Стихотворение настроения

Марина Цветаева


"Всё повторяю первый стих..."


Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
— «Я стол накрыл на шестерых»...
Ты одного забыл — седьмого.

Невесело вам вшестером.
На лицах — дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть — седьмую...

Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально — им, печален — сам,
Непозванная — всех печальней.

Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
— Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?

Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий —
Ты сам — с женой, отец и мать)
Есть семеро — раз я̀ на свете!

Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых —
Быть призраком хочу — с твоими,

(Своими)...
Робкая как вор,
О — ни души не задевая! —
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.

Раз! — опрокинула стакан!
И всё что жаждало пролиться —
Вся соль из глаз, вся кровь из ран —
Со скатерти — на половицы.

И — гроба нет! Разлуки — нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть — на свадебный обед,
Я — жизнь, пришедшая на ужин.

...Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг — и всё же повторяю:
— Ты, стол накрывший на шесть — душ,
Меня не посадивший — с краю.

*****

ВОЗДУХ ПАХНЕТ ОСЕННИМИ ЛИСТЬЯМИ

Воздух пахнет осенними листьями
Вперемешку с озоном дождя...
Ночи медленны, дни стали быстрыми...
И тоскливее день ото дня.

Солнце слабое светит устало,
Наступает пора отдохнуть...
Сумрак стелет свое покрывало...
Журавли отправляются в путь.

Погрустим, помечтаем немного...
Под напевы осенних ветров
Мы о летних, веселых дорогах,
О дыханье морских берегов.

Воздух пахнет осенними листьями
Вперемешку с озоном дождя...
Ночи медленны, дни стали быстрыми...
И тоскливее день ото дня.

В этой осени золота мало,
В этой осени хмурые дни,
По аллее иду я устало,
Загорелись уже фонари.

Вечереет – темно, неуютно,
Тьма вползает мне в душу змеей,
А листва одеялом лоскутным
Нависает над стылой землей.

Бабье лето о нас позабыло,
Нет красивых и солнечных дней,
Где ты бродишь, дневное светило?
Мы устали от долгих дождей.

Раствори ты тоску и усталость,
Обогрей наши души теплом,
До зимы ведь немного осталось….
Помаши золотистым крылом.
***

Евгений Евтушенко

"Монолог голубого песца"




Я голубой на звероферме серой,
но, цветом обреченный на убой,
за непрогрызной проволочной сеткой
не утешаюсь тем, что голубой.

И я бросаюсь в линьку. Я лютую,
себя сдирая яростно с себя,
но голубое, брызжа и ликуя,
сквозь шкуру прет, предательски слепя.

И вою я, ознобно, тонко вою
трубой косматой Старшного суда,
прося у звезд или навеки волю,
или хотя бы линьку навсегда.

Заезжий мастер на магнитофоне
запечатлел мой вой. Какой простак!
Он просто сам не выл, а мог бы тоже
завыть, сюда попав, - еще не так.

И падаю я на пол, подыхаю,
а все никак подохнуть не могу.
Гляжу с тоской на мой родной Дахау
и знаю - никуда не убегу.

Однажды, тухлой рыбой пообедав,
увидел я, что дверь не на крючке,
и прыгнул в бездну звездную побега
с бездумностью, обычной в новичке.

В глаза летели лунные караты.
Я понял, взяв луну в поводыри,
что небо не разбито на квадраты,
как мне казалось в клетке изнутри.

Я кувыркался. Я точил балясы
с деревьями. Я был самим собой.
И снег, переливаясь, не боялся
того, что он такой же голубой.

Но я устал. Меня шатали вьюги.
Я вытащить не мог увязших лап,
и не было ни друга, ни подруги.
Дитя неволи - для свободы слаб.

Кто в клетке зачат - тот по клетке плачет,
и с ужасом я понял, что люблю
ту клетку, где меня за сетку прячут,
и звероферму - родину мою.

И я вернулся, жалкий и побитый,
но только оказался в клетке вновь,
как виноватость сделалась обидой
и превратилась в ненависть любовь.

На звероферме, правда, перемены.
Душили раньше попросту в мешках.
Теперь нас убивают современно -
электротоком. Чисто как-никак.

Гляжу на эскимоску-звероводку.
По мне скользит ласкательно рука,
и чешут пальцы мой загривок кротко,
но в ангельских глазах ее - тоска.

Она меня спасет от всех болезней
и помереть мне с голоду не даст,
но знаю, что меня в мой срок железный,
как это ей положено - предаст.

Она воткнет, пролив из глаз водицу,
мне провод в рот, обманчиво шепча...
Гуманны будьте к служащим! Введите
на звероферме должность палача!

Хотел бы я наивным быть, как предок,
но я рожден в неволе. Я не тот.
Кто меня кормит - тем я буду предан.
Кто меня гладит - тот меня убьет.

*****

Облетают поcледние листья.
Лес становится голый, совсем.
Будто кем-то разбросаны письма,
Вот конвертик, ко мне прилетел.

Подняла и держу на ладони,
И ни как не решаюсь открыть.
Сколько разных таких на газоне,
Ветер, ими, резвясь, шелестит.

Подымает их к верху легонько,
Они кружат, как стайка стрекоз.
На тропу опускаясь тихонько,
У застенчивых тонких берёз.

В этих письмах, осенняя ласка.
Их прислала нам осень с тобой.
Изумительно, чудная сказка!
Нежных чувств, упоённых душой.

В осенней тьме холодной и незрячей
Укроюсь я серебряным туманом,
Парчой листвы, от сполохов горящих,
я буду расстилаться по полянам,

Где шепчут тихо одиноко ночи,
И месяц тонкий сиротливо в небе
Смирился, как и я, узрев воочию
Как суждено нести нам тяжкий жребий.

И только, как в прочитанных романах,
В преддверии зимы или напасти
Душа живет в плену самообмана
И верит в заблудившееся счастье.

Безвольно пряди падают на плечи,
С утратой торжества и вдохновения
Так только плачет безутешно женщина
Дождливою порой своей осенней.
Н.П.