Как Достоевский отбывал наказание на каторге
Отец писателя, врач по призванию, Михаил Андреевич Достоевский, честно трудился на ниве Эскулапа. Усердною службой своей он выслужил потомственное дворянство, но не богатство. Будучи женатым на дочери разорившегося купца, сам Михаил Андреевич собственными капиталами не обладал, служил врачом в больнице при доме призрения. В больницу шли бедные, кто с медными деньгами, кто с пустыми руками. И откуда же этому богатству взяться?
И будущий русский писатель родился 30 октября 1821 года, в месте скудном и полутемном. В Мариинской больнице Московского воспитательного дома, сиречь богодельне. Как об этом указано в больничной записи: "Родился младенец, в доме больницы бедных, у штаб-лекаря Михаила Андреича Достоевского, — сын Фёдор. Молитвовал священник Василий Ильин".
Деятельный и благочестивый человек, Михаил Андреевич, всеми своими помыслами устремлялся далеко вперед, ради детей. Но не понимал пути, которому подрастающим детям предстояло идти. Тщательно экономя на всем, Михаил Андреевич вошел в долги и купил поместье за городом. Положение обязывало держать благолепный фасон. Однако, достатка в семье это не прибавило, Достоевские жили по прежнему скромно, но в полном ладу.
Мальчики с детства обучались грамоте, много читали с мамой и отцом, занимались с репетиторами, пробовали себя в литературной деятельности. Однако, строгий отец считал: виршами сыт не будешь, а следует выходить в люди и твердо встать на ноги. Профессия должна кормить, витание же в небесах хлеба не принесет.
После окончания пансиона и подготовительных курсов Федор Достоевский был принят на обучение в Главное инженерное училище. Отец настоял и сын стал постигать азы точных наук, несмотря на полное свое неприятие (юноша всем сердцем стремился к литературному поприщу). Отец не подозревал, что в этом казенном заведении тайно расцветают источники брожений и нигилизма, кои заражают незрелые умы юношей вольнодумством и духом бунтарства.
Став инженером, и отслужив год в Петербургской гарнизонной команде, молодой Достоевский решился отставить военное инженерство и полностью посвятить свою жизнь литературе. Федор Михайлович уволился со службы, много писал, сходился с передовыми молодыми людьми, вступал в литературные кружки, посещал общества (в том числе и некоего Петрашевского), в которых бурно обсуждались свободы и вольности. В воздухе витало предначертание скорой отмены крепостного права, следовало лишь дать толчок консервативному Государю и, казалось, что Россия заживет по новому. Так лишь казалось.
Осенью 1848 года Достоевский был принят в тайное общество, в коем гнездились восторженные заговорщики (молодые прозаики и поэты, музыканты, инженеры, то есть вольнодумцы, которые толком не понимали, каких преобразований им надобно, но были уверены, что надо что-то менять).
Несмотря на то, что Достоевский не принимал деятельного участия в этом тайном обществе, утром 23 апреля 1848 года он, вместе со многими товарищами по несчастью, был арестован жандармами и заключен в Петропавловскую крепость.
Шло следствие по делу "петрашевцев". Семь месяцев томительного ожидания в тюремных казематах и нелепые обвинения следователей. Достоевский все отрицал. Однако, 13 ноября 1849 года был оформлен и приговор. Военно-судная комиссия постановила:
"Отставного инженер-поручика Достоевского, за недонесение о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского и злоумышленного сочинения поручика Григорьева, — лишить … чинов, всех прав состояния и подвергнуть cмepтнoй казни paccтpeлянueм."
Думал ли кто-нибудь из этих восторженных людей, какими промыслительными тяготами может обернуться обсуждения о свободе книгопечатанья и мечты об освобождении крестьян? Казалось, вот недавно еще отгремели горестные события декабрьского восстания, а в прок не пошло. Свобода имеет обыкновение пробиваться даже сквозь щели...
22 декабря 1849 года, после процедуры "гражданской казни" (с преломлением шпаг над головами), на приговоренных нахлобучили мешки и приставили их к столбам, перед строем вооруженных солдат. И под бой барабанных палочек караулу скомандовали в ружье. После команды "Цельсь!" все замерли. Тягостно длились долгие минуты ожидания. Один из заговорщиков разрыдался и стал кричать, потерял самообладание.
Но в последний момент заговорщиков Император помиловал. Приговор переписан на 8 лет каторги, а затем и вовсе милостиво заменен на 4 года каторги с дальнейшей службой рядовыми.
Ночью 24 декабря 1850 года, осужденный Достоевский был этапом отправлен в Сибирь. Уже в пути Федор Михайлович встретил доброе к себе отношение и участие.
На пересылке в Томске жены декабристов Муравьева, Анненкова и Фонвизина, через караульного капитана Смолькова, организовали встречу всех "петрашевцев", с чаепитием и вручением подарков, в виде небольших Евангелий (в переплете каждой книжицы добрые женщины спрятали по десятирублевой ассигнации). Деньги эти должны были хоть чем-то облегчить участь кандальных мучеников, а Евангелие наставить на путь смирения и веры.
По прибытию в Омск, 23 января 1850 года Достоевского завели в караульное помещение, обрили наголо, выдали домотканую робу с желтым тузом на спине и картуз без козырька. Ноги новоявленного каторжника пребывали в кандалах.
Ф.М. Достоевский вспоминал:
"Жили мы в куче, все вместе, в одной казарме. Вообрази себе старое, ветхое, деревянное здание, которое давно уже положено сломать и которое уже не может служить. Летом духота нестерпимая, зимою холод невыносимый. Все полы прогнили. Пол грязен на вершок, можно скользить и падать.
Маленькие окна заиндевели, так что в целый день почти нельзя читать. На стеклах на вершок льду. С потолков капель — все сквозное. Нас как сельдей в бочонке… Тут же в казарме арестанты моют белье и всю маленькую казарму заплескивают водою. Поворотиться негде.(...) Спали мы на голых нарах, позволялась одна подушка. Укрывались коротенькими полушубками, и ноги всегда всю ночь голые. Всю ночь дрогнешь.…
Есть давали нам хлеба и щи, в которые полагалось ¼ фунта говядины на человека. Но говядину кладут рубленую, и я ее никогда не видал. По праздникам каша почти совсем без масла. В пост капуста с водой и почти ничего больше."
Достоевский и другие арестанты работали на местном кирпичном промысле. Работа была трудной. Каждому осужденному полагался урок — лично изготовить по 200-250 кирпичей в день, с полным циклом производства, от доставки глины и воды, ее тщательного замешивания, до формовки и обжига. Помимо этого каторжникам полагалось производить и алебастр.
Обстановка в казармах острога оказалась напряженной. Узники из уголовных и бедноты сторонились бывших дворян, к коим был причислен и Достоевский, на ровном месте вспыхивали бытовые конфликты, стычки. И без того тягостная жизнь временами становилась и вовсе несносной.
По ночам в казармах производились обыски. Надзиратели вытряхивали из матрасов табак, вино, игральные карты, рукописи, книги, а виновных строго наказывали. Писать в остроге не дозволялось и Достоевский лишь обдумывал будущие романы и запоминал их сюжеты на будущее.
Единственный отдых от такой жизни можно было заполучить, попав в каторжное отделение госпиталя в Бутырском форштадте. Отношение медицинского персонала к "политическим" каторжникам оказалось гуманным, позволялись некоторые вольности, по крайней мере можно было выспаться в сласть.
Достоевский отбыл на каторге весь четырехлетний срок. 23 января 1854 его каторга закончилась. В марте 1854 года бывший дворянин и поручик Федор Михайлович был зачислен рядовым солдатом в Сибирский 7-й линейный батальон, что стоял в степном Семипалатинске.
В солдатах Достоевскому жилось несравненно проще, чем на каторге. Ему покровительствовали барон А.Врангель, генерал-адъютант Э. И. Тотлебен и командующий отдельным Сибирским корпусом генерал от инфантерии Г.Х.Гасфорт. С помощью этих лиц Достоевский был повышен до унтера, затем получил чин прапорщика.
А освободиться Достоевскому из ссылки помогли верноподданническое стихотворение, написанное в честь вдовы императрицы Александры Федоровны, и прошение, переданное молодому Государю Александру II посредством генерала Тотлебена.
17 апреля 1857 года Достоевскому объявлено полное помилование, с возвращением дворянского права и прочих свобод, в т.ч. публиковаться в печати (под надзором). Впереди открывались просторы новой жизни, после жизни выстраданной.
Чмокнул - таки Федя туфельку немецкой княжне ! А впрочем,это дело личное !
https://pulse.mail.ru/article/kak-do...ain_mail_ru_v1