Я - Рецензент: блог ntr

Эмоции и разум наших предков 2

Дональду Трампу, 'модельному' мачо-политику и бизнес-мачо, посвящается

В прошлый пост все не вместилось, а тут еще выборы в США подоспели, поэтому сделал продолжение. Будет немножко ученых аргументов и, для баланса, кучка занимательных фактов. В первую очередь нужно заметить, почему прозрения де Вааля стали вообще возможны. Автор подчеркивает параллель с 'островной' биологией. На островах биоразнообразие снижено, экосистемы упрощены, и поэтому легче выявить закономерности, не утонув в болоте частностей. И Дарвин, и Уоллес открыли законы эволюции, изучая именно природу островов. В биологии вообще принято работать на упрощенных, 'модельных' системах (бактерии, дрожжи, нематоды, дрозофилы, мыши, Дональд Трамп [зачеркнуто]... культуры клеток). В силу эволюционно-обусловленного единства живой природы некоторые выводы можно перенести потом на человека. В данном же случае, автор работал в зоопарке Арнема (Голландия), где летом шимпанзе днем жили на острове (а его наблюдательная площадка располагалась выше уровня земли, откуда открывался прекрасный вид на весь остров), а ночи проводили в отапливаемом помещении. Животных было раза в три меньше, чем в природной тусовке. В природе шимпанзе ищут пищу маленькими группками, но к вечеру собираются в большое сообщество в целях безопасности ночлега (когда хищники выходят на охоту). Де Вааль отмечает, что если бы обезьян было как в природной тусовке, он врядли смог бы разглядеть закономерности.

Французское издание 'Политики у шимпанзе' (которая, кстати, выдержала 25 изданий и даже попала в список литературы, рекомендуемой американским конгрессменам) вышло вот с такой обложкой -- c портретами узнаваемых французских политиков.

Конечно, параллель с человеческой политикой очевидна. Автор сетовал, что не смог найти в биологической литературе никаких аналогий к обнаруженным им фактам, а самое близкое, что он нашел в литературе общей, была книга Маккиавели 'Государь'. Для молодого, наивного аспиранта это был eye opener, который он прочитал взахлеб. ) Нужно подчеркнуть, что вся жизнь шимпанзе в зоопарке Арнеме была на виду. Людская же политика в большинстве своем творится келейно и закулисно, и из масс медиа мы узнаем только конечные результаты. Так что, у де Вааля были привилегированные условия: упрощенный ('модельный') социум плюс возможность 'сквозного' наблюдения. Кроме того, сами обезьяны представляют собой упрощение, хотя... кто знает. Из-за высокой плотности населения и вечного обезьяничания (копи-пейста), люди стали очень стереотипными.

А вот что де Вааль писал о Трампе (правда это было в прошлую избирательную компанию). Дословная цитата:

Cкрытый текст -

 

Как альфа-самец

Применяемая Трампом тактика устрашения соперников войдет в легенды. Во время предварительных выборов в Республиканской партии Трамп задавил всех остальных кандидатов, горделиво раздуваясь, разговаривая густым басом и припечатывая противников оскорбительными прозвищами вроде Вялый Джеб и Малыш Марко. Пыжась, словно гигантский самец шимпанзе, он превратил предварительные выборы в выяснение, кто круче, ведущееся на подчеркнуто маскулинном языке телодвижений. Политические вопросы отошли на задний план. Дошло даже до попыток мериться частями тела – в данном случае ладонями, подразумевая, что по ним можно судить о прочих достоинствах. Америка дожила до того немыслимого момента, когда главный претендент на президентский пост продемонстрировал публике ладони, спрашивая: «Что, неужто маленькие?» Вот и остальное не меньше, гарантировал он.

Один из самых блестящих своих ходов Трамп сделал, отвечая на критику Митта Ромни, кандидата от республиканцев на выборах 2012 г. Трамп сразил Ромни, напомнив аудитории, как тот пресмыкался перед ним четырьмя годами ранее: «Как он тогда стелился, как вымаливал мою поддержку. Скажи я: “На колени!” – он бы и в ноги мне бухнулся». Легким взмахом руки Трамп подрывает доверие к Ромни, изображая его ползающим на коленях, как ползают перед вожаком низкоранговые шимпанзе.

Зато на всеобщих выборах, когда соперницей Трампа оказалась женщина, виртуозное владение самцовыми приемами запугивания помогало ему далеко не всегда. У разнополых противников все иначе. В природе поединки регламентированы, животные, способные прикончить друг друга – хищники, ядовитые змеи, полорогие, – вступают в схватку по определенным правилам. Это не кровавая бойня, это ритуальное испытание мощи и проворства, не требующее непременно лишать соперника жизни. При этом правила единоборства между самцами и потасовки между самцом и самкой принципиально отличаются: расправиться с соперником – это еще куда ни шло, а вот убить самку – это уже попросту глупо. Ведь по эволюционной логике, одержать верх над соперниками самцу нужно как раз для того, чтобы добиться расположения самок для продолжения рода. Хотя наше государственное устройство дает женщине право голоса и возможность занимать высочайшие посты, и этим радикально отличается от социального устройства у многих других видов, правила борьбы в основе своей остаются прежними. Они формировались миллионы лет и слишком впитались в нашу плоть и кровь, чтобы их можно было с легкостью отбросить. В стычке с самкой самец обычно сдерживает физическую силу. Это верно как для лошадей и львов, так и для обезьян и человека. Эти ограничения прочно укоренились в нашей психологии, поэтому на нарушение их мы реагируем резко. Например, если в фильме женщина даст мужчине пощечину, это нас не особенно смутит, а вот обратная ситуация заставит содрогнуться.

Трамп столкнулся с дилеммой: против новой соперницы не годились отработанные приемы, которыми он привык выбивать из колеи других самцов. Я просмотрел все президентские дебаты начиная со времен Рональда Рейгана – такого цирка, как во вторых теледебатах между Трампом и Хиллари Клинтон 9 октября 2016 г., в их истории еще не было. Грубость и враждебность настолько бросались в глаза, что зрелище становилось невыносимым. Телодвижения Трампа выдавали бурлящие в нем противоречивые чувства: он готов был размазать соперницу, но понимал, что, если тронет ее хоть пальцем, на предвыборной кампании можно ставить крест. Он нависал над Клинтон, словно надутый шар, нетерпеливо мерил сцену шагами или вцеплялся в спинку своего кресла. Обеспокоенные телезрители слали в твиттер прямого эфира сообщения для Клинтон: «Осторожно! Он сзади!» Сама Клинтон прокомментировала позже, что у нее «мороз шел по коже», когда Трамп в буквальном смысле дышал ей в затылок.

Клокотавший от злости Трамп не удержался все-таки от прямой угрозы:
пообещал, что после избрания его президентом спецпрокурор посадит Клинтон за решетку. Будь Трамп самцом шимпанзе, он швырнул бы студийное кресло в зал или вызверился на мирного стороннего наблюдателя, чтобы продемонстрировать силовое превосходство. Трамп же довольствовался чем смог: подставил идущего с ним в связке кандидата на пост вице-президента (бросил отдуваться одного при ответе на вопрос о внешней политике), раскритиковал президента Обаму, а заодно и мужа Клинтон. Нападать на мужчин ему явно было проще. Собственно, еще до начала дебатов он провел пресс-конференцию, на которую вытащил нескольких женщин с обвинениями против Билла Клинтона. Однако это все равно не разрешало его дилемму – как справиться с политическим соперником противоположного пола.

Сразу после дебатов, которые Трамп, по мнению большинства комментаторов, проиграл, британский политик Найджел Фараж, изобразив, будто бьет себя кулаками в грудь, прямо заявил, что кандидат вел себя «как альфа-самец гориллы». Параллели с приматами замелькали и в комментариях специалистов по языку телодвижений. Строились эти параллели на том, что вожак должен быть обязательно большим, сильным и готовым стереть противника в порошок. Никогда прежде не слышал, чтобы об альфа-самцах разглагольствовали так часто, как во время этой предвыборной кампании: например, сын Трампа Эрик, оправдывая сальные шуточки отца в адрес женщин, говорил, что для альф это в порядке вещей. Учитывая, что термин «альфа-самец» ушел в массы после того, как спикер палаты представителей Ньют Гингрич порекомендовал новоиспеченным конгрессменам мою книгу 1982 г. «Политика у шимпанзе. Власть и секс у приматов» (Chimpanzee Politics: Power and Sex Among Apes), полагаю, самое время объяснить, что на самом деле значит быть альфой. [Конец цитаты]

Главная проблема многоклеточного организма – противоречие между одноклеточным и многоклеточным уровнями организации. Например, пролиферация клеток необходима для роста организма и репарации поврежденных тканей, но при выходе из-под контроля она приводит к раку. Точно также, главное противоречие социума -- между индивидумом и обществом. С эгоизом все понятно, этого добра у каждого хватит на троих, он дан нам от природы (те кто его не имел, не оставили своих генов потомкам). Поэтому в центре внимания исследователей оказывается альтруизм (коллективизм). Предполагается, что он насаждается социумом и поэтому является культурным, а не генетическим феноменом. Де Вааль же полагает, что поскольку наши обезьяноподобные предки уже давно были социальными (вроде все тех же шимпанзе), это добавляет несколько миллионов лет к истории общества (насчитывающей всего несколько тысяч лет, за время которых гены мало изменились). А может быть, даже несколько десятков миллионов лет, потому что более давние наши предки -- низшие (маленькие) обезьянки -- тоже живут в тусовках. За миллионы лет вполне могли появиться 'гены коллективизма' (социальности). Хотя альтруизм и кажется неадаптивным, оголтелый эгоизм тоже может стать таким, поскольку социум издавна наказывал антиобщественное поведение (вынесением морального порицания с помощью клыков и когтей или изгнанием из стаи, которое сокращает продолжительность жизни и не дает возможности передать свои гены потомству). Все это не противоречит теории естественного отбора, поскольку речь идет уже не об индивидуальном, а о групповом отборе. Действительно, в дикой природе шимпанзе из одной тусовки дерутся очень часто, но редко до смерти (и только в борьбе за альфа-позицию). А вот между группами война идет не на жизнь, а на смерть. Описано несколько случаев полного уничтожения соседней группы и захвата ее территории победителями. Процесс этот не быстрый, он занимает несколько лет. Чужаков потихоньку подкарауливают и убивают по одиночке, используя численное преимущество. В результате, более дружная группа уничтожает менее дружную. Вот так и куются гены альтруизма. ) А вместе с ними и гены ксенофобии. Отсюда и 'кровная' месть народов с родо-племенным строем. Если вовремя не ответить реципрокно (око за око), соседи постепенно вас ликвидируют.

Эти теоретические построения, хоть и основанные на кое-каких фактах, выглядят привлекательно, но в реальности гены альтруизма все же проигрывают генам эгоизма. Иначе не понадобились бы ни религиозные заповеди (с адскими сковородками), ни законы Хаммурапи, ни коммунистическая пропаганда (подкрепленная гулагом), ни уголовный кодекс. Другими словами, коллективизм все же навязывается правилами социума, которые представляют собой не генетический, а культурный феномен. До генетического наверно не хватило еще нескольких миллионов лет эволюции. ) Без шуток, эгоизм-то ковался сотни миллионов лет. Природная эмпатия существует, но обусловлена родительским инстинктом (и поэтому в среднем сильнее у женщин, чем у мужчин).

А теперь несколько забавных фактов из области секса и торговли. Их нужно привести буквально, ибо перо мое это выразить не в силах... )

[Цитата]
На ожиданиях строится и бартерный обмен, который у животных в большом ходу, несмотря на утверждение Адама Смита, будто «никому никогда не приходилось видеть, чтобы собака сознательно менялась костью с другой собакой». Насчет собак Смит, возможно, был прав, а вот дикие шимпанзе в Гвинее навострились обчищать плантации ради «платного секса». Взрослые самцы обычно срывают пару крупных плодов – один для себя, другой для самки с набухшими гениталиями. Самка дожидается где-нибудь в тихом месте, пока самец, рискуя нарваться на разгневанных фермеров, добудет восхитительный фрукт, который будет отдан ей во время или сразу после соития.

Еще один пример бартерного обмена нам подкидывают длиннохвостые макаки в некоторых балийских храмах, повадившиеся красть ценные вещи у туристов. Хотя объявление у входа в храм предупреждает, что очки и драгоценности необходимо снимать, многие туристы этого не делают, не подозревая, насколько проворна орудующая в таких местах обезьянья мафия. Прыгнув туристу на плечо, макака одним движением срывает очки или выхватывает из рук дорогой смартфон. Шлепанцы пропадают с ног посетителей прямо на ходу. Однако играть с трофеями или уноситься с ними прочь макаки даже не думают – усевшись неподалеку, но вне досягаемости, они вымогают у туристов выкуп. Несколькими орехами отделаться не получится. Меньше, чем за целый пакет крекеров, обезьяна похищенное из лап не выпустит. Приматологи, изучающие это вымогательство, обнаружили, что обезьяны довольно хорошо представляют, какие именно вещи людям наиболее дороги.
[Конец цитаты]

И напоследок, еще две 'обезьяньих' картины фламандского художника Давида Тенирса, на этот раз из музея Прадо.
https://kinozal.tv/details.php?id=1240370

Никколо Макиавелли
(ум, честь и совесть наше... тогдашней эпохи)

https://kinozal.tv/details.php?id=1182609

С волками жить, по-волчьи выть

Оговорка неслучайна, ибо нынешняя эпоха мало чем отличается от тогдашней, разве что дипломатическое оформление стало кучерявей. ) Никколо Макиавелли прочно вошел в историю, вкупе с термином 'макиавеллизм'. Бессмертной славой обязан он 'книжице' (как он ее называл) под названием 'О государствах', в наше время известной как 'Государь'. Пересказывать ее нет смысла, поскольку все более-менее представляют, о чем она. Достаточно упомянуть множество современных ее продолжений ('Управление по Макиавелли', 'Как поступил бы Макиавелли?', 'Принудительный менеджмент а-ля Макиавелли', 'Макиавелли для женщин', и т.д.). Поэтому здесь мы остановимся на менее известной стороне его творчества, в которой Макиавелли выступает как антиклерикал и демократ. 'Книжица' написана во время вынужденного досуга, когда Никколо был отправлен в отставку с должности секретаря по иностранным делам своего родного города-государства Флоренции. Ах, прекрасная Флоренция!... но об этом не здесь..., а вот здесь https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1...B0%D0%BB%D1%8F

'Книжицу' Никколо написал как руководство для правящей династии Медичи в уповании, что его призовут обратно. Однако надежде этой сбыться было не суждено, и следующую книгу он написал уже для души и для близких друзей-единомышленников. Поэтому в ней он откровенен. Книга эта называется 'Рассуждения о первой декаде Тита Ливия'. Тит Ливий -- самый пафосный (на мой взгляд) из древнеримских историков, и в своей первой декаде (первых 10 книгах, а всего их было 134) он описал этапы становления римской республики (после изгнания царей). Вопрос этот был весьма актуален для раздробленной Италии эпохи Макиавелли, поскольку в ней встречались города-государства на любой вкус – как республиканские, так и монархические, и выбор формы правления интересовал всех сознательных граждан. Но сначала нужно заметить, что книги Макиавелли были занесены католической церковью в список запрещенных. Это сделало им хороший хайп, ибо сразу разогрело интерес читателей. ) Швейцарские типографии работали на полную мощность, печатая запрещенные книги (и не только Макиавелли), но ставили год издания до включения книги в ватиканский 'черный список'. )

У Никколо же было три претензии к Ватикану. Одна банальная (что церковный клир сам погряз в грехе и суетном стяжательстве), а две довольно оригинальные. Первая – это то, что христианство ослабило боевой дух граждан (ударят по одной щеке, подставь другую, и т.д.). На этой мысли английский историк Гиббон наваял потом целый многотомный сериал ('История упадка и падения Римской империи'), объясняя крушение Древнего Рима пагубным влиянием христианства. (Кстати, этот сериал вдохновил Айзека Азимова на его цикл 'Основание и Империя'.) Но все это было намного позже, а исходная идея принадлежит Макиавелли. Вторая оригинальная претензия Никколо к католической церкви заключалась в том, что из-за нее Италия оставалась раздробленной. Он считал, что будучи не в силах политически контролировать всю Италию, Ватикан стремился к тому, чтобы там не возникло сильное государство, способное объединить страну (старое доброе римское разделяй и властвуй). В результате, раздробленная Италия стала легкой добычей внешних завоевателей (испанцев, французов, австрийцев). Потом снова французов (Наполеон), а потом еще и Суворов скакал по Альпам, проливая русскую кровь и освобождая Италию от французов в пользу австрийцев. Зачем? А чтоб не баловали – французы-то были революционеры-республиканцы (на тот момент Наполеон еще не стал императором), а австрийцы – свои родные, монархисты. В материальном плане русским не обломилось там ничего, зато отстояли монархический принцип против опасных революционных веяний. Впрочем, ненадолго. Вернувшись с египетского аll inclusive, Наполеон снова прогнал австрийцев. Это было намного позже Макиавелли, но причина раздробленности Италии оставалась той же.

Cкрытый текст -

 

Я специально акцентировал республикано-монархический контраст, потому что самое заветное у Макиавелли -- вы будете смеяться -- это его демократизм. На самом деле, ничего смешного тут нет, если отталкиваться не от книги 'Государь', а от его реальной жизни. Политическая деятельность Никколо была тесно связана с республиканским периодом истории Флоренции, а Медичи, на штыках пришедшие к власти, отправили его в отставку. По ложному обвинению в заговоре ему даже пришлось ознакомиться с пыточным подвалом, но даже на дыбе (а его поднимали на ней 6 раз) он никого не оговорил.

Дословные цитаты:

Я нахожу, что осуждать столкновения между аристократией и народом значит порицать первые причины свободы Рима; это значит обращать больше внимания на ропот и крики, возбуждаемые этими столкновениями, чем на полезные их последствия. Рассуждающие таким образом не видят, что в каждой республике всегда бывают два противоположных направления: одно – народное, другое – высших классов; из этого разделения вытекают все законы, издаваемые в интересах свободы

При выборе чиновников народ действует гораздо удачнее государя.

Государь, имеющий возможность делать все, что ему вздумается, превращается в бешеного самодура, а народ, могущий делать, что хочет, только неразумен. Поэтому, если сравнить государя и народ, связанных законами, видишь, что народ лучше; точно так же и не связанный законами народ реже впадает в ошибки, чем государь; сами ошибки его меньше, и средств к их исправлению больше. Это потому, что распущенный и бунтующий народ легко может поддаться уговорам хорошего человека и возвратиться на правильный путь, а с государем дурным никто не может говорить, и против него нет никакого средства, кроме железа.

Если мы сопоставим все беспорядки, произведенные народом, со всеми беспорядками, учиненными государями, и все славные деяния народа со всеми славными деяниями государей, то мы увидим, что народ много превосходит государей и в добродетели, и в славе.

Народ мудрее и постояннее государя.

И наконец:

Войны начинаются тогда, когда их начинают, но они не заканчиваются тогда, когда этого захотят.

Мысль не больно новая. Еще у древних римлян был храм двуликого Януса, который стоял закрытым в мирное время, а открывался только во время войны. Идея в том, что одно лицо Януса смотрит в прошлое, а другое – в неизвестное будущее, с тем же самым намеком, что начало войны может увидеть каждый, а вот конец ее покрыт мраком неизвестности. На самом деле, премудрость тут невелика, а причина проста как 2х2. Начать войну может и одна сторона, а чтобы ее закончить, нужно согласие обеих сторон (не говоря уже о многочисленных 'болельщиках'), интересы которых обычно противоположны.