не знаешь, как и выкарабкаться оттуда.

4.

Валерия после дождя шла в гору по проселочной дороге. Вот уже одолела подъем и увидела быстро шагающего мужчину в черной морской шинели с белым кашне на шее. На руках военный нес девочку, а за руку вел сына. Сзади, как бы в тумане шла женщина. Она не приближалась к ним. Мужчина поравнялся с Валерией, но она не узнала его. Когда проснулась в шестом часу утра от сердцебиения, Лера долго думала, что бы значил этот сон? Одно она твердо знала, что девочка – это хорошо, это диво! А морской офицер в ее жизни был только один. Да громко сказано: был! Так, мимолетная встреча в Москве. Но почему-то оставила след. Видимо, они оба пережили тогда какие-то сконцентрированные чувства. Уж очень яркая была встреча.

В начале восьмидесятых годов Валерия летала в Москву, во ВНИИ Электроизоляционных материалов. Самолет делал посадку в Омске. Лера погуляла час по аэропорту, а войдя в салон самолета, отметила, что поменялись пассажиры. Вместо пожилого казаха через проход от нее сидел юноша в белой форме морского офицера. А в Москве он оказался рядом с ней в автобусе, идущем до аэровокзала. Сначала Лера никак не прореагировала на молодого лейтенанта. Она считала себя взрослой замужней женщиной.

Но столько искренности было в словах молодого офицера, что она незаметно поддалась его обаянию. За полтора часа поездки они чуть ли не всю свою жизнь успели рассказать. Потом Лера с Игорем - так звали лейтенанта - еще апельсинов купили, дожидаясь очереди на такси. Стоял красивый августовский день.

Казалось, лейтенанту хотелось каких-то решительных действий. Например, жениться завтра же! У него было целых три дня в Москве. А потом он уходил в плаванье. Игорю Гордееву очень хотелось, чтоб на берегу его ждала жена. Его не смущало даже то, что Лера уже была замужем. Вот так потянуло его к ней с первого взгляда, когда она прошла по салону самолета, слегка покачивая бедрами.

Когда Игорь уже около такси сказал Лере об этом вполголоса, она даже смутилась. Конечно, она ответила, что все это несерьезно.
Тогда он позвал на танцы в парк Горького. « Да, так я и не побывала на танцах в парке Горького и не видела светомузыку» - подумала Лера.
«Вставать же надо, размечталась» - стала упрекать она себя.
В это утро Лера была молодой и красивой. Легкая улыбка блуждала на ее лице.
- Влюбилась что ли или бой-френда завела? - шепотом спросила Тамара Ивановна, сидящая за соседним столом.
- Да, завела себе молоденького лейтенанта,- ответила Лера.
- Нам с тобой по возрасту подходят только майоры и подполковники,- поучительно ответила Тамара.
Через несколько месяцев Валерии подвернулась горящая путевка в Белокуриху, почти бесплатно.

5.

Шли дни за днями, сливаясь в один серый день. Но спустя полгода, Гордеев заметил, что привыкает жить один. Детей практически не бывало дома. Игорь Владимирович завел себе собаку. Стало веселее в доме. Он разговаривал с собакой, Динка его понимала.

Подошел отпуск. Гордеев провел его на даче с Динкой. Зимой дочь засобиралась замуж. Сделали скромную свадьбу. На третий день под вечер гости стали разъезжаться. Дочь с мужем тоже поехали в свою квартиру.
- А меня завтра, Игорек, отвезешь домой, на свежую голову, - сказала тетя Аня, - я у вас переночую.
Убрали посуду, разбив тарелку из сервиза. « Из Японии привозил,»- вспомнил Гордеев.
- Смотрю я на тебя, дорогой племянник, рано ты в старики записался, ведь тебе и пятидесяти еще нет. Что так и собираешься малину выращивать на даче и внуков ждать? - строго спросила тетка у Гордеева.
- А, перестань тетя Аня,- рассердился Гордеев.
- А я говорю - рано! Я в семьдесят лет вышла второй раз замуж и не жалею. Мы наговориться не можем со своим Михалычем. А ты дома только с Динкой разговариваешь. Поезжай куда-нибудь летом,- с улыбкой закончила тетя Аня.
- Наездился уже,- буркнул Гордеев.
- Ты плавал, а не ездил. А кроме твоих морей еще и суша есть,- наставительно закончила тетка.

На следующее лето Гордееву дали путевку на курорт.
Приехал в Белокуриху, расположился в своем люксе. Неделю наслаждался одиночеством, потом стал гулять по вечерам. Иногда останавливался около танцплощадки. Потом стал заходить туда. Постоит с полчаса, посмотрит на танцующих и уходит.

Вечерами до самых звезд сидел на балконе. На шестом этаже, слева от него жила интересная женщина. Она буквально каждый вечер что-то стирала и развешивала на балконе. Иной раз уже затемно. Каждые три дня она стирала свой яркий сарафан с крупными цветами. Потом по этому сарафану Гордеев стал высматривать ее с балкона. Вот она вышла из корпуса, пошла по аллее, купила мороженое на углу, зашла в аптеку. Что-то привлекало его в этой женщине. Потом он и на танцах стал ее узнавать. Вот она познакомилась с женщинами, и они стали ходить втроем. Вот к ним присоединился мужчина. У Гордеева что-то екнуло внутри.

Вечером он дольше обычного сидел на балконе. Вздохнул с облегчением только когда увидел свой «объект наблюдения».
Незнакомка заметила, что он наблюдает, и убежала в номер. Вынесла полотенце и накрыла белье. Вскоре у нее погас свет.

6.

Оставалась неделя до конца его отпуска. Гордеев решил съездить на экскурсию по Чуйскому тракту. Вошел в автобус и обрадовался: на переднем сиденье сидела его незнакомка в своем испанском сарафане. Спросил разрешение и сел рядом.
Поговорили ни о чем и умолкли. «Женщина как женщина, ничего особенного» - подумал Гордеев.
Потом был обед с шашлыками в придорожном кафе. И вдруг среди ясного неба пошел дождь. А когда перестал, они увидели радугу в окно автобуса.
- Я уже сто лет не видела радугу, - низким голосом сказала незнакомка.

Гордеев опустил спинки кресел: свое и соседнее. Их головы оказались совсем близко, он глянул в ее темно-карие глаза и… испугался их глубины.
В конце поездки Игорь Владимирович насмелился познакомиться с дамой.

- Валерия, - ответила она. Гордеев почему-то посмотрел на нее недоверчиво.
А в лифте ему вдруг стало очень душно и на какие-то доли секунды показалось, что именно эту женщину он видел во сне. Там, в плену у пиратов.
- Мы могли где-то видеться раньше? - спросил Гордеев Валерию.
- Мы были знакомы в другой жизни,- с улыбкой ответила Валерия.

В эту ночь Гордеев почти не спал и к утру надумал пригласить Валерию в ресторан. Он испугался, что они разъедутся и не увидятся никогда.
Валерия пришла в ресторан в летнем зеленом костюме, с новой прической. Выглядела более стройной и неприступной. Станцевали несколько танцев. Есть не хотелось. Лето. Жара.

После очередного танца Гордеев подвел Валерию к столику, взял за руку и…, кажется, он узнал ее раньше, чем увидел это кольцо. «Сердце с короной» - королева сердца. Видимо, его мозг у***** работал все эти дни. Событий накопилось много за двадцать с лишним лет, они были страшно спрессованы в памяти. А эта тоненькая красная стрелочка пробивала себе путь в этих лабиринтах памяти. Заходила в тупики и снова продолжала поиск. Гордеев еще остолбенело смотрел на свою даму.

- Так это Вы тот лейтенант, с которым я познакомилась в Москве в августе восьмидесятого?- заговорила она первой.
- Похоже, что я, - взволнованно проговорил Игорь Владимирович, - а Вы меня как узнали? Я-то по кольцу.
- Не знаю, просто когда видела Вас, у меня серебряные колокольчики звенели в душе,- ответила Лера.

Конечно, Гордеев никогда не узнал бы Леру. Его тянуло к ней непонятно почему. Та девушка в Москве была с длинными темно-русыми волосами, а теперешняя на какую-то испанку похожа. Гордеев пристально смотрел на Леру и, наконец, узнал ее красиво очерченные губы.
- Когда упала пелена лет, я узнала тебя, Игорь. Ты такой же. Только совершенно седой,- задумчиво проговорила Лера.

И был чудный вечер: вопросов и ответов, узнавания и воспоминаний. И была чудная ночь. А через несколько дней Лера уезжала. Но Гордеев твердо решил не терять ее, а встретиться снова.

7.

Лера проснулась поздно. Пасмурно. Вышла на балкон: не то дождь, не то густой туман. Тучи ползут, задевая своим брюхом горы. Тоска.
Так. Надо что-то делать, чтоб переломить это настроение. Сделала зарядку. Включила диск Челентано. Музыка, как соленые брызги моря, как виноградное вино. Пьянит! А тембр голоса бесподобный у этого итальянца. Потанцевала. Уже лучше.

После завтрака решила заняться уборкой балкона. Надела старые шорты, платок на голову. И вперед! Разгребала какие-то коробки. То, что не вошло в корзину мусоропровода, понесла на улицу.

Вышла из подъезда и боковым зрением заметила мужчину. Он стоял спиной к дому и курил. Что-то дрогнуло внутри. Выбросила коробку с хламом, повернулась и …узнала! Это его немного сутуловатая спина. Его седой затылок.

Побежала по лужам в шлепках. На бегу стащила платок с головы.
- Игорь,- не сказала, а выдохнула Лера, - что ты здесь стоишь?
Он резко обернулся.
- Лера, здравствуй! Прости, хотел сделать сюрприз. Набираюсь смелости перед тем, как позвонить в твою дверь,- с улыбкой ответил Игорь.
И зацвели на березах ландыши, а в песочнице - розы! Так иногда в кино изображают встречу влюбленных.

Сердце Леры ликовало, а практичный ум прикидывал, что там есть в холодильнике, чтоб накормить мужчину с дороги.
В лифте Игорь прижал Леру к себе и поцеловал. Лифт открылся на седьмом этаже перед пожилыми соседями. Бабушка глянула с возмущением, а дедок легонько подмигнул Лере.

Наскоро приготовили обед. Потом сели в зале и замолчали. Игорь погладил плечи Леры и поцеловал куда-то в макушку.
- А твои волосы все так же пахнут розой,- сказал он.
- Странно, я совсем другими духами пользуюсь,- ответила Лера.
Посмотрели по телевизору фильм, чтоб утром не вспомнить о чем он.

8.

На следующее утро Лера проснулась рано, в полудреме пошла в ванную. Она оказалась закрыта. Там горел свет и вполголоса кто-то напевал. «О Господи, надо привыкать, что теперь я не одна» - подумала Лера и снова улеглась в постель.

Через несколько минут побритый и умытый Игорь присел на краешек ее постели. Лера притворилась спящей. Он наклонился и прижался прохладной щекой к ее щеке.
- Может, Вам кофе в постель подать? Только я не знаю, где что лежит, - полушепотом сказал Игорь.
- Да ну, Игореш, ты мой гость. Я сейчас встану, - ответила Лера.
Вместе приготовили завтрак. Лера все вздыхала.
- О чем вздыхаешь, моя девушка? - спросил Игорь.
- Как мы будем жить? - вопросом на вопрос ответила Валерия.
- Жить мы будем хорошо и даже счастливо,- с улыбкой ответил Игорь и поцеловал ее.

Гордеев устроился на работу в краевом центре. Его взяли в кадры Енисейского Пароходства. Через неделю-другую все стало как-то определяться, но Лера заметила, что Игорь становился все мрачнее.

Однажды вечером, пожелав спокойной ночи, Игорь посмотрел на Леру пристальным взглядом.
- Не знаю, о том ли я думаю, о чем и ты? - тихо спросила Лера.
- О том, о том,- ответил Игорь, - если я тебе не нужен как мужчина, я уеду.
- Игорь, ну как ты можешь так говорить! Просто я видела, что у тебя весь живот изрезан. Ведь ты недавно перенес операцию,- возразила Лера.
А немного позже Гордеев сказал Лере: « Я сейчас как Штирлиц. Ты читала «Экспансию» Юлиана Семенова?»
- Да,- кивнула Лера.
- Так вот Штирлиц сказал своей испанской возлюбленной, что он еще слаб после ранения, поэтому может только «до» и «после», - прошептал Игорь.
- А мне всю жизнь этого и не хватало,- ответила Лера.

Эпилог.

Они прожили пятнадцать счастливых лет. Валерия немного поседела и чуть ссутулилась. А ее капитан почти не изменился. Только морщины стали глубже. А волосы и так были седыми.

Возвращаясь дождливым вечером домой из краевого центра, они попали в аварию - столкнулись две машины и автобус. Их машина улетела в овраг.
Когда подняли машину, капитан крепко держал за левую руку свою единственную и защищал ее своим телом. Валерия, как истинная женщина, правой рукой прикрывала лицо. Оно было почти не повреждено. На ее правой руке был перстень - сердце с короной.

Капитан после аварии сильно хромал и ходил с тросточкой. У них было пятеро внучат на двоих. И Валерия стала звать его дедом.
- Дед, тебе еще трубку надо и будешь настоящий морской волк,- смеялась Лера.
- А ты бы, Лерушка, меньше смеялась надо мной, а то разлюблю на старости лет,- отвечал Игорь Владимирович.
У Валерии сердце таяло от этих слов.
- Знаешь, мой капитан, чего я боялась всю жизнь? Вдруг встречу настоящую любовь, а сердце занято случайным мужчиной. Оказывается, оно закрыто для тех, кого не любишь.

Скоро сорокЕмельян Егоров

Скоро сорок. А когда -то казалось что не дожить и до тридцати. И ясно уже, что не назовут в мою честь город, улицу, подъезд. И даже скромный медный квартет если и исполнит в мою честь, то только одно произведение. И я его не услышу. Не подарит девушка цветы. И не вытянется в струнку почетный караул вдоль ковровой дорожки. И в мавзолей смогу попасть только по билету, а не по прописке.

Скоро сорок. И это самый подходящий момент, чтобы завязывать мечтать. Или хотя бы с галлюциногенами эти мечты вызывающими. Пора уже беречь сердце. Его осталось не много.

Скоро сорок. И не взовьется «Веселый Роджер» уже. И не лопнут от шквала снасти. И не убаюкает меня океан. И не введу я в сырую и горячую гавань избитый штормами и абордажами шлюп. И не крикну «Сарынь, на кичку, кабальерос» И изможденная шейпингом Ассоль, не найдя меня в одноклассниках, навсегда поставила на себе штамп.

Скоро сорок. И ясно уже что не заплывет Василий Иванович за буйки, и Верещагин, все равно, заведет баркас. И не придет за мной Гойка Митич, не даст в руку остро отточенное белое перо и не поведет снимать скальпы с бледнолицых собак. И не моя пуля сразит атамана Бурнаша. Но…

Скоро сорок и давно не приходит Ким Бесинджер, и душечка Мерлин Монро не тревожит снов.

Скоро сорок. И не дрогнет, не вскрикнет, не изогнется пантерой навстречу моим поцелуям незнакомая студентка. И с губ её ничего не сорвется в ночь. Приводя всех не выспавшихся граждан в беспокойную истому, а окрестных собак в экстаз.

Скоро сорок. И не выстрелит больше в спину зареванная женщина – вамп. И не ударит ножом её подруга. И не явиться Она, ночью! Нагая, сумасшедшая и свободная. И можно уже продавать коллекцию *****. Наконец, стал действовать принятый в армии бром.

Скоро сорок. И кажется год от года короче весна. И кажется что мой город облетают девятой дорогой все перелетные птицы. И ночью в апреле, при полной луне, можешь спокойно уснуть.

Скоро сорок. И водка, вдруг, приобрела вкус. И пьешь её уже экономя силы, не срываясь в крестовый поход за добавкой. Не беспокоишь себя и друзей. Которые тоже теперь мало пьют. Потому что у них, как и у тебя, впереди, никакого будущего, но столько всего запланировано на завтра.

Скоро сорок. Круглая дата. Как на водочной этикетке. И чувствуешь себя так же. Крепким, прозрачным, морозоустойчивым и без всяких изысков и прикрас.

Скоро сорок. И не я уже буду наводить носовую шестидюймвку «Авроры» И не уйду уже в скит. И не завербуюсь в Иностранный Легион. И сруб в кедраче над рекой поставлю уже не я. И ничего уже не открою. Дрейфуй героическая льдина без меня. И на групповой фотографии представленных к нобелевской премии за март вон тот, лохматый с краю третий не я.

Скоро сорок. И, значит, все глупости ты уже совершил. И все всем доказал и выжил. И не осталось врагов и непонятных знакомых. Рядом только самые проверенные и близкие люди. и лица их излучают покой. И впереди самые лучшие годы.

Скоро сорок. И, страшно подумать, где ни будь там, за синими горами ждут тебя твои честно заработаные пятьдесят.

Женщина в домеАлексей Котов 2

1.

У учительницы Зои Федоровны было молодое, подвижное и по-детски задорное лицо... А над ее пухленькими губками чернели нарисованные усики.
«Бред какой-то, — думал Мишка. — Откуда усики-то?!..»
— Ваш сын одно сплошное недоразумение! — жаловалась учительница. — Он дерется на переменах с мальчиками, девочками и собаками!
«Собаки в школе?!..» — снова удивился Мишка.
— Для вашего сына нет ничего невозможного!.. — бушевала юная особа с указкой. — Я не удивлюсь, если завтра ваш Вовочка подожжет школу!

«Школа — ладно. Школу любой пацан запросто спалить может, — мучительно соображал Мишка. — А вот как Вовка ухитрился этой училке усики нарисовать, а?!..»
Зоя Федоровна тронула указкой плечо Мишки.
— Послушайте, о чем вы все время думаете? — не без ехидства спросила она. — Вы умеете думать? Тогда попробуйте научить этому своего сына!
— Хорошо, — коротко согласился Мишка.

2.

Дома, в комнате отца, толстенький Вовка долго рассматривал ремень на столе. Мишка задумчиво курил у окна.
— Все прощу, — наконец сказал Мишка сыну. — Только объясни мне, как ты усики учительнице нарисовал?
— Какие усики? — довольно искренне удивился Вовка.
— Выпорю, сукин сын! — грозно пообещал Мишка.
— Чей сын? — прищурился малыш.
— Ты, значит, на отца, да?!.. — зашипел Мишка — Ты так, да?!..
— Почему я?
— Больше всего не люблю, когда врут. Учти, буду пороть пока не признаешься! — Мишка взял ремень — Иди сюда, вундеркинд!..

3.

На следующий день, после уроков, Вовка положил на стол Зои Федоровны большую коробку конфет.
— Ага, проспорил! — девушка радостно хлопнула в ладоши. — Выпороли все-таки, да?
— Не за что и выпороли, — вздохнул Вовка. — Вы усики сами себе нарисовали. А врать не хорошо.
— Подумаешь!.. И вообще, я и не говорила, что усики нарисовал ты.
— Тогда это провокация называется, — назидательно заметил Вовка. — При чем довольно хитрая провокация.
Зоя пожала плечами и открыла коробку.
— Класс!.. — восхищено заключила она, любуясь конфетами. — Кстати, отец тебя еще раз выпорет, за то, что ты у него деньги украл.
— Я не крал.
— Ага, вот ты снова врешь! — засмеялась Зоя. — А врунов нужно пороть больше, чем хулиганов. Потом сам спасибо скажешь…

4.

За дверью класса стоял Мишка.
Толстенький Вовка хмуро взглянул на отца.
— Все слышал, да?.. — спросил мальчишка.
— Иди домой, — тихо сказал Мишка. — Потом поговорим.
— Я посмотреть хочу! — заупрямился Вовка.
— Мал ты на такое смотреть, — Мишка подтолкнул сына к выходу. — Иди отсюда!..

5.

Зоя положила в сумочку коробку конфет и, что-то весело напевая под нос, направилась к двери.
«Педагогика очень сложная штука, — размышляла про себя девушка. — А вранье довольно условное понятие. Например, если соврать во благо педагогике, то тогда...»

В пустом коридоре стоял рослый Мишка с ремнем в руках.
— Ой!.. — тихо выдохнула Зоя и попятилась в класс.
— Я это самое... — Мишка покраснел от смущения — В общем, надо... Понимаете? Потом сами спасибо скажете. Врать никто не имеет права!
— Я понимаю... — согласилась девушка, с кроличьим ужасом рассматривая ремень в руках Мишки. — Я только на минуточку, хорошо?
Она юркнула в класс и захлопнула дверь. На дверь тут же навалилась огромная тяжесть. Каблучки Зои заскользили по паркету.
— Я больше не буду! — сквозь горячие слезы отчаяния и стыда закричала она. — Давайте по-хорошему договоримся!
Мишка молчал. Через полминуты отчаянной борьбы он вошел в класс.
— Только не здесь, пожалуйста!.. — у Зои были огромные, жалобные глаза.
— А где?
Мишка не без участия рассматривал симпатичное лицо учительницы.
— Какой же вы тупой! — Зоя пришла в себя и в ее глазах вдруг появились чисто женские и воинственно-обаятельные огоньки. Она быстро спросила. — Кстати, что вы делаете сегодня вечером?..

6.

Мишка пришел домой только после одиннадцати вечера.
Вовка смотрел футбол, сидя в отцовском кресле.
— Счет-то какой, сынок? — мягко спросил Мишка.
— Два — один, — Вовка взглянул на отца. — Наши проигрывают, пап.
— Балбесы, — безразлично сказал Мишка. — У нас пожевать найдется?
— Я картошку пожарил, суп сварил...
Мишка аккуратно повесил костюм в шкаф, чего никогда не делал раньше, и молча ушел на кухню. Вовка потерял весь интерес к футболу.
— Понимаешь, сынок, педагогика довольно сложная штука, — Мишка ел, стараясь не смотреть на сына. — Например, у вас в классе сколько?.. Тридцать хулиганов и двоечников. Короче, с ума сойти можно. А ремнем, оказывается, воспитывать никого нельзя...
— И вчера нельзя было? — напомнил Вовка.
Мишка виновато потупился.
— Подумаешь, два раза стукнул и то слегка!
— Три, — уточнил Вовка.
Мишка почесал тыльную сторону ладони.
— Два с половиной, — уточнил он. — И еще не известно, кого сильнее!..

7.

Целый месяц Мишка возвращался домой не раньше двенадцати. Он долго стоял возле уже спящего Вовки, а потом вздыхал и целовал сына в пухлую щеку.

На чисто прибранной кухне Мишку ждал ужин. Иногда он заглядывал в дневник сына — там стояли одни пятерки украшенные замысловатой подписью Зои Федоровны.

Однажды Мишка вернулся домой не один. Рядом с ним стояла Зоя и чему-то радостно улыбалась.
— Это тебе, Вовочка! — сказала она, протягивая мальчику коробку конфет.
Вовка убито поблагодарил.
— Вот что, сынок, — решительно сказал Мишка. — Теперь мы будем жить втроем. Понимаешь?..
Вовка молча кивнул и поплелся в свою комнату...

8.

— Нет, ты только послушай, что Вовка вчера написал в изложении: «Жирная акула проплывала мимо океана», — Зоя уткнулась лицом в подушку и захохотала. — Мамочки, я сейчас лопну от смеха!..
Мишка взял тетрадку сына и пробежал глазами несколько строк.
— Что поставишь? — улыбнулся он. — Двойку, да?
— Почему двойку? Пятерку, конечно! — Зоя с трудом уняла смех и прильнула к Мишке. — Ведь ты меня любишь, правда?
— Люблю, — Мишка поцеловал упругую щеку. — Но если честно, то раньше в школе я тоже не понимал, почему, например, Баренцево море называют морем. Ведь его не отделяет от океана суша...
— Лучше скажи еще раз, что ты меня любишь! — перебила Зоечка.
...Вовка почесал пальцем в ухе и отошел от двери спальни. Он включил свет в своей комнате и мучительно долго переписывал изложение… Чуть ли не до самого утра.

9.

Вовка старательно тер шваброй пол. Зоя сидела в кресле, поджав ноги. Она ела конфеты и просматривала тетрадки.
— Вовочка, конфетку хочешь? — спросила она.
— Нет, — не оглядываясь, буркнул Вовка. — И «пятерку» тоже не хочу!
— Ну и глупо, — Зоя сладко потянулась. — Так, кажется, пора идти готовить ужин.
Она прошлепала босыми ногами на кухню. Все конфорки плиты были уже заняты кипящими кастрюлями. Зоя осторожно подняла крышку одной из них.

«Опять Вовка борщ варит! — фыркнула она. — Так, а тут у нас что?..»
Во второй кастрюльке тушилось вкусно пахнущее мясо...
«А мне что делать?.. — подумала юная жена. — Только хлеб нарезать, да?..»

10.

Стрелки часов показывали половину первого ночи.
Мишка лежал, заложив руки за голову, и рассматривал потолок.
— Да, он меня не любит! — Зоечка нервно барабанила пальчиками по широкой груди Мишки. — Но зачем же ставить ребенка за это в угол?!
— Полюбит! — уверено сказал Мишка. — Почему он на тебя так смотрит?!
— Как?
— Как на чужую!..
— Ага!.. А полюбить меня Вовка должен в углу, да? — съязвила Зоя. — Пойми, я же только мачеха. Черт!.. Слово-то какое-то ненормальное — мачеха! — голос Зои трагически дрогнул. Она на секунду задумалась… — Господи, что я могу дать Вовке кроме «пятерок», конфет и поцелуя в щеку?!
— Вовка должен тебя полюбить! — упрямо повторил Мишка.
— Дурак! — Зоя отвернулась от мужа и натянула на голову одеяло.
Она немного подумала и добавила:
— Вчера я в магазине была… Стою, перебираю свитера для мальчиков, а в голове вдруг мысль: «Может быть, подешевле купить?» Мишка, я кто после этого?.. Сволочная мачеха, да?..
Во рту было горько, как после шоколада... Зоя укусила подушку, но легче не стало.

11.

Возле детской больницы рядом с автобусной остановкой на скамейке сидела женщина. Она громко рыдала, уткнувшись лицом в ладони. Прохожие бросали испуганные взгляды на женщину, потом на большую вывеску «Детская больница № 18» и торопились пройти мимо.
Зоя вдруг со страхом почувствовала, как у нее отяжелели ноги. Она замедлила шаги... Чужое горе казалось настолько огромным, черным и тяжелым, что это мешало дышать.

Неожиданно двери больницы с шумом распахнулись и на улицу выбежал человек в белом халате с красным от злости лицом.
— Я же вам уже двадцать раз сказал, что с вашим сыном все будет хорошо! — закричал он женщине на лавочке. — Вы нам всех больных тут распугаете!

Незнакомка подняла лицо... У нее были заплаканные, светлые и счастливые глаза.
— У меня скоро крыша от вас поедет! — продолжал бушевать врач. — Идите и радуйтесь подобным образом где-нибудь в другом месте!..
Зоечка облегчено улыбнулась.
«Но как же она плакала!..» — подумала она.
Потом Зоя вспомнила, что снова забыла купить Вовке свитер. Мысль обожгла так, что молодая женщина невольно поежилась.
Прежде чем войти в подъезд, Зоечка долго рассматривала окна своей квартиры...

12.

На следующий день Мишка выгнал сына Вовку из дома.
На столе лежала любимая Мишкина книга «Автомобиль — своими руками», а рядом с ней громоздилась целая горка самолетиков сделанных из страниц книги. Крылья самолетиков украшали по-детски большие красные звезды.
— Пусть идет куда хочет!.. — Мишка расхаживал по комнате, заложив руки в карманы брюк. — Подумаешь, испугал!.. А эту книгу, между прочим, мне еще мой дед подарил. Лучше бы этот маленький негодяй мой гараж сжег!..

Вовка укладывал свои вещи в маленький чемоданчик, с которым ездил летом в деревню к бабушке.
Зоечка стояла возле окна и безучастно смотрела на улицу.
— Иди-иди, тебя никто не держит! — Мишка подошел к Зое и остановился рядом — И без тебя как-нибудь проживем... А ты живи у бабушки!
Гнев Мишки таял прямо на глазах.
Он посмотрел на жену и спросил:
— Я правильно говорю, да?
Зоя ничего не ответила... У нее было напряженное лицо и какие-то странно тусклые глаза.
Вовочка ушел…

На дороге к автобусной остановке он появился через пару минут. Мальчишка шел медленно, опасливо посматривая на большую черную собаку возле киоска. Маленькая фигура Вовки, казалось, стала еще меньше. Собака подошла к мальчику и понюхала чемодан. Вовка затравленно оглянулся...

У Зои задрожал подбородок. Она машинально провела рукой по лицу и вдруг поняла что плачет.
Мишка все еще стоял рядом. Окурок обжигал пальцы, но он не обращал на боль никакого внимания.
— Он, это самое... — глухо сказал Мишка. — Он вернется…
— Дурак! — громко крикнула Зоечка и бросилась к двери...

13.

— Вовочка, солнышко мое!.. — Зоечка рыдала и смеялась одновременно. — Прости меня, прости, пожалуйста!
Ее губы крепко и торопливо целовали потупленное лицо Вовки.

Зоя стояла на коленях на мокром асфальте и на нее оглядывались прохожие.
— Я хотела, но я не могла... Я знала все, но я не знала как... Я любить не умею! — сбивчиво, глотая слезы, говорила Зоя. — Я же просто мачеха, понимаешь меня?.. Это как заколдованный круг, из которого нет выхода. Ты еще маленький, но ты поймешь потом... Ты обязательно поймешь и простишь!.. Простишь, что я любить не умею!..
Слезы вдруг хлынули неудержимым потоком и у Зои задрожало лицо.

— Я любить не умею!.. Я любить не умею!.. — уже во весь голос со звонким надрывом закричала она. — Я все знаю, но ничего не умею!.. Я могу научить любого, но я же ничего не умею сама!.. Пороть нужно таких учительниц!.. Пороть их до тех пор, пока они сами хоть чему-нибудь не научатся!.. — женские ладони, судорожно сжимающие Вовкину куртку, стали трясти мальчишку. — Я любить не умею, понимаешь?!.. Я же даже борщ варить не умею!.. Вовочка, прости!!..
Старушка с авоськой осуждающе покачала головой.
— Довел мамашу, шельмец! — сказала Вовке старушка. — Правильно вас «тинэйджерами» называют. Это же не дети, а крокодилята какие-то!..
Вовка наконец решился взглянуть в заплаканное и удивительно счастливое лицо Зои...
Зоя встала и потянула Вовку за собой.
— Идем, Вовочка!.. Идем же!..

14.

Зоя сидела в Вовкиной комнате и весело рассказывала ему, как в прошлом году она работа воспитательницей в детском летнем лагере. Вовка слушал молча, изредка и смущено улыбаясь в ответ.
— Представляешь, меня тоже ночью измазали пастой! — счастливо смеялась Зоя.

В комнату вошел бледный, как полотно Мишка. В одной руке он держал бумажный самолетик с красными звездами, в другой «учительскую» авторучку Зои.
— Это ты, оказывается, сделала?.. — ошарашено спросил Мишка, протягивая перед собой обе улики. — А зачем, а?!..
Зоя замолчала и покраснела до кончиков волос.
— Бред какой-то! — повысил голос Мишка. — Я же сына родного из-за тебя чуть из дома не выгнал…
Вовка вскочил и схватил отца за руку.
— Пап, поговорить нужно! — он потащил за собой отца. — Ну, пойдем же!..
Мишка слабо упирался и смотрел на жену остекленевшими от удивления глазами.
— Нет, ну зачем?!..

15.

Прошел еще час…
Вовка сел за стол и пододвинул к себе стакан с горячим чаем.
— Ну, что?.. Не плачет больше? — Мишка с надеждой смотрел на Вовку.
— Нет, — Вовка сделал осторожный глоток. — Она уже спит.
Мишка облегчено вздохнул.
— Да, сынок, женщина в доме... Это такая штука... Очень сложная, в общем, штука… — Мишка виновато улыбнулся. — Зойка мне говорит, мол, я Вовке кто?.. Только мачеха. А мачехи не плачут, это любой дурак знает. А тогда любить как?..
— Да понял я все, пап — перебил отца Вовка. — Еще, когда из дома уходил, все понял…
Мишкина улыбка стала шире…
— Да-да… Она ведь и полюбила тебя, сынок, когда ты уходил… Маленький, толстенький и совсем несчастный… Мол, выгнали малыша. Конечно, это почти такая же провокация, как тогда с нарисованными усиками, только что же еще Зойке оставалось делать?..
Мишка немного помолчал.
— Кстати, Вовка, ты как насчет братика, а?.. Возражать не будешь?
— Не буду.
— А если еще сестричка появится?
Вовка поперхнулся чаем.
— Пап, ты мне на шею еще детский сад повесь! А уроки я, когда делать буду?!
— Подумаешь!.. Ты итак одни пятерки получаешь, — отмахнулся Мишка.
— Получаю... Только акулы мимо океана все-таки не проплывают.
Дверь тихо скрипнула. Мишка и Вовка вздрогнули и оглянулись.
Кот Василий смотрел на людей желтыми, вопрошающими глазами.
— Да-а-а, женщина в доме это тебе, сынок, не это... Как его? — Мишка замолчал и посмотрел в окно. — Не кошка, в общем!..
На небе уже светили огромные, ночные звезды.
— Женщина в доме — это как целый мир, наверное... — сказал Мишка.
Вовка ничего не ответил, а только молча кивнул головой...

Счастье...
Что это у тебя в руке?
-Счастье...
-А почему такое маленькое?
-Оно только моё. Зато какое лучистое и красивое...
-Да, восхитительно!
-Хочешь кусочек?
-Наверное...
-Давай ладошку, я поделюсь с тобой.
-Ой, оно такое тёплое!
-Нравится?
-Очень...спасибо! Знаешь, мне намного лучше, когда счастье в руке...
-Так всегда бывает.
-А если я с кем-то поделюсь?
-Тогда у тебя прибавится своего!
-Почему?
-Сам не знаю. Только потом оно станет ещё более тёплым.
-А руки об него обжечь можно?
-Руки обжигают об боль... Об счастье их обжечь нельзя!

Поделись своим кусочком счастья, со всеми, кому ты его желаешь! и не важно сколько вернется, ведь счастье не продается...
Я делюсь с тобой своим кусочком счастья, мне не жалко, пусть у тебя оно тоже будет.

Счастливые карты

Она крутила в руках визитку - Игорь Кузнецов.
Совпадение или привет из прошлого? Или знак из будущего? Просто какая-то ирония судьбы, только грустная.
Но ведь не похожи абсолютно. Можно сказать – противоположности.
Сами по себе. И ее отношение к ним разное тоже – тот Игорь заводил, приковывал, заполнял все ее пространство. С первой встречи.
А сегодняшний – пришел обыкновенный человек, не выше ее, худощавый, да еще в кроссовках. Если бы не фамилия и имя на визитке – ее покойного мужа - она бы просто перенаправила его к заместителю.
Ирина заинтересовалась им, только увидев, как заблестели у него глаза, изменился даже тембр голоса, когда он заговорил о своей фирме, планах, успехах. Причем об успехах – не как о чем-то сверхъестественном: «Какой я – герой!» А спокойно – перечисляя – да, вот здесь фирма хорошо работает, этого достигли, а с этим надо еще работать.
Уже вечером, из Интернета, Ирина узнала объем его деятельности и удивилась размаху и несоответствию – как он выглядит и подает себя – с его успехами.
Вот такая встреча у нее была сегодня. Встреча настоящего и прошлого.
Летом годовые бухгалтерские отчеты ненасытно съедали все ее время и внимание.
Ирина возглавляла аудиторскую фирму, и Игоря ей представила Татьяна из соседней юридической фирмы. Они часто обменивались клиентами, дополняя свои фирмы нужными клиенту услугами.
Ирина отослала по е-мейлу нужную Игорю информацию по российскому налоговому законодательству, опять вспомнив свою любовь – тоже Игоря Кузнецова. Стало привычно грустно, а как еще может быть, если твой любимый мужчина умер или, как говорят, «безвременно ушел из жизни».
И это в 33 года! Как говорила их знакомая массажистка: «Никого здоровее Игоря не видела!» Инсульт, мгновенная смерть – и умер совсем здоровый человек.
Прошло 5 лет, но память, видно, у нее какая-то удлиненная – Ира ничего не забыла, она не простилась с Игорем. Боль притупилась, а чувства жили.
Новое сообщение прервало ее воспоминания, и она вернулось в лето 1999.
- Спасибо за документы, - писал Игорь.
- А как ты живешь? Вспоминаю тебя каждый день. Кажется, что я тебя давно знаю, хотя мы ведь и не виделись раньше. Почему ты так грустно смотрела на меня? Ты устала? Чем могу тебя порадовать?
Так началась их переписка. Сначала Ирина настороженно относилась к письмам, потом стала их ждать, а еще позже с удовольствием писала сама.
В конце июля Игорь собирался приехать и по работе, и к ней. Она даже стала планировать, куда его сводить и что показать. Сердце екало – одно дело писать, другое – встретиться.

- Какой он для меня?
- Как я ему?
Много они писали друг другу, рассказывая о себе. Но ведь все же не опишешь!
Она до сих пор даже не смогла рассказать ему про это странное совпадение его имени и фамилии с ее мужем.
Приехала Ирина мама в гости, летний дождь шел каждый день, как по расписанию, но они развлекали друг друга рассказами о себе – мама жила далеко от Ирины.
Об Игоре Ира молчала. Думала, что по приезду и познакомит. Может быть.
Накануне предполагаемого приезда Игорь прислал короткое извинение – дела, приехать не могу. Поначалу Ирина очень огорчилась – ждала, настроила планов...
А потом успокоилась – все, что не делается, делается к лучшему. Как еще себя утешать – она не знала, поэтому всегда говорила себе эти слова, все-таки мудрость веков.
Зеленоглазая, хрупкая Ира всегда привлекала внимание мужчин. Хотелось, видимо, защитить, быть твердым плечом рядом. А может, просто было какое-то притяжение. Но только муж был в сердце, и после его смерти тоже остался там.
Приехав в 20 лет с мужем и годовалым ребенком в полюбившийся им Питер (по распределению мужа после института), Ирина прошла длинный путь от влюбленной студентки до директора аудиторской фирмы. И вдовы.
Переписка с Игорем как-то стала постепенно затихать.
Отчеты сданы, мама в начале августа уехала домой. Ирина начала думать про отпуск, обычно она уезжала куда-нибудь в тепло, отсыпалась, гуляла по берегу моря, купалась, всласть читала и отъедалась южными вкусностями. Бывало, что завязывался и короткий курортный роман.
Красивая, в летящем летнем платье (ну и что, что зонт над головой! Все равно по календарю лето!) с улыбкой она вошла в контору - как приятно, всё работает, проблем нет, впереди отпуск.
В почте было сообщение от Игоря:
- Могу ли я искупить свой неприезд? Прости, я действительно был занят.
Очень надеюсь провести отпуск вместе, место выбирай сама. У меня есть 10 свободных дней, все расходы беру на себя. Любое место, что тебе нравится.
И следом еще одно:
- Ира! Жду ответа! Я без тебя не поеду!
А выбрала она Ментон, маленький, старинный, любимый с прошлых приездов. Но в нем она не останавливалась, была пару раз с экскурсией, проездом.
Ментон стоит на границе Франции и Италии, чудесный климат, не только для цитрусовых, которыми так гордятся местные жители, но и для всех людей.
Еще и французская территория, но уже и столько итальянского примешивается, и этот сплав двух культур создает лицо города, его уникальность. Город утопает в цветах, их ароматы, сливаясь с ароматами маленьких кафе, витают в воздухе.
Игорь, как и обещал, встречал ее в Ницце, в аэропорту. Скромный, такой же худощавый и темноволосый. В светлом костюме и летней рубашке, легкие туфли на ногах (не кроссовки!) и букет цветов в руках. Ей. Радость в глазах и ожидание.
Ира улыбалась всем своим существом, она так рада была отпуску, Игорю, солнцу и любимой Французской Ривьере.
Они смеялись и разговаривали без умолку, ожидая ее чемодан. Игорь уже получил свой багаж из Праги (он прилетел из своего головного офиса) и с удовольствием любовался Ириной, заряжался ее настроением, открытостью и благодатью, исходящей от нее.
- Черт, а ведь мог и не разглядеть! Уж такая она была усталая, но внимательная, и уже тогда что-то потянуло меня к ней. Как будто знаю ее 100 лет.
- А бледная какая! Ну, ничего, откормлю, загорим, отдохнем – голова привычно строила планы, а сердце непривычно стучало.
Игорь никогда не был ловеласом, женился, как все, как положено. Детей жена не хотела, он и вообще об этом не думал. Прожили вместе 8 лет, мирно, не ругались. Семейная жизнь его особо не занимала – он был занят созданием своего дела: сначала финансовые услуги, потом альтернативные банковские услуги по переводу и получению денег. Сначала в одной стране, потом в другой, а теперь и в Питере, где он и познакомился с Ириной.
Когда жена предложила ему расстаться – он не обрадовался, но и не удивился, мирно поделившись с ней деньгами и имуществом.
Были потом и разные встречи с женщинами – как спокойно встречались, так и расставались.
А вот Ира его зацепила. С ней ему захотелось побыть поближе, рядом.
Он потому и отпуск предложил провести вместе, а была еще и провокационная мысль – разочаруюсь и успокоюсь на том.
Но об этом он и думать забыл, увидев Ирину. Ее любимое вишневое шелковое платье, по щиколотку, подчеркивало ее стройность, оттеняло рыжую пшеничность волос, и, казалось, сливалось с ней.
Остановились они в небольшом отеле, старинном и уютном. Номера были рядом, как Ира просила, отдельные. В комнате окна уходили в пол, на балконах герани мирно соседствовали с розами, и было видно море.
Оба они оказались ранними пташками, встречаясь поутру, бегали наперегонки по берегу, делали гимнастику, плавали – вода в море была теплой в любое время суток – и отправлялись на завтрак.
Потом взяли напрокат машину, и исколесили все побережье. Наверное, не было ни одного прибрежного городка, где они бы не выпили кофе, перекусывая длинными, еще теплыми французскими булками. А вот к круассанам они оба были равнодушны.
Как-то вечером сидели с бокалом вина у Ирины на балконе, неспешно делясь впечатлениями. Игорь набросил ей на плечи шарф, заметив, что она поежилась. И притянул к себе, осторожно заглянув в глаза.
- Можно?
- Да, - она кивнула и ответила на его поцелуй.
И целовались они теперь по поводу и без повода – «столько удовольствия потеряли, надо наверстывать», - смеясь, заметил Игорь.
Ира расцветала на глазах, как приятно с ним проводить время, Игорь оказался внимательным и заботливым.
От его комплиментов душа пела, не говоря уже о подарках.
Любимым занятием Игоря стала покупка ей подарков, начиная с мелких безделушек и цветов, и заканчивая дорогими украшениями.
- Игорь, зачем мне столько? Я не хожу на работу в дорогих камнях!
- А ты надевай их дома и вспоминай меня!
- Я и не собираюсь тебя забыть!
Последний вечер отпуска они провели в Монако, грустили оба.
Оба уже думали и про работу, о которой старались не разговаривать в отпуске.
- Ира, может в сентябре ко мне выберешься?
- Не получится, Игорь! Меня же уволят за прогулы!
- Я тебя с радостью трудоустрою!
Ирина молчала.
Как мы будем дальше жить друг без друга? Друг с другом? Мы - такие занятые, привыкшие к устроенной «холостяцкой» жизни. Игорь не представлял тоже, как он опять будет жить один. Он так привык к Ире, первый раз он делился собой, своей жизнью - с женщиной, и хотел делиться. Ему было с ней лучше, теплее, наполненней, чем самому с собой одному.
Но ведь ему и на работу-то времени не хватало! А где взять его для семьи?
Они поравнялись с сидящей на скамье старой гадалкой.
- Давай погадаем про нас! – предложила Ирина.
- Вот уж не думал здесь встретить гадалку с картами, мало видно им стало доходов от казино!
И каждый вытащил по карте.
Гадалка что-то начала говорить, Ира не знала французского – Игорь ей перевел: «То, что вы видите – это картина вас через 10 лет, друг другу карты не показывайте, чтобы все сбылось!»
- Игорь, попроси ее сказать хотя бы на год вперед, мы про завтра ничего не знаем, а она про 10 лет говорит!
- Все у вас хорошо! - говорит. - Через 10 лет меня вспомните!

Прошло 10 лет.
Была зима. Снегу намело – не проехать, не пройти. А еще ветер яростно задувал и срывал игрушки с елки во дворе дома. Скоро Рождество, везде горят гирлянды, лампочки. В кафе поселился запах горячего вина с корицей и гвоздикой.
А дома – пахнет домом, тлеют дрова в камине. Ирина достает из духовки любимый Игоря капустный пирог.
И уже постелила яркую, рождественскую скатерть и приготовила хрустальные бокалы. Игорь сам любит открывать и разливать вино. Стол был накрыт, скоро придут гости, зазвенят голоса и смех. И заиграет рождественский «Jingel bells, Jingel bells» – все будет, как обычно бывает по праздникам. Их праздникам.
Ира, поднимаясь на второй этаж позвать Игоря, попутно поправила волосы перед зеркалом. На нее оттуда глянула молодая красивая женщина. Блестящие веселые глаза, волосы, уложенные по-праздничному в локоны.
Новое платье – Игорь настоял, - с золотистыми искорками, обнаженная спина. И улыбка – улыбалось все – от кончиков ресниц до пяток.
Игорь ахнул:
- Ты – фея, моя волшебница! Просто расцветаешь каждый день!
- А я думала, что ты меня так заколдовал! Дорогой мой, любимый! С праздником тебя! А помнишь наш первый Новый Год?
- Конечно, Иришка!
- А знаешь, что сегодня мы вместе уже 10-й раз встречаем Новый Год?
- Новый Год?
- Не может быть!
- Посчитай сам – декабрь 1999, Питер, 31 декабря. Сегодня 24 декабря 2009.
- Ну, так я и знал, что ты, Ира, ошибаешься! Еще неделя до 10-й годовщины, - хитро улыбаясь, Игорь привычно подразнивал жену.
- Игорь, а про гадалку помнишь?
- Все у вас хорошо. Через 10 лет меня вспомните! – ты про это?
- Нет, я про секретные карты – твою и мою, как у нас будет через 10 лет.
- Ты хочешь сказать, что секретность снята и можно рассказать друг другу?
- Да, что у тебя была за картинка?
- А у тебя?
- Я тебе даже показать могу – я и камин заказывал, вспоминая карту.
Мы сидим на ковре у камина с тобой, обнявшись, на камине 2 бокала вина.
- И у меня такая же, только мы оба в джинсах и волосы у меня совсем длинные, а ты в очках!
- Так что бежим переодеваться в джинсы и очки?
- А что у нее все карты одинаковые были?
- Бог с ними, с картами! Про нас-то все сбылось!
- Игорь, а помнишь, я говорила, что мечты сбываются?
- Так я был твоей мечтой? – он опять подшучивал над Ирой, - сказала бы сразу – и к гадалке ходить не надо было бы.
- Я боялась тогда мечтать, - она посерьезнела, - и какие-то планы строить тем более.
Игорь ласково поцеловал жену.
- А сейчас?
- А сейчас я счастлива и спокойна, и мне всю жизнь хочется прожить с тобой.
- Я тоже тебя люблю, дорогая! Но гадалка мне помогла тогда – я убедил-таки тебя стать моей женой, и просто начать жить вместе, забыв все боли прошлого.

Звонил и звонок у двери, и их телефоны.
- Может, не будем открывать гостям и продолжим воспоминания?
- Нет, Игорек, давай откроем двери!

Вот так наступал их 10-й Новый Год.
И, чтобы ничего не сглазить, Ира постучала по деревянным перилам лестницы, спускаясь навстречу гостям и Празднику.

Я сухой ивовый лист...Нерыдай

Я посвящаю этот рассказ, своему другу.
Большому и доброму ротвейлеру Грише.
Никогда бы не подумал, что пес, способен научить человека таким вещам как доброта и преданность.
В тот день, когда он умер, я думал, что вот если бы можно было бы ценой другой жизни воскресить его, я вышел бы на улицу и без всяких раздумий пристрелил бы первого попавшегося человека…
Да, я так думал. Я не знаю, плохо это или хорошо…не знаю.
Но так думали многие в моей ситуации – это уж точно.

Этот рассказ не соответствует действительности – не напрягайтесь.
Мнения и факты, высказанные третьими лицами, в отношении событий описанных в рассказе – учитываются.

*********************************************

Я сухой ивовый лист…
Нет, дубовый. Нет…что-то типа эвкалипта, наверное. Такой, легкий, высохший прямо на ветке, от того, что стоит душное, неподвижное лето. Воздух не двигается – ветра нет.
Листья на деревьях совсем не шуршат.
Если тебе захочется полететь, то придется махать крыльями как ненормальному – ветра то нет…просто так, на потоках, оттолкнувшись от ветки не взлетишь. Это если ты птица.
Но я не птица, я лист. Сухой – видно прожилки. Иногда только, когда перед рассветом, вздрагивает прохладный утренний воздух, я тоже двигаюсь…совсем незаметно.
Я расту на самой высокой ветке – ближе всех к солнцу.
Поэтому я совершенно сухой.
А мое дерево, растет практически на самом краю обрыва, нависая над пропастью ветками. Высоко так, что дна ущелья и не видно – просто синяя дымка.
Легкий поток прохладного ветра подхватил меня и я, медленно кружась, раздвигая неподвижный воздух, плавно опускаюсь на дно ущелья, в вечную тень леса. Там всегда тихо и темно. Там прохладно. Там стоит и не двигается время…
Совсем медленно я плыву вниз.
Я очень легкий. Я невесом. Ветер переворачивает меня. Скоро, я совершенно беззвучно опущусь на землю…

- Андрюх, очнись! Блин, ты че, спишь?
- Нет, просто глаза закрыл.
- А че на связь тогда не выходишь?
- Задумался. Что?
- Наружка взяла объект.
- Где?
- Совсем рядом в двух кварталах. Наш.
- Там есть наши экипажи?
- Нет, мы ближе всех. Ну че?
- Дай станцию…

- Первый, связь полсотни второму.
- На связи первый.
- Есть объект. Можем работать.
- Я уже в курсе. Работайте, выдвигаемся к вам.
- Время подскока?
- Минут пять – семь.
- Принял. Работаем. Конец связи.

- Все вперед!
- Давай, еще может подождем? – Опер, с маленькими поросячьими глазками обернулся с переднего сиденья – его мелко трясло. Он потел.
- Кого?
- Может не наш. Хер его знает…бывает же…
- Я говорю…вперед. Потом обсудим. Саня…
- Че?
- Короче, если толпа, крошим таз, чтобы упал сразу…чтобы б..ядь он не бегал там по рынку весь в крови и без глаза, как это обычно бывает…понял?
- Да.
- Никакой груди, никакой головы. Забудь. Работаем в таз, бедра. Упал – долбим в шею или под затылок. В голову не стрелять.
- Понял.
- Саня…
- Ну что?
- Что, что…я спросил ты понял? В прошлый раз, какой идиот в голову пять раз засадил? Потом голова как б..ядь колобок! Хер опознаешь. Только в шею. Или под затылок. Ты понял?
- Я все понял.
- Сейчас смотрим, если люди кругом, работаем короткими стволами. Выходим и работаем.
- Выходить опасно, давайте прямо через стекла, если что и сразу уходим. – Опер моргал глазами и продолжал потеть.
- А народ? Ты вообще отдупляешь, что такое очередь из автомата?
- А х..ли народ? Они тут все считай сочувствующие. Какая разница?
- Тебя как зовут?
- Николай.
- Послушай Николай. Ты свою работу сделал. Сделал ее хорошо. Теперь не мешай мне делать мою. Хорошо?
- Я тебе говорю, у него Стечкин постоянно заряжен и четыре хаттабки на поясе проволокой соединены. И вообще, хер знает что еще! На воздух поднимемся!
- Значит поднимемся.
- В смысле?!
- Не ссы. Хаттабки тебя в машине не достанут…Стечкин…ну, его еще достать надо. Саня готов?
- Готов.
- Николай, что там говорят на волне?
- Вперед еще метров десять, за машинами…черная куртка…в правой руке пакет…красный…
- Все! Вижу…
- Давай ближе…совсем близко не подъезжай…
- Он к рынку идет…
- Так…короче, смотри…подъезжай как будто бы паркуешься…людей много…
- Он остановился…проверяется?
- Нет, вроде покупает чего…
- Саня крой…выхожу…

Я человек.
Опыт тысячи поколений живших до меня и передавших мне свои гены, говорит мне о том, что сейчас я могу умереть. Природа готовит меня для встречи со смертельной опасностью.
Мой гипофиз выделяет в кровь определенного рода катехоламины, а мозговое вещество надпочечников – адреналин. Это значит, что для движения мне можно меньше вдыхать – я окисляюсь без кислорода – я стал выносливее. Кровь ушла внутрь – моя кожа побледнела. Это значит, что ранения в конечности не грозят мне кровопотерей. Не будет и заражения, сейчас в крови естественный антисептик. Мой болевой порог повысился.
Это хороший подарок.
Я делаю шаг. Я смотрю совсем в другую сторону. Если я посмотрю ему в глаза, он поймет. Такие как он – всегда все понимают без вторых намеков.
Но я вижу его.
Он правша. В его правой руке пакет. Чтобы достать ствол, он должен его отпустить – я это замечу.
Я иду по траве газона. Между нами всего три метра. За правой ногой я прятал руку с пистолетом. Теперь я вывел руку вперед.
Метр.
Он поворачивается…

- Документы. – Ствол смотрит ему в живот. Я смотрю ему в лицо. Он смотрит на меня.
Я узнаю его. Это он.
Он узнает меня. Он никогда не видел меня…и не знал, что я есть. Но узнал сразу.
Кто он? Но мне уже не интересно…

Я не сухой эвкалиптовый лист…и наверное уже не человек. Я сгусток нервов, каких-то приобретенных навыков и умений…может, я не знаю…какой-нибудь там энергии. Да и собственно мне плевать на все это. Сейчас, я вижу себя со стороны…так всегда. Да и на это тоже плевать.

Мне не наплевать вот на что…
Почему мы должны убивать друг друга?
Вы сейчас можете подумать, что я пишу о людях…что-то вроде того, что мол: «Остановите кровопролитие!»
Нет.
До такого засранства я еще не докатился.
И это не реплика в осуждение войны или политики…это не голос на митинге мира.
Нет. Мне совершенно плевать на то, сколько их там и на какой войне погибло. Они сами придумывают эти войны…ради бога!...а что, разве не так?
Люди это грязь.
Тысячи и миллионы сутулых дрочеров, просиживающих штаны в инете, поглощающих *****спам, торчащих в ночных клубах, подыхающих от СПИДа или наркоты, не способных даже по нормальному трахнуть бабу…они будут жить.
Их гены – это зараза. Оплодотворенные ими бабы, сделавшие в жизни такой, убогий выбор, не в состоянии выносить эти «плоды жизни». Они будут жить.
Будут жить те, кто произвел их на свет.
Будут жить те, кого произведут они.
Жизнь эта…расползается в разные стороны как страшный нарыв. Безнравственный, примитивный в побуждениях и порывистый в инстинктах, нарыв.

А вот он или я…почему мы должны убивать друг друга?
Он здоровый, хитрый и дерзкий душара. Он живет в лесу – на теле ни капли жира. У него пять сыновей и две жены. Такие как он, чтобы они в жизни ни сделали, всегда будут золотым запасом здоровых генов для любого народа и нации. Это они тянут из болота породу своего народа, производя на свет здоровое, богатое здоровьем потомство.
У таких, всегда правильные инстинкты.
Задумайтесь, отбросив национальности и религиозную принадлежность о том, кто мы и что мы делаем?
И вы увидите, здоровых, умных людей…настоящих, но почему-то, убивающих друг друга.
Я не восхищаюсь ими…мне плевать на них.
Когда приходит время, мы стреляем не задумываясь об этом.
Такой расклад…
Для таких людей, расклад всегда одинаковый.
А кто раскладывал?

А что будет, если завтра мы, вот такие как он и я…все мы…вдруг договоримся и перестанем мочить друг друга? И выйдем: я из подразделения, он из леса к вам – в вашу жизнь.
Выйдем спросить и посмотреть на тех, кто придумал все это…все эти расклады.
Интересно будет.
Что они будут делать? Кто их спасет?
И спросим за всю болтовню и нападки. И предъявим свои права на эту жизнь. И не только предъявим, но и возьмем, что надо. Вот перестанет нравится спецам, быть защитниками, Пересветами и Илями Муромцомаи…и че тогда?
И придут к вам бородатые мужики с зелеными повязками. А мы то знаем друг друга, мы сколько уже воюем друг с другом! Вот возьмем и договоримся.
Но это мы…
А вы? Вы договоритесь? Худые дрочеры из интернета и пузатые депутаты из кабинетов?
Или вот например, прослойка мужчин, с громким названием «Власть». Как они будут договариваться? Деньги у них заберут, скважины тоже…и жен заберут…если надо.
А нас никого нет на рабочих местах. Нам надоело. Мы на Мальдивы хотим или на остров Пасхи, например.
Но нет, к сожалению…к моему сожалению…не к их. Так вот к сожалению, расклад не в нашу пользу.

Мы появляемся только тогда, когда народ уже больше не может терпеть. Приходят люди. Проворовавшихся сажают – предавших стреляют. Расставляют все по местам и уходят. Уходят в свои измерения – разбираться в себе. Оставляя свиньям кормушки для воровства. Оставляя им их скотскую жизнь.
Потом…свиньи долго будут спорить о том, кто же это был: тиран или гений?

Это был человек.
Из той самой породы – людей постоянно живущих на грани. Тех, кому совсем не интересно побеждать других на самом-то деле. Другие для нас – пыль на ботинках. Мы их не чувствуем и уж тем более не боимся.
Мы садимся на берегу реки, и их трупы плывут по течению – если надо.

Я не гоню жизнь. Я не жажду. Я просто хочу иногда.
Спокойно, скромно хочу.
Сегодня я хотел быть эвкалиптовым листом – согласитесь, это не много.
Для меня это было гораздо важнее того, что где-то землетрясение и нервный мальчик-коресспондент, дергая головой и акая, рассказывает об этом. Мне плевать, как сказал бы Будда.

Мир избавляется от таких как мы. Мы никому уже не нужны, с этим тестостероном и лысыми головами. А уж с такими вот идеями и подавно. Да и плевать.
Нужны полупидоры в кофточках и с волосиками.
А я и не против. Каждому времени свои люди…свои женщины…свои мужчины.

Мне прямо в лицо полилась тягучая арабская вязь молитвы.
Я этот текст уже выучил – много раз слышал.
Он не смотрел на меня.
Он был занят своим.
В этом нет никакой ненависти. Ненависть рождается от страха конкретного человека. Нет злости. Просто один из нас, сейчас должен перейти в другое измерение. Я сделаю все, чтобы это был он. Да, может там и лучше, и знай я это наверняка, подождал бы пока меня грохнут. Но я не верю в это…в пять лет верил…сейчас нет.
Он произнес пару фраз – этого должно было хватить.
В таз – в самый низ по бокам в бедра – подломился, – упал.
В основание черепа.

Из пакета рассыпался лук. Кто-то рядом вскрикнул. Побежали в стороны люди.
Я сделал шаг назад. Второй.
Сел в машину.
Машина дернулась с места и сразу ушла в поворот, покидая территорию рынка.

Теперь я снова ивовый лист…
Нет, дубовый. Нет…что-то типа эвкалипта, наверное. Такой, легкий, высохший прямо на ветке, от того, что стоит душное, неподвижное лето.
За..бало оно если честно, это лето…скорее бы уже холодок…
Так, на чем я?...
А, вот… Воздух не двигается – ветра нет.
Листья на деревьях совсем не шуршат….

И ты никогда не узнаешь...
Я свечи зажигаю рукою...
Взором сжигая твой нечаянный сон.
Как-будто не я тебе вовсе приснилась
Просто попал ты в круговорот времен.

Пряча слезы за розовыми очками,
Простить тебе не могла,
Как мы на падающие звезды желание загадали,
Верили все сбудется тогда.

Но сегодня в небе тихом,
С грустью смотрю на луну, будто вернуть смогу
Все что дорого так было с тобою рядом,
И все то время, что уже не верну.

Теперь я свечи зажигаю рукою,
без спичек и огня.
Я жизнь начинаю другую,
В которой нет ни тебя, ни меня.

Она много раз прокручивала в голове свою жизнь, много раз думала, что все могло быть по-другому. И "беспечный ветер вечной книги жизни мог бы и другой страницей шевельнуть", но... "не шевельнул", - тихо прошептала она, отворачиваясь от окна. Унылая осень легкой поступью вступала в свои права. В сердце томилась светлая грусть, все прошло безвозвратно.
Ей было 11, когда они познакомились и 16, когда они все-таки начали встречаться, поняв, что не могут друг без друга. "Я ничего не могу тебе предложить, у меня есть всего неделя, но я хочу, чтоб мы были вместе". И она согласилась. Они жили в разных мирах: он из Москвы, обеспеченная семья, элитная школа, качественная одежда, большие возможности... она из Санкт-Петербурга, обычная семья (иногда не хватало), обычная школа, средняя успеваемость, одежда с рынков, всего всегда добивалась сама, диктуя жизни свои правила и показывая свой характер.
Целую неделю она витала в облаках. И хотя ей не всегда было с ним уютно, она была за ним, как за стеной.
Она нравилась многим, ее характер оставался загадкой для всех, и абсолютно каждому нравилась ее недоступность. Она любила его, с тех пор как увидела, с 11 лет. Она думала о нем каждый день, каждый месяц, каждый год. Они виделись только летом, когда приезжали на каникулы к своим родным. И вот он с ней. Она знала, что он любит ее, все эти годы, что они знакомы. Она не знала были ли у него девушки в Москве, США, Канаде, Лондоне, куда его отправлял отец, но она точно знала, даже если и есть, он любил только ее. Этим летом они гуляли под ночным небом юга, усыпанного синими звездами теплого августа, месяца звездопада.
Очередная звезда пронзила своим блеском небо. "Загадай желание!", - и в мыслях она добавила: "Хочу прожить с тобой всю жизнь". На секунду ей показалось, что он загадал то же самое, но вслух. Только показалось... Этот вечер был для них последним, завтра он улетал домой. Слезы застилали глаза, при его внешности и желании у него будет много таких как она, а может есть, она была лишь игрушкой в его руках, на одно лето, просто так... от скуки. "Ты меня не дождешься", - тихо прошептал он ей на ухо, после долгого нежного поцелуя. "Не говори так уверенно, дождусь, я умею ждать, столько лет ждала и сейчас дождусь". "Нет, не дождешься, не плачь, ты найдешь себе другого" - он не смотрел ей в глаза, а поверх нее, куда-то дальше, в его голосе было столько уверенности и боли одновременно. "Обещаю"! И он ушел, в свете уличного фонаря. Она смотрела ему в спину, запоминая каждую черту его тела, высокий рост, широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги.. его силуэт скрылся в тени деревьев. Слезы потекли по щекам: "Не дождусь", - боль захлестнула ее сердце, истерика, беспомощность, пустота...

Всю ночь она рыдала в подушку, вспоминая каждую минуту проведенную вместе, все то время, что они были знакомы, желания, загаданные под звездами, потом она начала представлять их совместное будущее, мечтать о встречах, о сценах любви, о семье... она сжалась в комок, глотая слезы, которые душили ее сознание, не давали дышать, она спустилась на кухню и включила музыку "Я не забуду тебя никогда", "Забудь его забудь", "Она тебе нужна", и многое другое. Все оставшейся время до отъезда домой она проводила в компании друга, лишь бы не оставаться наедине с одиночеством. Два дня, которые она ехала в поезде, она не спала, почти не ела и все время плакала, она знала, что они больше не будут вместе и что может не дождаться. Она смотрела по ночам на луну, видела как южное небо меняется на северное, как созвездья изменили свое положение. Звезды вы так холодны, я же загадала желание. Чувство, что они больше никогда не будут вместе не покидало ее. Когда она приехала домой, шел дождь. Когда у нее уже не хватало сил плакать, небо плакало за нее, а потом вместе с ней, она его любила.
Всюду был туман, холод окутывал тело, она смотрела на свою руку. Где-то совсем рядом звучал уверенный голос: "Ты выйдешь замуж и будешь счастлива в браке, но свою любовь ты пронесешь через всю жизнь"! "Кто ты?" "Хиромант!" Она увидела, как чья-то рука быстро исчезает в тумане и хотела побежать следом, но...
Она проснулась. Что значит НО? НО свою любовь ты пронесешь через всю жизнь, может И? Год без него шел ужасно, он не писал, не отвечал на сообщения в агенте, его почта оказалась заблокированной. Постепенно боль утихла, тоска приглушилась, она устроилась на работу, погрузилась в учебу, общалась с друзьями. Ей признавались в любви, дарили подарки, ползали перед ней на коленях, но она любила другого, его! Она флиртовала со всеми, но никому не смела давать надежду.

Однажды, зимнем вечером на нее напала истерика, тоска терзала душу, воспоминания проникли в ее мозг, вылезая из самых сокровенных уголков ее памяти, перед глазами калейдоскопической скоростью сменяли друг друга сцены из их жизни, всем своим существом она рвалась к нему. Мама, видя ее терзания, предложила дочери купить билет до Москвы. Она бы согласилась, но куда она поедет? Вот так вот наобум, на один день? Она не знала ни Москвы, ни его адреса, а вдруг его нет в Москве? Время лечит и снова она заглушила свою боль. Он написал ей дважды, поздравил с Новым годом и 8 марта.

Прошло 8 месяцев и она познакомилась с другим парнем, с ним она снова жила, но как и всем сказала ему, что у нее есть парень в Москве. "Иногда стоит побыть вторым, чтоб стать первым"- серьезно сказал он, а потом улыбнулся. Она проводила с ним вечера, звонила, когда ей было плохо, но ни разу не дала понять, что он может занять место того другого. Она не поступила в ВУЗ, а бросив все купила билеты на юг, написала своему любимому, что скоро приедет. Ждала встречи, дышала минутой встречи, жила в предвкушении.

А он написал ей смс "У меня есть другая".

Она ехала в машине с новым знакомым, он столько раз предлагал ей выйти за него, так долго ее добивался, что в эту минуту услышал ее тихий голос: " Я согласна выйти за тебя!" Медленно слеза покатилась по ее щеке, год назад она ехала на юг, чтоб сказать ЕМУ прощай, но они начали встречаться, в этом году она хотела поехать, чтоб просто его увидеть, чтоб разобраться в их отношениях, но он ее предал. Она чувствовала, что ее душа умирала. Она так много хотела ему сказать, как любила, как ждала, а он...
Чувство опустошения проникло в ее сознание, назло ему она будет с другим! Но перед этим... она взяла пузырек валерьянки, что носила с собой последний месяц и залпом все съела, таблеток 40-50, сколько там было, ей было все равно.

Еще три года назад она стояла на крыше и хотела умереть, ее чувства не были взаимны, выпускной экзамен завалила, жизнь не складывалась, друзья предали... и она жила, все равно жила, ради родителей, ради близких, тем летом она тоже уехала на юг, и он был рядом, но они еще не встречались.
А вот они вместе, она во всем розовом, он в белом: "Я знаю, что ты хочешь скрыть от меня свои слезы".
Его проницательность задевала, его голос заставлял содрогаться, а прикосновения учащали пульс... Теперь они в полной темноте, они играли в прятки, он прижал ее к стене: "Я знаю, ты меня хочешь"! А сейчас он показывает ей как надо лечь на воду, чтобы поплыть и у нее получилось, она научилась плавать, потом они играли в воде. И наконец, он уходил от нее, освещенный светом фонаря, расправив широкие плечи, он уходил в тень... навсегда.

НАВСЕГДА!

Она начала жить для другого, прошел всего месяц, и рана не заживала, боль не уходила, мысли терзали. И его друг пишет ей, что не было у него другой, что это было написано из-за него, потому что друг бы остался один, а он все время проводил бы с ней.
Она думала, что сильнее причиненной боли быть уже не может, но она ошибалась. Он написал ей ту смс из-за друга?! Из-за друга! Первое желание расстаться с нынешнем парнем и все вернуть, второе позвонить ЕМУ и просить прощения.
Слезы, которые она выплакала уже океан, снова навернулись на глаза.
Крик души вырвался из груди.
Да разве так можно было? Почему нельзя было все просто объяснить, как она теперь скажет тому с кем встречается, что она все еще любит того парня. А этот ведь помог ей в трудную минуту, откачивал от таблеток, был рядом, когда она "успешно" провалила экзамены во всех ВУЗах, рядом, когда она поступила все-таки в другой ВУЗ, помог оплатить учебу, когда родители в последний день сказали, что не рассчитывали, что она поступит в коммерческий ВУЗ, когда теперь он любил ее безумно, так же как она любила другого. Все это время он был рядом и помогал заглушить боль расставания, вытаскивал ее из дома, когда жить уже не хотелось, заставлял есть, когда на еду было противно смотреть, рассказывал смешные истории из жизни, когда глаза ее потухли, он все это время старался сделать все, чтоб она просто жила и она пыталась жить, пыталась улыбаться.
А тут прошлое с новой силой врывается в ее новую жизнь и рушит все надежды стать счастливой.
Целый месяц она снова существовала, разрываясь между прошлым и настоящим. Только она придерживалась принципов, что и ее сестра, не встречаться с одним и тем же парнем дважды, не давать второго шанса, причинив боль однажды, причинит ее снова! Она пообещала себе, что такую боль, которую переживает сама, не причинит тому человеку, что рядом с ней.

Спустя 1,5 года она стояла в белом платье рядом с любимым человеком в ЗАГСе, женщина читала торжественную речь, гости улыбались, камера снимала таинство их бракосочетания. На минуту невеста опустила глаза, она была счастлива, но про себя она тихо сказала: "Прощай, теперь уже поздно что-либо менять, прощай навсегда", на сердце засветился маленький огонек, она в душе простила ему все, и теперь просто улыбнулась всему, что у них было, она сохранит в памяти все, но забудет ту боль, что пережила, в конце концов, если бы он не написал ей тогда ту смс, она б не поступила в ВУЗ, не смогла бы оплатить учебу, не получила бы водительские права, не получала бы зарплату 40 тысяч в месяц и не нашла бы лучшего парня, чем тот, что сейчас рядом. "Да", - с улыбкой ответила она, на главный вопрос этого дня.

Прошло еще несколько месяцев и она родила дочку. Она была безумно счастлива, у нее была семья, столько планов, столько всего надо успеть, муж стал для нее настоящей опорой в жизни, они друг без друга и день не могли прожить, а если случалось расстаться, то постоянно созванивались, что-то придумывали и каждый раз они смотрели в одном направлении, дышали одним мгновением - жили настоящим. Она не раз возвращалась в прошлое, думая, что было бы, если бы она не рассталась тогда, если бы ОН не написал ту смс, если бы с ним возникла та или другая ситуация, как бы ОН поступил.
Прошел месяц после родов и ОН приехал в Петербург. Они вместе с его друзьями провели вместе 2 часа. Его друзьями... а ей так много надо ему рассказать, накричать за прошлую боль, поплакать в плечо, как без него ей было плохо, сказать спасибо, за то, что у нее потрясающая дочь и замечательный муж... но они договорились не вспоминать прошлое. Она чувствовала, что он обижен на нее за то, что она начала жить для другого, хотя прошло чуть больше месяца, как они расстались, она чувствовала, что он хочет сказать ей что-то еще, но промолчал. Мы договорились не вспоминать прошлого, улыбнулась она, повторив его слова.
Ты выйдешь замуж и будешь СЧАСТЛИВА в браке, НО свою ЛЮБОВЬ ты пронесешь через всю жизнь.
Теперь она понимала это пророчество. Даже если бы она и хотела вернуть прошлое, то уже поздно. Ей всего 20. Она не может вернуться, у нее дочка, муж, она не сможет, она не предаст, даже, если всегда будет вспоминать ПРОШЛОЕ, именно такое имя она дала ему. Она любила мужа и дочку и никогда их не бросит и родит еще сына года через два, она много добьется и будет счастливой!

Она отвернулась от окна, дочка проснулась. Воспоминания не отпускали. Она не любила ЕГО, просто он был ее жизнью, ее прошлым, которым она дышала 6 лет, прошло уже 9 лет, а она иногда думала о нем, жалела о том, что расстались, но никогда не пожалела о замужестве или дочери. Она вспоминал о НЕМ с улыбкой, светлой печалью. Иногда она хотела бы быть с ним, но это невозможно. И он никогда не узнает, как порой он ей нужен, как часть ее души навсегда будет любить его, и эта часть души всегда будет рваться к нему, быть рядом с ним...

АктСемерикина Валерия

Зимнее холодное утро.
Последний рабочий день недели, пятница.
На улице с неба мягкими хлопьями тихо падал снег.
На остановке, подняв воротники и накинув капюшоны, полусонные и припорошенные снегом люди разъезжались кто-куда на автобусах.
Из подворотни на остановке появилась озабоченная свора собак.
Эту небольшую стайку возглавляла хрупкая собачонка непонятной масти и породы. Особо не обращая внимания на погодные условия и окружающих, собачка, подняв миленькую остренькую мордочку, если так можно выразиться, достаточно важно вышагивала впереди.
За ней, как бы пропуская «даму», ненавязчиво и учтиво мелкой рысью бежали три кобелька. Тоже не очень внятной масти и такой же породы.
Кобельки суетливо, но поочередно забегали вперёд и с искренним обожанием заглядывали в глаза своей спутнице. Всем своим видом они выказывали готовность номер один на всё, ради своей «дамы сердца».
Собачка видимо вздумала проверить эту самую готовность кавалеров: как-то неожиданно для всех, кинулась с лаем на неприглянувшегося ей чем-то гражданина в фуфайке, мирно ожидавшего свой автобус. «Кавалеры» решительно поддержали свою спутницу все разом, с грозным лаем обрушились на гражданина. Видя неравные силы, гражданин не стал выяснять отношения с неожиданными агрессорами, благоразумно ретировавшись в подъехавший так кстати автобус.
«Дама» кокетливо задрала свой носик ещё выше, она чувствовала себя Королевой… в сопровождении преданных слуг.
Которые отважно, доказали ей свою «любовь и верность»
и решительно прогнали «двуного чужака» с её места обитания.
Похоже, что этот смелый поступок «кавалеров» послужил собачке окончательным поводом для доверия им. Не смущаясь никого, они во всю начали играть свою «собачью свадьбу»…
Но, наигравшись за целый день, утомлённые кобельки разбежались в разные стороны, по своим очень «важным» делам, равнодушно оставив одну, спящую на небольшом куске картонке, так ранее обожаемую «королеву» …
Тихий морозный вечер того же дня.
Выходившие на остановку люди спешно разбегались по своим тёплым домам.
Из очередного подъехавшего автобуса вывалился не очень трезвый гражданин в фуфайке. Похоже, что пройти мимо сладкоспящей собачки, которая так беспричинно облаяла его, и не отомстить за утренний инцидент гражданин не смог.
Назвав «дамочку» сукой и отвесив неслабый пинок, он спокойно скрылся во дворе дома. Собачка хотела было огрызнуться, такому вот некорректному отношению к ней со стороны гражданина… Но даже спросонок она сразу сообразила , что «группа поддержки» исчезла, а справиться одной с "чужаком" ей будет не под силу… Поджав хвост, с визгом она забилась под лавку в угол.
Ветренный, очень холодный последний день недели, воскресенье… На остановке было безлюдно… Только позавчерашняя «королева», поджимая поочередно тоненькие лапки, трясясь от холода, оглядывясь по сторонам, явно что-то выискивала. Может быть, тех «кавалеров», которые оставили её,
а может ещё-что, как знать… В её маленьких, но выразительных глазках отразилась холодно-голодная тоска, безысходная растерянность и немой вопрос-укор: «да, как же так?».

Из подворотни на остановке появился тот самый облаенный в пятницу гражданин в фуфайке. Пошатываясь и шурша подмороженным пакетом, он тяжело плюхнулся на лавочку…
Собачка, хотела было, поджав хвост смыться от греха подальше… но из пакета так вкусно пахло, а есть так хотелось… Преодолев ужас и страх, (всё же позавчерашний пинок ещё был свеж в её памяти) ползком, виляя куцым хвостиком и тыкая носиком в пакет, всем своим видом она обратилась к гражданину за поддержкой в столь суровый период её жизни.
Гражданин не без труда приподнял голову и приоткрыл
замутнённые глаза, в которых так явно отображалась
какая-то совсем бездонная и беспросветная зелёная тоска…

Похоже вид жалкой, голодной собачки, а может быть, просто
изрядно принятые за выходные на грудь градусы, не расположили гражданина на мщение, а расположили на философско-назидательное общение. Заплетающимся языком он заговорил с позавчерашней «королевой» .
«Во, ёлы-палы, это ты … ну, что смотришь … жрать, что-ли, хочешь, да? А сегодня чего не брешешь? Где, елы-палы, твоя сила сегодня, где? Где эти твои хахали, аа…? Нету, смылись…
исполнили акт и тю-тю… Эх дура, дура… Не знаешь жизни, эх не знаешь ты, елы-палы, жизни…»
Он достал из шуршащего пакета связку сосисок, оторвал одну зубами и сунул ей в мордочку.
«На, вот, жри, поди, совсем голодная…»
Собачка с жадностью проглотила её. После небольшой трапезы в её глазках как-то сразу появилось раскаянье за содеянный позавчера поступок и затеплился хоть и слабый, но огонек надежды на спасение.
«Ладно, пошли, а то замерзнёшь совсем.
Я там-вон живу … один … мне и поговорить-то не с кем …
а ты ничего, ёлы-палы, слушать умеешь» – как-то безразлично произнёс он.
Гражданин медленно встал и, шатаясь, направился во двор дома.
Не оглядываясь, он свистнул раза три, махнул рукой.
Собачка покорно потрусила за ним, то и дело тыкая остренькой мордочкой в замёрший пакет с сосисками …

P.S.
Ранней весной на «птичьем рынке» этот же гражданин, но уже
без фуфайке, в замусоленной джинсовой курточке, почти трезвый
совсем подешёвке и, как утверждал он сам, даром, продавал милых пушистых щенков очень редкой породы, но какой-то совсем невнятной масти…

КОМУ ОСТАВЛЯЕМ РОДИНУ?

Яна Ольгина

Человечеством правит интерес. И у каждого живого он свой. У меня – журналистика. Пишу о том, что вижу, слышу, чувствую. И вот очередная зарисовка с натуры.

Иду из аптеки по бульвару имени Шевченко. Вижу у двери жилого дома молодую женщину. Босая. В джинсах фасона «от бедра», оголившие её , как говорит Михаил Задорнов, по самое «не балуй»…

Блузка на девице тоже коротенькая, только грудь прикрыла. А между этими так называемыми одеждами...…огромный, откровенно говорящий о себе, выпирающийся живот. Девица …беременна. Но самое ужасное в том, что она вдрызг пьяна. Дёргая ручку двери она кричит:
- Мама! Открой дверь! Мама...

Из соседней двери выскакивает похожая на неё другая представительница прекрасного пола. Она издалека швыряет оголённой будущей маме её шлёпанцы, уходя, тоже кричит :
- На! Возьми!

Мне, как всегда, мимо беды молча не пройти. Я готова хоть чем-то помочь будущему ребёнку этой нерадивой роженице.

Но как? С пьяными я говорить не умею. А мимоэтого ужасного зрелища спокойно идут люди. Всё это видят. И никто не удивлён, не возмущён, не кидается хоть что-то сделать.

А что? Надо вызвать машину «Медпомощи». Но у меня нет мобильника. И я кидаюсь за подмогой к мимо пробегающей девчонке. Она держит возле уха именно это телустройство.

- Деточка, позвони скорее, пока эта женщина не упала, на телефон 103! Надо срочно отвези эту женщину в больницу!

Малышке на вид лет десять. Она смеётся. Смотрит на меня с таким удивлением, что мне становится стыдно.
- Вам надо, вы и звоните!
И так же, как все мимо идущие равнодушные к этому зрелищу граждане, девчонка уходит.

А я, древний журналист уже очень серьёзного возраста, опять остаюсь со своим вечным вопросом – «Кому оставляем Родину»?

Заоблачный кофе

Посвящается всем членам экипажа рейса N612 "Анапа - Петербург" Ту-154М "Пулковских авиалиний", всем пассажирам,
а также всем родным и близким погибших в этой ужасной катастрофе.

Самолет разогнался, плавно оторвался от земли и стремительно стал набирать высоту. Внизу остался горнолыжный курорт Красная Поляна и группа моих друзей, которые в отличие от меня имели возможность покататься на лыжах еще пять дней. Мне же необходимо было вернуться в Москву по причине того, что мой короткий отпуск уже закончился, и меня ждали в офисе одной крупной торговой компании. Я безразлично полистал глянцевый журнал, засунул его в карман спинки впереди стоящего кресла и посмотрел по сторонам. Все вокруг было как всегда: пассажиры занимались кто чем мог, стюардессы проходили вдоль кресел по проходу со стаканчиком воды или пледа, а в иллюминаторе облака медленно переходили в чистую небесную синеву. Я зевнул и подумал, что хорошо бы выпить чашку черного кофе.

Как раз мимо меня проходила одна из тех стюардесс, которую я мысленно отнес в группу "добрых фей". Это у меня игра такая: при посадке в салон самолета я, по возможности, стараюсь рассмотреть всех стюардесс и мысленно разделяю их на две группы. "Добрые" и "злые" (как говорит один мой приятель "стервадессы"). "Добрые" по всем законам сказок и мифологий стараются искренне помочь любому человеку, в данном случае пассажиру, делают это искренне и с удовольствием. "Злые" же, как им и положено, ведут себя резко, иногда по-хамски и, если и помогают пассажиру, то с натянутой улыбкой, без удовольствия и с холодным, бесчувственным взглядом. После того, как все стюардессы разделены на "добрых" и "злых", я во время полета наблюдаю за их манерой общения с пассажирами, чтобы мои догадки подтвердились или опроверглись. Как правило, я почти всегда точно угадываю тип той или иной "небесной феи", за что мои друзья назвали меня "ЗПС - знаток психологии стюардесс". К счастью, "добрых фей" в воздушном царстве все-таки больше, и это не может не радовать.

Так вот, пробегающая мимо меня в данный момент стюардесса относилась по моей внутренней квалификации к группе "добрых фей", и я с радостью обратился к ней с вопросом.

- Простите мисс, - я специально начал так свое обращение, чтобы она сразу заострила на мне внимание. Могу я Вас попросить принести мне чашку крепкого черного кофе?
- Да, конечно, но только не чашку, а стаканчик и минут через десять. О’кей? - слово "о’кей" она произнесла с легким английским акцентом, что меня сразу развеселило. Стюардесса сразу включилась в мою игру, и мне это очень понравилось.
- Да, мисс, конечно. Но только прошу, черный и без сливок.

Девушка мне мило улыбнулась, быстро кивнула и пошла дальше по проходу. Я проводил взглядом это милое двадцатилетнее создание и снова открыл бестолковый бесплатный журнал. Прошло около двадцати минут, но кофе мне никто не нес. Я решил прогуляться до того места, где по моим расчетам должен находиться персонал. Рабочая зона стюардесс была задернута плотной синей занавеской, и я на некоторое время остановился около нее, раздумывая постучать мне или нет. За занавеской послышался негромкий смех нескольких стюардесс, которые весело кого-то или что-то обсуждали. Я отодвинул край занавески и просунул голову.
- Простите, кофе здесь наливают?

Две девушки в форме бортпроводниц и один молодой человек в белой рубашке с небольшим удивлением посмотрели на меня, соображая, что я хотел сказать своим нелепым вопросом.

- Ах, это Вы, - моя знакомая "добрая фея" узнала меня и, видимо, сразу вспомнила про мою просьбу. Извините, пожалуйста, техническая неполадка вышла. Юра уже все исправил и кофе будет готов через минуту.
Ясный взгляд и искренняя улыбка только подтверждали ее слова. На бейдже я прочитал имя Надежда и мысленно про себя добавил, что где-то рядом еще должны быть Вера и Любовь.
- Ладно, девочки, если что, я у себя. Не буду вам мешать, - молодой человек, который видимо и был тот спаситель Юра, подмигнул мне и направился в сторону кабины пилотов.
Вторая стюардесса хихикнула и с извинениями протиснулась в салон самолета между мной и перегородкой. Я сделал шаг и оказался с Надеждой наедине.
- Вообще-то, посторонним здесь нельзя находиться, - она кокетливо поправила свои темные волосы и повернулась ко мне спиной. Я с удовольствием внимательно рассмотрел ее фигуру, линии талии и бедер и отметил про себя, что это был мой любимый размер, если выражаться языком ослика Иа из мультфильма про Винни-Пуха. На секунду я забыл, за чем сюда пришел, но потом быстро взял себя в руки и ответил.
- Я уже ухожу. Только пообещайте, что я не буду брошен наедине со своей проблемой и окажусь в первых рядах тех счастливчиков, которым Вы предложите кофе.
Надежда рассмеялась, повернулась ко мне лицом, на котором выступил небольшой румянец и протянула мне руку со стаканчиком, в котором был налит горячий кофе.
- Видите, Вы самый первый! Осторожно, он очень горячий!

В это время мимо нас прошел один из пилотов и грозно спросил, почему здесь посторонние. Я что-то пролепетал про кофе, извинился и побрел к своему месту. По дороге самолет качнуло, и я чуть было не вылил содержимое стаканчика на сидящую у прохода крупную даму. По ее недовольному взгляду я понял, что был на волосок от грандиозного скандала. Почти затаив дыхание, я осторожно добрался до своего кресла и медленно в него опустился. Откинул столик, достал салфетку, поднес стаканчик к губам и сделал небольшой глоток божественного черного напитка. Через секунду я был готов выплюнуть все обратно, так как такой концентрации сахара в кофе я еще никогда не пробовал. Как говорится, положите мне восемь ложек и не мешайте. В этом стаканчике концентрация сахара превышала все допустимые нормы. Я откинул столик, встал и направился в тот самый закуток, где обитают стюардессы. Надежды там не оказалось и мне пришлось рассказать о своей проблеме ее напарнице Галине, которая пообещала все исправить в самое ближайшее время. Я вернулся на свое место и уткнулся носом в кусок бездонного, синего неба в иллюминаторе.

Через некоторое время в начале прохода появилась Надежда с Галиной, которые раздавали всем пассажирам обед. Я с нетерпением ждал, когда их тележка поравняется со мной и я снова увижу эти прекрасные, веселые глаза. Девушки поравнялись со мной, подали мне и моему соседу запакованный обед, и Надежда с улыбкой у меня спросила:
- Мне сказали, что Вы не любите сладкого? - Галя хихикнула, продолжая раздавать пластиковые контейнеры с едой сидящим рядом пассажирам. - Подойдите ко мне через пару минут, пожалуйста, как только мы закончим с обедом. Хорошо?

В ответ я смог лишь кивнуть и еще долго держал в руках пластиковый контейнер с едой, словно читал про себя обеденную молитву. Так и не притронувшись к еде, я через некоторое время уже стоял за занавеской в обществе двух "добрых фей". Бортпроводницы Надежда и Галя не переставали улыбаться и многозначительно переглядывались.
- Простите, как Вас зовут? - Надежда разговаривала со мной и одновременно сразу делала несколько дел. Я чувствовал себя здесь немного лишним.
- Кирилл, 26 лет, работаю менеджером по продаже в крупной торговой компании. Правда, всего полгода. До этого работал в другом месте.
- Ух, как Вы про себя все свои анкетные данные сразу выпалили! Я - Надя, а это моя подруга Галя. Будем знакомы! - Надежда весело посмотрела на свою напарницу и поправила заколку на голове. - Про семейное положение забыли сказать.
- А разве и так не ясно: кольца на правой руке нет, с радостью готов поддержать беседу с красивыми девушками. По-моему, должно быть понятно, что я мужчина свободный.
- Кольцо ничего не значит, а уж общение и подавно. Правда, Галь? - обе девушки засмеялись над чем-то своим женским, понятным только им одним. Я стоял и глуповато улыбался. Всегда считал себя в отношениях с женским полом очень смелым и юморным, а тут меня словно подменили. В горле пересохло, мысли путались, и стало очень жарко.
- Мне бы водички или кофе - я уже и не знал, чего больше мне хотелось и хотелось ли вообще. Передо мной стояла девушка, которая мне сразу понравилась, а я делал все, чтобы в ее глазах выглядеть настоящим тормозом и занудой.
- Так водички или кофе?
- Все-таки кофе, - улыбнулся я и утвердительно кивнул головой.
- С сахаром неудобно как получилась. Заболталась с Вами и сыпанула двойную порцию.
- Хорошо, что это сахар был, а не соль, - Галина впервые поддержала наш разговор.
- Пожалуй, да, - мне было очень комфортно общаться с этими приветливыми, милыми стюардессами. Я надеялся, что они думают обо мне тоже самое.
- Нам болтать и правда не полагается, - Надежда сменила свое веселье на официальный, сдержанный тон. - Вам кофе черный, без сливок?
- Это как в том анекдоте про стюардессу "Мужчина, Вы обедать будете?" - "А какие у меня есть варианты?" - "Да или нет?!"
Обе девушки сдержанно улыбнулись, Галина вышла в салон к пассажирам, оставив нас снова одних.
- Кирилл, я Вам все принесу. Можете вернуться на свое место.
- Это приказ или просьба?
- Правда, Вам не стоит здесь находиться, - ее тон стал более человечным и мягким. Вы пришли-ушли, а нам с командиром потом иметь неприятный разговор. Вы же не хотите, чтобы у меня и Гали были проблемы?
- Извините, я все понял, - я резко развернулся и направился вдоль салона к своему месту.

Мой сосед около окна, пожилой мужчина в очках, посмотрел на меня и спросил:
- Что, не получается знакомство завести?
- Да не особо и хотелось, - нагло соврал я и стал мрачнее тучи. - Таких девушек вокруг целые толпы ходят.
- Не знаю, не знаю, - мужчина отрицательно покачал головой. - Но если бортпроводница во время полета готова с пассажиром поболтать на отвлеченные темы, то это не просто так. У меня племянница летает в "Аэрофлоте" и я кое-что из их жизни знаю.

Мужчина развернул газету "Советский спорт" и погрузился в чтение. Я был в смятении и не знал, чем себя занять. К моей радости скоро в проходе опять появились мои знакомые "добрые феи", которые сначала забрали у всех пассажиров пустые контейнеры из-под обеда, а потом стали предлагать чай или кофе. На их лицах были учтивые и милые улыбки, но не более того.

Подошла моя очередь ответить, что я желаю: чай или кофе. Я посмотрел Надежде прямо в глаза и увидел спокойный взгляд и вежливую улыбку.
- Мне кофе, пожалуйста, - я сделал ударение на слово "кофе" после того, как мой сосед попросил себе чаю. - Без сливок.

Надежда взяла со столика на колесах маленький термос и налила в поданный мною стаканчик горячий кофе. Потом она чуть наклонилась ко мне и почти шепотом быстро сказала:
- Этот кофе я сварила специально для Вас из личного запаса нашего командира. Надеюсь, что он об этом не узнает.

Пока я переваривал только что услышанное, девушки уже миновали мой ряд, и я слышал их голоса позади себя. - Как пахнет вкусно! Просто заоблачный аромат, - сказал мой сосед, посмотрев в мой стаканчик поверх очков. - Обычно в самолетах кофе так не пахнет. Или я не прав?
- Заоблачный кофе, - сказал я сам себе словно заклинание.

Мужчина улыбнулся, вздохнул "эх, молодежь!", поправил свои очки и продолжил чтение газеты. Я поставил стаканчик на столик и выглянул в проход, чтобы оценить, сколько девушкам еще предстоит заниматься своими обязанностями. Мне не терпелось под любым предлогом оказаться за той синей занавеской, которая уже не отделяла нас, а как мне казалось, была мостиком в начавшихся отношениях. Либо я прав, либо я ни черта не понимаю в женской психологии. А еще ношу гордое звание ЗПС!

Вдруг неожиданно в салоне возникла какая-то суета, стюардессы пробежали в соседний салон бизнесс-класса. Потом мимо нас несколько раз быстрым шагом прошла бортпроводница Галина. Видимо, что-то случилось, и стюардессам было не до нас. Когда командир экипажа обратился по внутреннему радио с вопросом, есть ли среди нас врач, то все стало понятно. Как выяснилось позже, одному из пассажиров бизнесс-класса стало плохо с сердцем, что и вызвало подобную суету. К счастью, в нашем салоне летел врач, который ушел вместе с Галиной и появился только минут через сорок. До самого конца полета больше Надежду я не видел. Видимо, у нее было дело более важное, чем флиртовать с молодым человеком, которого она, скорее всего, больше не увидит.

Посадка самолета в Шереметьево прошла плавно и без резких толчков. Через несколько минут я вместе со всеми пассажирами пробирался к выходу самолета, чтобы спуститься по трапу навстречу шумной Москве. Чем ближе я подходил к выходу, тем сильнее билось мое сердце. Перед самым выходом я остановился на несколько секунд и взглянул Надежде в глаза. Печаль, усталость и одновременно с этим радость и благодарность за подаренные минуты общения прочитал я в этих прекрасных глазах.

Моя "добрая фея" сдержанно улыбнулась и произнесла:
- До свидания, всего Вам доброго.
- Спасибо Вам большое! И всего Вам хорошего, - ответил я, посмотрел на обеих стоявших у выхода стюардесс и быстро сунул клочок бумаги в руку Надежды. Похоже, что она была не готова к такому повороту событий, но листочек спрятала у себя в ладони, как будто ничего и не было. Галина мне улыбнулась и тоже пожелала всего хорошего.

Я перед выходом написал все свои телефоны, которые знал: мобильный, рабочий и домашний. Мне очень хотелось как минимум поблагодарить мою "добрую фею" за тот великолепнейший кофе, которая она приготовила специально для меня. На самом деле, я был уже влюблен. Я летал над облаками на крыльях любви, представляя, какие нежные и ласковые слова я скажу Надежде во время нашей встречи на земле. Я ждал звонка буквально каждый день, но Надежда мне так и не позвонила. Вернее, она не успела мне позвонить.

Через неделю после нашей случайной встречи в самолете, мне позвонила Галя и все объяснила. Надю попросили поработать на другом рейсе, и она физически не успела мне перезвонить. Она очень хотела это сделать сразу же после возвращения из своего очередного полета. Надежда ей сказала, что хотела бы со мной выпить кофе теперь уже на земле и в более романтической обстановке: только она, я и душистый кофе, с которого все началось…

Галя со слезами в голосе сказала, что Надежда была среди членов экипажа того самого самолета, который потерпел крушение два дня назад, и про который передавали по всем телевизионным каналам. Погибли все члены экипажа и все пассажиры. Я молча повесил трубку, закрыл лицо руками и заплакал. В мою чашку с кофе капали соленые слезы, но мне это было уже совсем безразлично…

Невезучая Ленка

Будильник истошно заорал над ухом. Ленка высунула из-под одеяла лапку и хлопнула будильник по маковке. Топили плохо, и в квартире было ужасно холодно. Поэтому вылезать наружу из теплой берложки, устроенной из двух одеял, очень не хотелось.

- Еще пять минут полежу и встану, - решила Ленка, - точно встану. Ничего же не измениться из-за каких-то несчастных пяти минут.

Конечно она тут же вновь уснула и, конечно же, проспала. Когда вскочила, времени уже не оставалось ни на завтрак, ни на сборы. Суматошно носясь по комнатам, она одновременно пыталась одной рукой чистить зубы, а второй натягивать колготки. Натыкалась на вещи, спотыкалась, и прыгала как ополоумевший кузнечик.

Вылетев из квартиры, стремглав понеслась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, знала уже, если день с самого утра пошел наперекосяк, можно лифт и не вызывать – точно не работает. Жила Ленка на девятом этаже. И если она покупала какие-то тяжелые вещи или тащила домой огромную сумку с продуктами, лифт не работал никогда. Только что мирно снующий между этажами он сразу вставал как вкопанный, стоило только Ленке прикоснуться к кнопке. Хлопнула подъездной дверью и на остановку. Автобусы как вымерли.

Переминаясь с ноги на ногу и потихоньку замерзая, Ленка горестно раздумывала:
- Ну почему же я такая невезучая. Всегда опаздываю, лифт передо мной ломается, автобусы не ходят, в магазине товар заканчивается именно на мне… И так во всем. Почему?

Действительно Ленке не везло хронически. Ни в чем. Все ее кавалеры, которых по пальцам одной руки можно было пересчитать, всегда растворялись в пространстве, забывая даже позвонить, чтобы попрощаться. На работе ее всегда шпыняла начальница, раз и навсегда избрав девочкой для битья. В бытовом плане у Ленки все ломалось и рушилось, электроприборы перегорали, не успев поработать, краны текли, заливая соседей снизу. И так всегда. Ленкина мама часто вздыхала: «И как ты только уродилась такая невезучая?» Так и звали Ленку все знакомые и родные – Невезучая Ленка. Просто как в фильме с Пьером Ришаром.

Наконец к остановке подполз переполненный автобус. Кое-как втиснувшись внутрь, Ленка повисла на перилах, чувствуя, как кто-то отдавливает ей ноги и толкает жесткими локтями.

- А ведь сегодня 31 декабря. Новый Год. Может пойти к кому-нибудь в гости вечером? Нет, никуда я не пойду. Буду сидеть дома одна. Лучше спать залягу. Пойдешь к родителям, придется весь вечер выслушивать, какая она Ленка неустроенно-невезучая. А идти к приятельнице? Что там ей делать? Все придут с мужьями или ухажерами. А я буду сидеть как белая ворона, обязательно пролью что-нибудь, и будет мне неловко и стыдно. Нет, лучше буду сидеть дома.

Выскочив из чрева автобуса и попутно потеряв две пуговицы на пальто, Ленка галопом поскакала к дверям фирмы, где уже два года после окончания института работала бухгалтером. Фирма была большая, и бухгалтеров, трудившихся в поте лица и без оного, было предостаточно. Руководила бухгалтерским отделом высокая и статная Марья Петровна по прозвищу Гарпия. И почему-то не любила она Ленку катастрофически. Вроде бы и работала Ленка за двоих, и никогда не отказывалась дополнительно попыхтеть, но… А может, просто другие девчонки умели ловко отбрехиваться в ответ на выпады начальницы. Ленка не умела. Стояла, краснела и молчала. Поэтому именно на ней всегда и срывала злобу Марья Петровна.

Вот и сейчас, конечно же, Ленке повезло как утопленнику. Не успела она влететь в кабинет, так сразу напоролась на Гарпию. Та свои и без того узкие губы в ниточку вытянула и начала:
- Ну конечно. Кто бы сомневался, кто еще у нас может так опаздывать. Только Ковалева. Для нее ведь рабочего расписания не существует. Она ведь у нас особенная. Просто принцесса…

И «завелась, закипела, поехала». Минут двадцать Ленку песочила под ехидные взгляды девчонок. В общем, поздравляла с Новым Годом, создавала стимул для активного труда. А Ленка… А Ленка стояла, молчала, краснела. Выслушав нотации, боком-боком стала пробираться к своему месту, зацепилась за острый угол стола и порвала колготки. Новые, только вчера купленные, совершенно за безумные для Ленки деньги. Решила побаловать себя к празднику. Продавщица уверяла, что этим колготкам никакие бури, грозы не страшны, хоть с парашютом в них прыгай. Не знала продавщица, что эти колготки достанутся Невезучей Ленке. Уткнулась Ленка в свои бумажки – закопалась поглубже, чтобы никого не видеть. Кругом все шушукаются, новогодние мероприятия обсуждают, кто куда пойдет, кто чего наденет. А что Ленке обсуждать? Нечего.

Хорошо хоть рабочий день сокращенный. Поздравила всех с Новым годом, выпила дежурный бокал шампанского и домой. По пути решила в магазин зайти. Ведь дома особых разносолов нету, даже шампанского не купила заранее. Вот такая она Ленка – нескладная, неумелая.

Выбрала в магазине бутылку шампанского, расплатилась и на остановку. Автобусы, конечно же, сразу все в парк уехали, как только Ленку почуяли.
Стоит Ленка, по сторонам таращится. Водит замерзшим носом. А с неба снег сырой валит. Плохая погода для праздника. Как будто и не зима вовсе.

Тут какой-то лихач мимо Ленки пронесся. Так близко от ее ног, что она отскочила назад испуганно, да и грохнулась в придорожный сугроб. Сидит в грязном снегу, вся в жиже, которой ее тот водитель окатил. Шампанское из сумки выпало и разбилось. И чувствует Ленка – все, это падение стало на сегодня последней каплей невезения, которую она уже не выдерживает.

И так горько, так обидно стало Ленке, как будто, это не дешевое советское шампанское разлетелось на кусочки, а вся ее жизнь никчемушная валяется в мутных лужах россыпью осколков.
Уткнулась Ленка носом в острые коленки и заревела.
- Чего пригорюнилась, внученька? Чего пригорюнилась, милая? – раздался над ее головой участливый голос.

Ленка голову подняла… а над нею дед Мороз склонился. Причем не в дешевом подделочном костюме, в которых полгорода перед праздником бегает, а в шикарном тулупе, расшитым звездами. В валенках, с посохом, с большим мешком для подарков. Лица совсем не разглядеть, все закрыто усищами и окладистой бородой. Только глаза, как два голубых озера, а в них забота пополам со смехом плещутся.

- А ты бы, дедуля, не загоревал, когда бы тебя в грязный снег воткнули? - Ох, нашла ты, внучка, из-за чего печалиться. Разве это беда. Вставай, праздник мой скоро, веселиться надо, а ты ревешь тут белугой, - Дед легко выдернул Ленку из сугроба и на ноги поставил.
Потом также легко машину остановил и засунул туда, потерявшую всякую возможность сопротивляться, Ленку.
- Ну, говори свой адрес, красавица, поедем Новый Год встречать – привечать.
- Вы что у меня Новый Год встречать собрались? – буркнула Ленка из угла своего сидения.
- Конечно, внученька, ведь видно же, что ты одна горевать на праздник собралась. Разве гоже деду Морозу такое позволять?
- Со мной нельзя Новый Год встречать, - мяукнула Ленка и нос варежкой утерла.
- Это почему же, милая? – удивился дед Мороз.
- Потому что я невезучая. Ведь говорят, как Новый год встретишь, так его и проживешь. Вот если встретите его со мной, то тоже невезением заразитесь.
- Кто ж тебе, ласточка, сказал, что ты невезучая? – улыбнулся в усы Дед Мороз.
- Все говорят. Да я и сама знаю. Разве везучие Новый Год одни справляют?
- Тю, рыбонька, если собаке все время твердить, что она свинья, то рано или поздно собака захрюкает. А ты очень даже везучая. Кому еще посчастливиться Новый Год с настоящим Дедом Морозом справлять?
- А вы разве настоящий? – прозвенел Ленкин голосок.
- Самый что ни на есть. Настоящее не бывает. Разве не видно.
- Видно, - пискнула Ленка, и сказала водителю адрес.

Всю дорогу Ленка караулила Деда Мороза. Ей все время казалось, что вот сейчас она откроет глаза и увидит, что никакого Деда Мороза нет, а сидит она посреди мокрого сугроба, чумазая и заплаканная. Но Мороз не исчезал. Он даже взял в свои ладони Ленкины озябшие пальчики и дул на них, согревая дыханием.
Дома Ленка было заметалась, засуетилась по хозяйству. Но Дед Ленкино мышиное шуршание пресек на корню. Сгреб ее в охапку, вытряхнул из рабочего костюма и завернул в теплый халат. А на Ленкины замерзшие пятки натянул, неведомо как оказавшиеся в его безразмерном мешке, шерстяные носки. Затем уложил Ленку в кровать, укрыл одеялом, сунул в руку стакан горяченного чая и … стал развлекать. Он изображал сценки, читал стихи, а когда Ленка отогрелась, то и ее вовлек в череду шумных карнавальных розыгрышей. Никогда еще так не смеялась Ленка. Раскраснелась, запыхалась, изображая всяких зверенков для деда Мороза и читая все детские стишки, вспомнившиеся разом. А в полночь они с Морозом шампанское выпили, которое у запасливого Деда в мешке оказалось, расцеловались.

Очень хотелось Ленке стянуть с Мороза усы и бороду, подглядеть, кто ж там прячется, сияет небесными глазищами. Но Ленка крепилась, даже виду не показывала. А дед сам инициативу не проявлял. «Что ж, - подумала Ленка, – сказка так сказка».

Потом еще шампанское пили и еще. А потом… Потом Ленка наклюкалась как зюзик и стала Морозу на свое житие неумелое жаловаться. Все-все ему рассказала. И как тяжело ей одной, и как не везет во всем фатально, и что нет у Ленки никого, кто бы обогрел ее и утешил. А Дед все слушал, не перебивал и только платком Ленкин мокрый красный нос вытирал. Так и уснула Ленка у деда Мороза на руках, как под воду провалилась.

Проснулась утром. Нет Деда Мороза. Конечно. Откуда ему взяться. Наверное, приснился он Ленке. А если и был – то точно сбежал. Кому она нужна – такая Невезучая.

Смотрит, под елкой ежик плюшевый сидит. Смешнючий. Мордашка задорная, а каждая иголочка заканчивается маленькой ромашкой. Взяла его Ленка на руки, а в лапках у ежика визитка. На глянцевой бумаге выведено: Смирнов Николай Владимирович. Компьютерная фирма «***» Телефон - *** А внизу от руки приписано: «По совместительству Дед Мороз для племянников и Везучей Ленушки».

Повернулась Ленушка к двери, а там парень стоит, улыбается. Незнакомый, только глаза родные. Утерла она неведь откуда набежавшие слезы и прошептала:
- Здравствуй, Коля…

ЛавочникиАнатолий Аргунов
Не молодой солидный мужчина, одетый в спортивный костюм, с белыми полосками на шароварах, косил траву электротриммером, висевшим на его шеи, как что-то инородное. Ну, никак не вязалось с его внешностью и статью, болтающаяся на шее черная лента и скачущая в руках электрокосилка, похожая на гигантскую жужжащую осу.

Косил мужчина густую, рванувшую после майских дождиков ввысь траву, да настолько, что не стало видно ни посаженных с осени многолетних цветов, ни самих клумб, разбитых вдоль тротуара, рядом с пятиэтажным домом, в котором и жил сам косильщик. Звали его, Игорь Николаевич, ему было за пятьдесят с небольшим, и был он известен в городе, как хороший врач-гастроэнтеролог. Когда то он жил и работал в Семипалатинcке, Казахской ССР, рано защитил кандидатскую, а потом и докторскую, и в сорок с небольшим стал профессором. Какое-то время увлекался операциями на желудке, но понял, что это не для него. Прооперировать дело, в общем-то, не хитрое, при известных навыках это может сделать каждый врач. А вот поставить правильный диагноз, или отменить ненужный, возьмется не всякий опытный доктор.

Игорь Николаевич относился к последним. Нет, он оперировал удачно, очередь к нему была расписана на полгода вперед: язвы желудка, двенадцатиперстной кишки любой сложности и он брался оперировать безбоязненно, и результаты были хорошими. Но потом остыл. Все началось после одной тяжелой операции на желудке. Случилась прободная язва с кровотечением у важного чиновника из горкома, которого привезли по «скорой» и упросили соперировать Игоря Николаевича, хотя и дежурство было не его:

- Игорь Николаевич, понимаете, это же… – прошептал, что-то на ухо главный врач, пухлый человек в очках, вбежавший к нему в смотровой кабинет.
Но Игорь Николаевич не обратил никого внимания на сказанное. Он не следил за политикой и кто этот человек: из мэрии или из аула, ему было все равно. Он не делил пациентов на высокопоставленных чиновников или простых смертных, они для него, как врача, были все одинаковы: людьми, нуждающимися в помощи.

Согласившись на операцию, Игорь Николаевич и не подозревал, что ее последствия окажутся такими, что ему придется распрощаться с хирургией. И не из-за высокой должности чиновника, которого он оперировал, а из-за того, что понял сам – труднее всего поставить правильный диагноз. Это и есть высшее мастерство, если хотите - суть искусства врачевания. Уже во время той операции Игорь Николаевич увидел, что пациенту не повезло: вместо «старой каллезной» язвы, у него оказался рак желудка. Профессор предпринял все, что мог, но метастазы оказались разбросанные по всей брюшине, и ушли в легкие.
- Что же они снимки легких-то не сделали? – ругнул своих коллег Игорь Николаевич. А потом его же обвинили:
- «Что же вы не спросили об этом раньше до операции и не назначили рентген?
Этот вопрос и стал решающим в дальнейшей биографии врача, известного профессора Гурьянова…
- Все хватит, пусть молодежь режет животы, а с моим опытом и знаниями нужно в диагностику переходить! Да, вообще неплохо бы вернуться к лечебной практике.

И он с удовольствием вспомнил себя молодым врачом, попавшим по распределению в Белебеевскую участковую больницу, где и оперировал, и лечил, и роды принимал – больше некому. Золотое было времечко: трудное, тяжелое, но такое интересное. И главное если не ты, то кто возьмет ответственность за жизнь человека?! Вот это и сделало из него молодого неопытного врача, настоящего сельского доктора.

Через три года, его с руками оторвали в одну из лучших клиник Казахстана, в город, где рядом на полигоне шли серьезные научные разработки по медицине, в связи с испытанием атомного оружия. Ординатура, аспирантура, наука, он много и удачливо работал, но такого ощущения своей личной ответственности, как когда-то в российской глубинке, уже не было. Всегда кто-то был рядом, с кем при случае чего можно было посоветоваться или кому перепоручить. Карьера Игоря Николаевича шла в гору, но он все скучал по той давней сельской врачебной практике. И вот оно сошлось – подспудное желание совпало с потребностью заняться реальным делом.

И тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. У жены заболел отец, живший в одном из областных городов на Северо-Западе России. Ветеран войны, был вдовцом и очень любил свою единственную дочку Анастасию. Зятя недолюбливал, считая его карьеристом и недоступным для простого человека эгоистом. Так и говорил дочке:
- Твой Игорь хоть и талантливый, но какой-то сухарь, ни выпить с ним, ни по душам поговорить…
Настя, как всегда, защищала мужа.
- Он очень хороший, только его мало кто понимает. Такие люди, как он, не для всех… Их разговорами не возьмешь, им дело подавай...
- Ладно, ладно! – соглашался отец. Тебе с ним жить, мое дело -предупредить…
Но, как только, Игорь Николаевич узнал, что тесть слег и ему требуется уход, жену поддержал!
- Езжай, помогай. Я пока как-нибудь справлюсь сам, да и дети рядом, если что позову на помощь – сказал он, провожая жену в Россию.
Болезнь тестя затянулась, а тут неожиданно для всех, их старший сын, Андрей женился – взял женщину с ребенком, молодую, симпатичную казашку. Игорь Николаевич особо возражать не стал.
- Тебе жить, раз любите друг друга, ребенок не помеха.
Молодые переехали к нему на квартиру, и вот тут-то Игорь Николаевич понял, жить он так долго не сможет. Поехал навестить жену с тестем, да там в России и остался. Благо работу знакомые коллеги тут же нашли и предложили, заведовать отделением в областной больнице, по совместительству профессором на кафедре терапии при местном институте. Так и остался Игорь Николаевич на своей исторической родине!

Тестя вскоре похоронили, и от него осталась хорошая четырехкомнатная квартира, почти, что в центре города.
Игорь Николаевич, как всегда, неистово работал, ездил в районы, консультировал молодых коллег, вел занятия у студентов, читал лекции. В общем работой и жизнью был очень доволен. Грусть посещала тогда, когда приезжал в Семипалатинск на какие-нибудь совещания или научные конференции. Но, видя, что дети живут нормально, построенной на любви и согласии жизнью – успокаивала. Слава Богу! Без их вмешательств они быстро станут самостоятельными, как и мы когда-то.

Единственное, что раздражало в быту Игоря Николаевича - это захламленный и не обустроенный двор дома, где он жил. И он, как всегда, решил взяться за данную проблему по-научному. Сам составил план обустройства, утвердил на совете ТСЖ с поэтическим названием «Приют счастливых» и взялся за дело. Осенью организовал посадку деревьев: от дорогих каштанов, до обычных русских березок, кленов, липок и осинок, перемешивая их с сосенками и елками. Кое-где посадили яблони и вишни. Уж очень красиво они цветут весной. Но ухаживать за посадками было некому. Штат дворников смешной: на два дома – один пьянчушка. Пришлось все делать самому, да еще нашелся один мужичок со второго подъезда, дядя Леша. Бывший шоферюга, но лет пять назад получил инсульт и теперь вот инвалид, но сидеть без дела не смог и стал профессору помогать в благоустройстве двора. Вдвоем все же веселее. Выходила раза два жена, Анастасия, цветы посадить, полить или еще кое-что по мелочам помочь. Из соседей редко кто подсоблял, чаще, когда в отпуске находились и волей неволей выходили во двор.

Ну, а этой весной, куда-то все подевались, даже его верный помощник, дядя Леша, и тот слег в больницу. Так что Игорю Николаевичу надеяться было не на кого, и решил он, что будет сам потихоньку обихаживать посадки. Правда договорился с дворником и тот взялся за дополнительную плату поливать и все. Ну а косить траву наотрез отказался:
- Не могу я это делать. Не приучен…
- Да, ты чего, Иван Семенович? - пытался уговаривать его Игорь Николаевич. Электрокосилка же. Нажимай на кнопку, да води по траве.
Но дворник ни в какую.
- Не могу и все!
Попытался еще двух парней нанять, те деньги вперед взяли, но сделать ничего не сделали. Завидев теперь во дворе Игоря Николаевича, срочно куда-нибудь прятались, от глаз подальше. В этот воскресный день, встав пораньше, он вышел покосить, пока еще трава не обсохла, и не было такой жары.

Половина девятого, посмотрев на часы, уточнил для себя Игорь Николаевич. До обеда нужно успеть. В два обещал посмотреть одного тяжелого пациента, кто-то из знакомых, попросили, как отказать, с района привезут человека.

Так, в думах о делах он прошел первые два витка вокруг кустов сирени. От утренней свежести сирень сильно пахла, а тут еще свежескошенная трава аромата добавила.
- Букет, какой? – улыбнулся Игорь Николаевич. Куда там, дорогим одеколонам и духам. Хотя, чем-то его любимый французский одеколон «О, жен» напоминает, подумалось ему. Но тут, на втором этаже открылось окно и высунулась молодая грудастая женщина в пеньюаре.
- Вы же грамотный человек, ну чего в такую рань жужжите? Голова на части разрывается... Она хотела еще что-то сказать, но чья-то рука дернула ее на себя и она исчезла, так недосказав всю тираду негодования.
Игорь Николаевич посмотрел еще раз на часы – девять! Да, что же это такое: видишь ли, спать им днем не мешай? Не пойдет! И он снова включил, на полную силу электрокосилку. Из окон больше никто и ничего не выкрикивал, но рядом, буквально в двух шагах от него, неожиданно упала пластмассовая бутылка с водой. Вода с бульканьем стала разливаться по асфальту.
- Ну вот, испугать хотят, не выйдет!
И Игорь Николаевич у***** продолжал косить, не обращая внимания на предупреждение. Однако вскоре открылось окно на первом этаже и парень лет тридцати пяти, который ставил прямо на газоне под своим окном навороченный джип, закричал:
- Слушай мужик, тебе русским языком говорят – не мешай! Стриги своей дрыгалкой вечером, а сейчас народ выспаться хочет, неужели не понять?
- Молодой человек, а вы кем работаете?
- А что?
- Да, так интересуюсь. Сильно устаете, если утром не проснуться.
-Торгую! Это тебе батяня не на кафедре языком молоть. Чуть отвернулся – и все, считай, пропало. Напряг! Понял? Заканчивай, не трави во мне зверя… Прошу пока…

Игорь Николаевич стер пот со лба, поправил очки и, передохнув какое-то время, вновь взялся за косу. Но тут буквально на него чуть ли не наехала дорогая красного цвета автомашина. Из дверцы выставив толстые бедра, показалась красивая, молодая женщина.
- Что пыль с утра поднимаете? Может камень по машине садануть от вашей косилки... Вам, что нечем заняться? Вы весь дом со своими деревьями и цветочками достали. Хотите нам показать, что нас презираете? Да? Мол, торгаши и лавочники! А я вот кандидат технических наук за прилавком стою. Ну и что? Не будешь же на зарплату младшего научного сотрудника жить? Только такие, как вы, ни на что негожие, ходите на свою тошнотворную работу, делаете вид, что довольны ей и все такое. Что не так? - девица сняла с глаз черные очки и зло посмотрела на профессора. – Ненавижу вас таких правильных. Из-за вас все неприятности происходят в стране.
Но тут с заднего сиденья кто-то робко произнес:
- Лена, да это тот самый профессор Гурьянов, которого мы ищем, его вчера по телевизору показывали.
- Не может быть? – тут она ойкнула, прикрыв рукой рот. Не может этого быть?! – еще раз повторила девица, пристально, оглядывая человека с электрокосилкой в руках.

Поняв, что произошла не очень приятная сцена, девица тут же пришла в себя и со свойственной новому поколению, бессовестностью продолжила, как ни в чем не бывало. – Такое перевоплощение известного врача в дворника с косой – класс! Надо будет мне попробовать. Приду к себе в офис, одевшись в уборщицу: халатик, пылесос, тазик с водичкой и метелочка… Ха-ха…ха – рассмеялась девица. А, что здорово вы придумали? Мне лично понравилось. Прикольно!
Все это время Игорь Николаевич молча, наблюдал за этой сумасшедшей девицей, опершись на заглушенную электрокосилку, сняв защитные очки, чтобы самому лучше разглядеть новое поколение, раскрепощенного до неприличия россиян.

Пожилая женщина, сидевшая на заднем сиденье, наконец-то открыла дверцу и тихо произнесла:
- Извините нас, доктор. Право, это так неожиданно… Я хотела вас просить осмотреть меня, назначьте время… мы хорошо заплатим… Извините еще раз, если моя дочка невольно обидела... Мне очень плохо, это правда – и на глазах женщины появились слезы.
- Ну, что вы, что вы, какие обиды… Мне просто хочется прибраться во дворе, помощников мало, вот и отдуваюсь…. Но поверьте, мне приятно заниматься этим. Во-первых, это полезно, а во-вторых, будет красиво. Вот увидите, года через два, здесь будет сад. А вас я обязательно посмотрю, приходите сегодня в два часа в мою клинику по адресу: набережная Петра Великого, 32, второй этаж, кабинет номер семь.

Игорь Николаевич вновь взял электрокосилку в руки:
- Вы, уж извините, времени мало, а надо успеть докосить…
- Ничего, ничего. Это вы нас извините – сказала пожилая женщина, захлопывая дверцу машины. Давай, Лена поехали. Надо же, профессор с косилкой... Эта интеллигенция сама не знает, чего хочет…
- Да чего говорить? И так понятно – нас они не любят и более того презирают, вот и показывают это всем - ответила зло молодая особа. У них понт такой – быть ближе к народу. А чуть что, бегут к нам, окажите спонсорскую помощь, лечить не чем… Да, ну их! Знаем мы их привычки, косить под несчастных... А на приеме у себя, поди втридорога возьмет, без зазрения совести…
- Лена не хорошо так говорить о профессоре... Он еще ничего с нас не взял – перебила дочку пожилая женщина.

Сам же Игорь Николаевич думал совершенно о другом: как так получилось, что психология лавочников, так он называл всех бизнесменов, стала ведущей в их стране? В стране давшей миру известных ученых, поэтов, писателей и художников.

Но самое страшное не это, а то, что эти люди смотрят на труд обычного человека, хотя бы и его профессора, через призму заработка, а не полезности и нужности. Господи, Господи, избавь нас от такой напасти, как сытый средний класс. Это погибель России. Они все превратят в денежные отношения: я тебе - ты мне… Лавочники, они и есть лавочники! И Игорь Николаевич, грустно улыбнувшись, продолжал косить траву.