djuka

О Японском сознании, чувстве юмора и японской мифологии,как основы восприятия аниме и манга .
"Нельзя дважды коснуться одной и той же текущей воды, ибо каждый раз это будет новая, иная вода. Равномерный стук наполняемой водой бамбуковой палочки «шиши одоши» словно маятник отсчитывает утекающее время..."


Культура Японии сначала может ошеломить ничего не знающего об этой стране иностранца. Другие отношения, другие нравы, другая культура, другая жизнь – если бросить гайдзина в японское «море», сможет ли он выплыть, ничего не зная? Нужда, конечно, заставит, да и сейчас отношения в японском обществе уже не совсем те, что бытовали в эпоху сёгуната Токугава или того раньше. Культура Японии держится на традициях и бережном к ним отношении. Предки (это не жаргонное обозначение собственных родителей) – это святое, им должно поклоняться, чтить их память и стараться вести себя таким образом, чтобы ни дай боже осквернить свой род и память усопших.

Япония - это другая цивилизация. Пожалуй, нигде больше в Азии групповое сознание не овладело народом так тотально. Вплоть до абсурда: спрашиваешь человека - "что ты думаешь про то-то и про то-то?" А он в ответ - "А ты у других спрашивал? И что они сказали?" Ну, то есть, их трясло все века, плюс цунами-тайфуны всякие, и все это привело к тому, что один не выживешь, нельзя от массы отбиваться.

Когда произносишь слово "туристы", то у многих жителей Европы часто всплывает ассоциация. Куда бы ты не пошел - везде можно встретить групку худеньких японцев в панамках, обвешенных фотоаппаратами последних модификаций и сметающих все подряд в сувенирных лавках и шоколатье. В сознании возникает вопрос: У них что, денег некуда девать?

Но все намного не так. Все западное - это культ, сверхмода. Средний японец год-два копит деньги и ест холодные обеды в коробочках, чтобы потом поехать в Европу. Главное при этом для него - не сама Европа, упаси Бог. Главное - вернуться, позвать друзей и небрежно так ронять - да вот, в Париж тут недавно смотался - тыкая пальцем в дебильноватую статуэтку Эйфелевой башни.

Во-вторых Людей здесь держат в очень жестком режиме, не продохнуть. Отпуск больше недели в году взять - проблема! И лишь за границей обычный служака может действительно оттянуться, расслабиться. Поэтому он и швыряется там деньгами, это крик души. А домой приедет - и опять на рис да холод в плохо отапливаемом доме.

Очень важный момент: у большинства народа - совершенно крестьянское сознание. Они никогда не будут ничего менять, если им позволят вцепиться в свой клочок земли. Им и дают этот клочок - правда, в кредит на всю жизнь. Нанимают на работу сразу после вуза, потом устроиться на работу архисложно. Проштрафился, работу потерял - теряешь все. Поэтому это даже хуже, чем крепостные, это рабы по доброй воле. Но поскольку никто другой жизни не знает (неделя шоппинга галопом по Европам организованным строем - не в счет), все думают, что это и есть нормальное положение вещей. Самая распространенная фраза в обсуждении любой проблемы - "сиката га най" - ничего не поделаешь.

Японцы издревле очень щепетильно относятся к межличностным отношениям, особенно сильно это проявляется в современных условиях – пространство на островах ведь ограничено, а население всё увеличивается. Без должного намёка «Мол, можно» японцы не будут приближаться друг к другу с целью общения или знакомства. Пожалуй, можно обозначить своё желание наладить отношения подарком (касательно которого также имеются свои правила), но если ответных действий после его получения не поступит, то навязываться японец вряд ли станет.

Если японцы знакомятся друг с другом по службе или через знакомого, то первым делом они выясняют друг о друге практически всё – социальный статус, положение по службе, увлечения и т.п. Это не праздное любопытство и не проявление вежливости, это необходимость. Знать, стоите ли вы с собеседником на одной ступени в обществе или на разных (если на разных, то на каких – кто «выше», а кто – «ниже»), японцу необходимо для правильного поведения и разговора. В японском языке существует три типа речи, каждый из которых используется в соответствующем случае. Например, при разговоре с начальством или людьми, стоящими на более значимой ступеньке используется почтительный вариант речи. Японец, который использует обычную речь (если такие, конечно, существуют), считается невоспитанным и с ним вряд ли будут продолжать отношения.

Язык подчёркнутой вежливостиСамый простой и понятный пример – выбор местоимения между «ты» и «вы», который может служить сигналом возрастных различий (к старшему по возрасту принято обращаться на «вы», к младшему – на «ты»), степени близости собеседников (родственникам и близким друзьям вне зависимости от возраста принято гово*рить «ты»), а также свидетельствовать о типе этикетной ситуации (в официальной обстановке дру*зья могут обращаются друг к другу на «вы»).

Японцы делят всех окружающих на две большие группы – «ути» и «сото». «Ути» — это, грубо говоря, «свои». Те люди, которым позволено если не всё, то очень и очень многое. Называть только по имени, критиковать, ругаться, дарить подарки и звонить в полночь домой. «Сото» — это все остальные, те, кто не вошёл в группу «ути», с которыми по сути японец не имеет никаких отношений.

Окружающие в вагоне метро – это «сото». Японец не связан с ними никакими долговыми обязательствами, поэтому можно с чистой совестью наступить кому-нибудь на ногу, толкнуть локтём под дых и не уступить место беременной женщине – никто и слова не скажет. Именно потому, что все остальные – «сото». Жёстко, не правда ли? На самом деле ничто человеческое японцам не чуждо и большинство ведёт себя вполне адекватно, разве что места, действительно, не всегда уступают. Но это, наверное, потому что просто спят – японское метро считается одним из наиболее спящих в мире, т.к. буквально каждый второй, кто входит в вагон и садится на сиденье, мгновенно засыпает.

Культура поклонов и извинений в Японии.
В культуре и обычаях японцев, как правило, не принято прямо выражать свои мысли и чувства – на западных варваров, говорящих, чего им хочется здесь и сейчас, японцы смотрят косо и в ответ на вопрос «Чего бы Вам хотелось, чая или кофе?» говорят «И то, и то хорошо», исключительно из боязни обидеть собеседника. Общаясь друг с другом, японцы очень многое не проговаривают вслух, как это сделали бы европейцы, это связано всё с тем же японским обычаем «не терять лица»: если сказать всё прямо и без околичностей, то этим самым вы можете поставить собеседника в неудобное положение, т.к. эту информацию он, к примеру, уже знает. А тут вы ещё раз ему её сообщаете – куда это годится? Как вы могли подумать, что собеседник не в курсе таких простых вещей? Всё, выход один – сэппуку (самоубийство) здесь и сейчас. Шутка!

Есть ли у японцев чувство юмора?

Существует мнение, что японцы не любят шутить, что чувство юмора у них, если и есть, то очень странное. Они якобы не рассказывают анекдотов и веселиться начинают лишь после изрядной порции сакэ. Но это вовсе не так! Чувство юмора в стране восходящего солнца есть! Просто этот юмор особенный, нередко способный поставить в тупик даже опытного переводчика с японского на русский.

Японский юмор — это искусство, зародившееся очень-очень давно. Носит оно название «ракуго». Под «ракуго» понимается особый эстрадный юмор, который, в свою очередь, делится на две разновидности: комический монолог и сценический диалог.
Ракуго — это потрясающе тонкий и артистичный юмор, рассказчики жанра — комедианты, каких надо поискать. Усевшись на подушки и облачившись в кимоно, они рассказывают зрителям забавные истории.

Простой веер или полотенце для рук заменяют им кучу декораций, уносят зрителя то в давний мир странствующих самураев, то в толпу острых на язык горожан, то в деревню глупых мужей и брюзгливых жен. Так когда-то проходили одноактные спектакли в совершенном японском исполнении. Представьте, лишь мгновение назад веером изображались палочки для еды, а теперь это уже чарочка сакэ или рыночные яства!

Японцы потешались на такими представлениями от души, понимая, насколько тонко отображалась в них их реальная жизнь, читая контекст меж ловких движений веера в руках рассказчика. Например, слабость человека, который по своей природе не слишком умен и поворотлив: его постоянно кто-то обманывает, он так старается казаться лучше и умнее, но все время терпит неудачи. И вот кто-то более умный, наконец, вызволяет его из очередной передряги. Да, природа японского юмора кроется в сочувствии и сопереживании.
Подобно тому, как это происходит и в других японских ремеслах, в ракуго нельзя просто прийти и выступить с забавной историей.

Японец может расслабиться и хохотать лишь в обществе того же класса. Он ожидает, что представители его круга также будут валять дурака и потешаться. Вот почему в Японии так популярны всякие телеигры и телешоу, по сценарию которых японцы охотно соглашаются делать то, что скорее напоминает самоуничижение и самоистязание.
Анекдоты все же в Японии рассказывают редко. Право на шутки принадлежит здесь мастерам этого дела — конечно, ведь шутить они учились много лет! На самом деле в Японии считают, что шутка рождается в творчестве и несет новизну, а от пересказа чужой шутки или анекдота попросту смердит.
Еще один старейший комедийный жанр Японии называется «мандзай». Мандзай подразумевает участие двух актеров:
- бокэ и
- цукоми.
Первый постоянно говорит разную сумятицу, а второй поколачивает первого и подтрунивает над ним.
Тут надо сказать, что современные шутки японцев имеют много общего с таким вот «мандзаем». Важно понять, что шутки уже начались и пора бы подыграть.

Однако, если перевести с японского на русский какую-либо контекстуальную шутку, ее смысл не всегда заставит улыбнуться нашего соотечественника.

Японцы обожают телевидение. По большей части в Японии вещают не аниме, как вы могли бы подумать, а спортивные соревнования, музыкальные концерты и разные камеди-шоу. Юмор в таких шоу, пожалуй, способен озадачить европейца, но для японцев такие темы близки и понятны. Люди оказываются в неудобных ситуациях, попадают впросак, ведут себя глупо и иногда даже страдают от боли — все это очень смешит японского телезрителя.

Молодежь же обожает розыгрыши или, как их сегодня называют, «пранки» (от английского «pranks»). Жертвами розыгрышей становятся ничего не подозревающие люди. Да, пранки популярны во многих странах, но в Японии они отличаются особой жестокостью.
Совершенно по-другому раскрывается юмор подросткового аниме. Как правило, он основан на взаимоотношениях мальчика и девочки, оказывающихся в комедийных ситуациях. Такой юмор часто носит сексуальный подтекст. Существует даже отдельный жанр для юмора аниме — «эччи».

Для русских и европейцев равнозначно странными кажутся и взрослые японцы, и японские подростки. И, наверное, это великолепно. Пока потешаются японцы, мы можем потешаться над ними!
Кстати, японцы не боятся и глобальных шуток, особенно если речь идет о продуктах питания. Забавный случай произошел в 2004 году, когда кондитерская фирма «Ямамото Буссан» выпустила торговую марку конфет под названием «Сопли Большого Будды». Служители буддийского храма тогда очень обиделись, а национальное бюро патентов было вынуждено аннулировать торговую марку.
А еще тут пьют пепси со вкусом клубники со сливками! И едят «Киткат» со вкусом васаби! И именно в Японии можно отыскать томатный шоколад. Фантазия японцев не иссякает, и это не может не радовать!

"Японский этнос подобен могучему муравейнику, принадлежность к которому для каждого муравья - основа жизнедеятельности, залог радости и удовлетворения бытием. Раствориться в группе, действовать сообща, ибо один - ничто, слиться в едином порыве... Подчеркнем, это - в крови всей нации издревле, без какой-либо насильственной идеологизации сверху. "Японское чудо" - их сверхразвитая экономика - прямой результат всего этого. Иначе говоря: им так хорошо. Так живут пчелы, муравьи, многие виды рыб и птиц. Наверное, так раньше жили раньше и мы все - повинуясь Природе. Одна из двух действующих религий страны, Синто, до сих пор благодатно питает их потребность видеть Бога в любом предмете повседневной жизни."

"Вера в реинкарнацию интегрирует человека в мир, делает его участником и наследником этого мира. Японский сад в этом сравнении является единением человека и окружающего мира."

Древняя традиция японского садового искусства в значительной мере выражает особенность мировосприятия древней японской религиисинто, согласно которой весь мир являет собой единую живую сущность и все наполняющие его элементы, включая также и человека, проникнуты единой духовной силой.
[Синто – самая жизнеутверждающая из всех религий, в ней заложено изначальное неприятие смерти.
...в основу религии синто легло поклонение природе не из страха перед ее грозными явлениями, а из чувства восхищения ею.]"

Более трехсот лет прошло с тех пор, как первые европейцы побывали в Японии, открыв тем самым западному миру новый культурный континент. Хайку, икэбана, дзэн, каратэ, харакири — прочно вошли в нашу лексику и не требуют специальных разъяснений. И вместе с тем следует признать, что, увлекаясь и подражая японцам, мы на самом деле не так уж далеко ушли в своих представлениях о Японии от фантастических рассказов Марко Поло об удивительном крае Зипангу.

Первая попытка освоения искусства Японии в рамках европейского стиля никоим образом не приблизила нас к пониманию ее духа и принципов. Так, стиль рококо, с его склонностью к интеллектуальной игре, активно включил японские фарфор, текстиль, лаки в интерьеры своих многочисленных «восточных» галерей, кабинетов, павильонов, ставших почти обязательным элементом всех европейских архитектурных ансамблей. Однако и ориентализирующие архитектура и интерьеры, и великолепные коллекции, собранные тогдашними законодателями мод, среди которых Людовик XIV, кардинал Мазарини, мадам Помпадур, Мария-Антуанетта, курфюрст Август Сильный, в целом создавали обобщенный образ Востока как воплощения любви и радости, неги и ленивой чувственности. Галантный век искал свое гривуазное отражение в зеркале японского искусства.

Поэтическая культура Японии — это тот особый мир, в котором формировались эстетические предпочтения японцев, вырабатывались нормы и правила, приемы и традиции. Практически все хрестоматийно известные сегодня примеры художественных решений так или иначе связаны с японской поэзией.
Зеркало — вещь коварная, если к нему подходить с европейскими привычками. Можно в него всматриваться пристально, можно менять позиции, а в результате увидишь большее количество своих же отражений. Так, например, можно, в сотый раз меняя интонации, рассказывать о японском доме — гениально простой конструкции, состоящей из деревянных балок и раздвижных (или съемных) картонных стен; о его открытости природе, о чистоте модульного принципа, в основе которого лежит размер соломенной циновки (татами) и который прочитывается в числовых пропорциях дома, создает его ритмическую и конструктивную основу; об идеальной «пустоте» японских интерьеров, где все вещи убираются в шкафы, которые практически сливаются со стеной (шкафы-купе, — согласно закивает читатель); о раздвижных внутренних перегородках — ширмах (фусума), позволяющих превращать многокомнатное пространство в большой просторный зал и наоборот. Все это уже на тысячи ладов повторялось в популярной и специальной литературе и, конечно же, действительно имеет место быть, но малопродуктивно для понимания принципов японского эстетического опыта. Поэтому мы пойдем другим путем, воспользовавшись знаменитым коаном Мацуо Басё, легшим в основу хрестоматийно-известного хайку «Старый пруд».

Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка,
Всплеск в тишине.

Мацуо Басе
Три столетия читающий мир размышляет над прыжком зеленой попрыгуньи, а многочисленные интерпретации на эту тему адептов дзэн обессмертили ее прыжок. В принципе, следовало бы ограничиться подсказкой этого «входа» в Японию и замолчать. Однако всплеску и наступлению озарения, проникновению в суть вещей предшествует созерцание застывшей глади пруда, полет лягушки и, конечно же, сам поэт, находящийся на берегу. Стало быть, есть некое предварительное пространство, в котором созерцание еще не нарушает «прихотливых мыслей ход» и трудно удержаться от соблазна прокомментировать нечто...
Не вдаваясь в слишком уж специальные рассуждения о приведенном выше хайку поэта, хотелось бы пояснить, чтó именно побуждает обращаться к нему, как к самому яркому воплощению японского опыта восприятия мира. С этой целью удобнее воспользоваться украинским переводом, предложенным востоковедом Е. Шелестовой, который представляется более близким к духу оригинала:

У тихому ставку – ти ба!
Шубовснуло: пірнула
Стрімко жабка.

Через украинское неподражаемое в своей искренности и простоте выражение («ти ба!») и звуковой образ действия («шубовснуло» — от «шубовсть») передается внезапность и эмоциональная сила впечатления, которое не только есть прорыв к озарению в практике дзэн, но и характерно для японского типа мировосприятия в целом.

Как показывают исследования последних лет, особенности геоклиматического континуума (ежедневно на японских островах фиксируется от трех до пяти слабых толчков, периодические землетрясения и цунами, извержения вулканов) обусловили преобладание эмоционального начала в характере японцев. Отсюда—такое настойчивое стремление к равновесию, постоянству и, одновременно, осознание содержательности изменчивого, которое мыслится как импульс, прорыв в глубины сокрытого.

Оттого так любимо поэтами-хайкаистами слово «вдруг», которое стало литературным приемом, фиксирующим миг перемещения в иную плоскость бытия. В этом смысле все явления японской художественной культуры подчиняются принципу взаимодействия и взаимодополнения противоположных начал — покоя, стабильности и изменчивости, всплеска (Инь-Ян - кивнет «продвинутый» читатель).
Всплеск зеленой жабки потому и оказал такое глобальное воздействие, что старый пруд есть воплощение неподвижности и тишины. В этом смысле японский жилой дом, система которого разрабатывалась монахами секты дзэн — идеальный образ пространства, позволяющий созерцающему уму воспринимать различные проявления мира природы, который для дзэнца есть сущность Будды. Картонные стены не препятствуют проникновению звуков из прилегающего к дому сада: шелест листвы, стук дождя...

Майские льют дожди.
Что это ? — лопнул на бочке обод ? –
Звук неясный ночной

Мацуо Басе
Белые стены, полумрак в японском интерьере, ощутимый за счет выноса крыши и слабой светопроницаемости бумаги, используемой в окнах вместо стекла, наполняют дом безмолвным диалогом света и тени, созерцание которых стало самой совершенной школой творчества. Стоит вспомнить, что само изобретение письменности на Дальнем Востоке объяснялось созерцанием теней, отбрасываемых ветвями деревьев, а появление монохромной живописи — эстетическим впечатлением одной придворной дамы, восхищенной тенью бамбука, легшей на стену в одно из полнолуний, получившем такое же бессмертие, как лягушка Басе.

Яркий лунный свет!
На циновку тень свою
Бросила сосна.

Кикаку

Вот все, чем богат я!
Легкая, словно жизнь моя,
Тыква-горлянка...

Мацуо Басе
Не менее важным фактором, определившим стиль японских интерьеров, является особое почитание бедности, что даже нашло соответствующее выражение в японском языке — ваби. Понятие ваби, по сути, — эстетическое выражение этического принципа «не быть в модном обществе своего времени». Быть бедным, не зависеть от мирских вещей — богатства, славы, репутации — и в то же время чувствовать присутствие некоего внутреннего неоценимого сокровища, находясь вне времени и общественного положения. Как замечает по этому поводу профессор Д. Судзуки, «на языке практической повседневной жизни ваби значит: довольствоваться небольшой хижиной с комнатой из двух-трех татами и тарелкой овощей...»
Созвучен этому дзэнскому понятию и даосский идеал совершенномудрого человека, который должен жить так, чтобы все его имущество помещалось в носовом платке. Поэтому «минимализм» японских интерьеров воспринимался в классическую эпоху скорее как свидетельство высокой духовной организации его хозяев. Благородная бедность, «пустота» не есть пустота в европейском смысле. Она наполняется духовной энергией человека. Этот же принцип наблюдается и в классической японской живописи: «Пустота в картине это тоже живопись, ее следует заполнить своим сердцем», — писал Тоса Мицуоки.
Вместе с тем, интерьер традиционного жилого дома как зримый образ тишины и покоя создавал идеальный фон для немногочисленных предметов, появляющихся лишь по мере необходимости и в то же время привлекающих к себе внимание. Отсюда — повышенная эстетическая нагрузка вещи.

Что вышло из руки японца
То в каждой черточке хранит
Любовь к труду, изящный вид.

К. Бальмонт
«К Японии»
К вещам японцы относились и относятся двояко. С одной стороны, буддийское учение о бренности мира исключало проблему долгого служения вещи человеку: проходят чувства, гибнут империи, как миг, проходит человеческая жизнь. Вещь в этой системе мирочувствования тоже не более чем миг. Кроме того, привязанность к вещам противоречила и даосскому идеалу «совершенномудрого», имущество которого, как мы помним, должно умещаться в носовом платке.

С другой стороны, вещь имеет и сакральное измерение. В системе синтоистских верований, она выступает в качестве синтай (тело божества) и нередко отождествляется с ее хозяином. Отсюда умение ценить красоту, старину изделия, которое, впрочем, никогда не переходило у японцев в «вещизм».
Знаменитые сокровищницы японских императоров не имеют ничего общего с пещерой Али-Бабы, гробницей Цинь Ши-хуанди, Оружейной палатой Московского Кремля и прочими вымышленными или реальными примерами материализованной идеи богатства и величия. В несметных сокровищах японских императоров — уникальные коллекции музыкальных инструментов, живописных и каллиграфических свитков.

Так, еще в XVII веке португальский миссионер Алессандро Валиньяно с удивлением отмечал в своем донесении: «...и не менее удивительно различное значение, которое они придают вещам, считающимся в их глазах сокровищами Японии, хотя нам такие вещи кажутся тривиальными и детскими; они в свою очередь считают наши ювелирные изделия никчемными... Листок бумаги с рисованной на нем птичкой или деревцем может продаваться у них за три, четыре или десять тысяч дукатов, если это работа признанного мастера, хотя, на наш взгляд, она не стоит ничего».

Итак, вещь ценна прежде всего своим эстетическим и содержательным качеством и лишь затем — материальным. Не случайно знаменитый художник XVII века Огата Корин, и сегодня считающийся «самым японским из всех когда-либо живших японских художников», будучи приглашенным на пикник эпатировал аристократическое общество тем, что достал свой завтрак упакованным не в соответствующую шкатулку, а завернутым в банановый лист, декорированный золотом.

Чтобы почувствовать всю остроту и двусмысленность этого эпизода, стоит лишь представить, как участники прогулки достают свои завтраки из роскошных шкатулок, демонстрируя их красоту и, соответственно, дороговизну, искоса поглядывая на Огата Корина — самого модного художника в Киото. Сложно сказать, чего в этом жесте было больше: эстетства или иронии. Кстати лист затем был пущен художником по реке, что придало всему эпизоду дополнительную эстетическую и философскую окраску.

Однако из множества смысловых нюансов упомянутой акции мы извлечем один, наиболее важный в контексте нашей темы. Уж если Огата Корин — выдающийся художник-декоратор своего времени, предпочел всем художественным изыскам простой банановый лист, где отделка золотом с одной стороны подчеркивает ценность и красоту природы, а с другой — нивелирует ценность золота, то очевидно, он имел в виду, что никакое искусство не может быть совершеннее природы.

Таким образом, природа мыслилась японцами как источником красоты, что во многом определило эстетические критерии, предъявляемые к предметному миру интерьера. Уже их появление в пространстве жилого дома определялось ее ритмом, поэтому в вазе - всегда цветок, соответствующий времени года; свиток в нише сервировка стола, костюм — отмечены любованием особенностями сезона.

Европейские путешественники в начале XX века с восторгом отмечали это сезонное красноречие кимоно — традиционной японской одежды: «Всякая японка из высшего класса имеет большой выбор нарядных костюмов для всякого времени года. Во время цветения персиков и вишен она носит кимоно, вышитое такими же цветами; наступало время расцвета хризантемы, — и она сейчас же меняет прежний наряд на другой — изящно расшитый хризантемами; таким образом, костюм японок — этих живых цветов — менялся соответственно цветам японской флоры».

Кроме того культ природы, поэтизация ее мотивов, явлений и форм обусловили осознание красоты природного материала, стремление выявить его сущность в конструктивной логике предмета, подчеркнуть особенности фактуры и цвета.

Чопорная простота церемоний дзен-буддизма оказала сильное влияние на японскую эстетику и японское садовое искусство, определив атмосферу изысканной утонченности наряду со строгой простотой и аскетизмом. Влияние дзен-буддизма непосредственно сказалось на развитии традиции чайных церемоний, что существенно повлияло на особенности планировки особых «чайных садов». Однако особенности японского «чайного сада», равно как и традиция самой чайной церемонии, — это уже предмет отдельной темы.

Дух чая, философия чаепития и великий чайный путь
Японская церемония

Японская мифология настолько разнообразна, что можно писать трактаты. Поэтому здесь речь пойдет в основном о ёкай - демонах.

В Японии основная религия - синтоизм, то есть, поклонение божествам (синто - Путь Богов), своего рода, язычество. Японских божеств великое
множество, всем им (ну или почти) строят храмы, есть даже божество электричества и соответствующий храм. Зачастую в буддистских храмах есть фигурки синтоистских богов.

Когда в Японию из Китая пришел буддизм, правители подумали, и решили, что все синтоистские божества - это воплощения Будды. Таким образом,
в Японии небыло религиозных войн, да и вообще, к другим религиям они терпимы и, более того, - заимствуют понравившиеся им традиции.

В японском фольклоре без бутылки саке не разберешься. Он сформировался благодаря многовековому «сотрудничеству» китайского буддизма и национального синтоизма — уникальному процессу, в ходе которого принципы одной религии дополнялись заповедями другой.

Такой синкретизм породил удивительное переплетение мифов: буддийские божества проповедовали синтоизм, а первобытное синтоистское волшебство ничуть не противоречило сложной буддийской картине мира. Чтобы понять исключительность этого явления, достаточно представить себе идола Перуна в алтаре современного православного храма.

Особенности национального мировоззрения, помноженные на буддийский мистицизм и остатки первобытных верований, сделали японских чудовищ совершенно непохожими на своих западных «коллег». Рядом с людьми и животными под красным солнцем поселились призраки — нечто вроде фей в их классическом европейском понимании, но непохожие друг на друга и с успехом заменяющие всех химер, придуманных человечеством.

Хиякки Яко, ежегодный парад призраков. На улицу в это время лучше не выходить.

Сверхъестественный ужас в японской культуре сфокусирован не на каких-то потусторонних объектах, а на иррациональной модификации привычных форм. Скелет в белом саване, горящие глаза в темноте и жуткий вой на кладбище напугают японца значительно меньше, чем смятый бумажный фонарь или странные телевизионные помехи. Почвой для таких страхов служит простая (если не сказать примитивная) картина мира.

В Японии за долгие века формирования национальной культуры сложились совершенно иные, чем в Европе, представления о страшном. Здесь вряд ли кого испугает завывающий в кладбищенской ночной тиши скелет, зато ужас вызывают вполне, казалось бы, обыденные, но таинственные вещи. Многие любители современных японских «ужастиков», вероятно, уже поняли, что имеется в виду, хотя некоторых европейцев хоррор производства Японии оставляет равнодушными.

Призраками у японцев считается не совсем то, что соответствует этому понятию в Европе. Для определения данных мифических персонажей используется слово «обакэ», образованное от глагола «бакэру», что значит «превращаться». Но это вовсе не оборотни в чистом виде, как может подумать читатель, воспитанный на европейской мифологии. Просто японская нечисть оказывается способной менять форму и содержание, когда в этом появляется нужда – такая вот у неё особенность.

Оригинальной внешностью среди японской нечисти выделяется ёкай. Ёкай – мифические существа, крайне редко встречающиеся с людьми. Они отнюдь не злобны, хотя могут при случае доставить неприятности. Ёкай приписывается проживание в северо-восточной части Японии, где их изредка встречают в тёплое время года. Обычно их изображают в виде страшненьких одноглазых созданий с длинными шеями. Ёкай в японской мифологии – аналог наших леших и домовых, которые в зависимости от ситуации могут приносить людям как пользу, так и вред.

Японская мифическая нечисть сильно отличается от европейской, но тут существуют чёткие правила, позволяющие избежать с ней контактов даже тому, кто вырос на иной мифологии. Правила очень просты и логичны: не стоит держать дома вещи, отслужившие своё, которыми вы больше не пользуетесь, чтобы они не могли обрести собственную душу и начать самостоятельную жизнь; нельзя оставаться в дороге летней ночью, чтобы не встретить кого-либо, с кем не стоит сталкиваться человеку; не принимайте подарков от незнакомых людей и будьте безукоризненно вежливы в общении с ними, ведь неизвестно, кто может скрываться под личиной незнакомца; тщательно выбирайте себе пару для совместного проживания, так как под видом милой девушки в ваш дом может войти лисица-кицунэ или иное потустороннее создание, которых в Японии буквально «пруд пруди», как становится ясно из приведённой далее классификации.

Странные и смешные мифические существа из Японии

Ёкай, аякаши - сверхестественное существо, могут быть, как добрыми, так и злыми.
Типы ёкай:
Из обакэ иногда выделяется самостоятельный класс призраков — ёкай (японская фольклорная терминология очень запутана и единой классификации попросту нет). Их главный признак — неординарный внешний вид (один глаз, длинная шея и т. д.). Ёкай напоминают русских домовых или леших. Живут эти существа в определенной местности и не ищут встречи с человеком. Ёкай могут быть как дружелюбны, так и зловредны. Они ассоциируются с огнем и северо-востоком. Зимой встречи с нечистью происходят редко.

На просторах Японии можно встретить и вполне нормальных призраков юрэй — душ, лишенных покоя. Синтоизм учит, что после смерти душа ждет совершения необходимых обрядов над телом, после чего благополучно отбывает в мир иной. С живыми родственниками покойный дух может встретиться один раз в году — в июле, во время праздника Бон.
Ёкай и самурай (художник Аотоси Мацуи).

Но если человек погиб насильственной смертью, совершил самоубийство или если обряды над его телом проведены неправильно, душа превращается в юрэй и получает возможность проникать в мир живых. Юрэй можно встретить в месте его смерти, но стремиться к этому не стоит, ведь главное занятие неупокоенных призраков — месть.

Большинство юрэй — женщины, пострадавшие от любви. Первоначально японцы полагали, что их облик неотличим от прижизненного, но вскоре традиции стали меняться, и вместо лица у призрачной дамы мог обнаружиться огромный глаз.

Самые известные на Западеюрэй—Садако («Звонок») и Каяко («Злоба»).

Райджу, зверек Рэйдена. Олицетворяет шаровую молнию. Любит прятаться у людей в пупках, поэтому суеверные японцы во время грозы спят на животах.

Абуми-гути: когда воин погибал в бою, стремена с его лошади иногда оставались на поле битвы. Там они оживали, превращаясь в странное пушистое создание, вечно ищущее своего пропавшего хозяина.

Абура-акаго: души торговцев, которые при жизни сбывали масло, украденное из светильников у придорожных святынь. Влетают в комнату сгустками огня и превращаются в младенца, который высасывает все масло из лампы, после чего улетают прочь.

Адзуки-араи: маленький старичок или старушка, моющий бобы в горных речках. Поет угрожающие песни («Намыть ли мне бобов или съесть кого-нибудь?»), но на самом деле пуглив и безобиден.

Адзуки-араи. В Азии бобы адзуки всегда варились с сахаром и были чем-то вроде конфет.

Ака-намэ: «слизывающий грязь» появляется в тех банях, где давно не было уборки. Как следует из его названия, питается антисанитарией. Его появление быстро воспитывает у людей привычку убираться за собой в помывочных комнатах. Его родич — длинноногий тэньё-намэ — облизывает грязные потолки.

Ама-но-дзако: родилась из ярости бога грома Сусаноо. Уродлива, обладает прочными зубами, перекусывающими сталь. Умеет быстро перелетать на большие расстояния.

Ама-но-дзаку: древний демон упрямства и порока. Читает мысли людей, заставляет их поступать так, что задуманные планы совершаются с точностью до наоборот. В одной из сказок съел принцессу, надел на себя ее кожу и попытался в таком виде выйти замуж, но был разоблачен и убит.

Амэ-фури-кодзо: дух дождя. Предстает в виде ребенка, накрытого старым зонтом и несущего в руках бумажный фонарь. Любит плескаться в лужах. Безобиден.

Ами-кири: летом в Японии много комаров и призраков. Один из них, выглядящий, как помесь птицы, змеи и лобстера, обожает рвать москитные сетки, а также рыбацкие снасти и сушащееся белье.

Ака-намэ. Язык до ванной доведет.

Ао-андон: в эпоху Эдо люди часто собирались в комнате, зажигали большой синий фонарь с сотней свечей и начинали рассказывать друг другу страшные истории. В финале каждой из них тушилась одна свеча. После сотой истории свет угасал полностью и появлялся ао-андон.

Ао-бодзу: циклоп-коротышка, живущий в молодой пшенице и утаскивающий туда детей.

Ао-ниобо: людоедка, живущая в руинах императорского дворца. При жизни была фрейлиной. Отличается черными зубами и бритыми бровями.

Ао-саги-би: аналог Жар-птицы: цапля с огненными глазами и белыми светящимися перьями.

Аси-магари: призрачная енотовидная собака. По ночам обвивает ноги путников хвостом. На ощупь ее шерсть — как сырой хлопок.

Аякаси: морской змей длиной около двух километров. Иногда проплывает над лодками, образуя телом арку. Это может длиться несколько дней, на протяжении которых люди в лодке заняты вычерпыванием слизи, обильно сочащейся с чудовища.

Бакэ-дзори: старый сандаль, за которым плохо ухаживают. Бегает по дому и распевает глупые песенки.

Бакэ-кудзира — скелет кита, сопровождаемый странными рыбами и зловещими птицами. Неуязвим для гарпунов.

Бакэ-нэко: если кошку кормить в одном и том же месте 13 лет, она превратится в кровожадного оборотня. Бакэ-нэко может быть настолько огромным, что не пролезет в дом, а вместо этого будет шарить по нему лапами, выискивая людей, как мышей в норе. Иногда оборотень принимает облик человека.

Известна история о том, как в одном доме пропала кошка. Одновременно с этим стало меняться поведение матери семейства: она сторонилась людей и ела, закрывшись в комнате. Когда домочадцы решили подсмотреть за ней, то обнаружили жуткого гуманоидного монстра. Хозяин дома убил его, и через день та вновь превратилась в пропавшую кошку. Под татами на полу обнаружились кости матери, обглоданные дочиста.

Кошки в Японии ассоциировались со смертью. Поэтому люди с большим подозрением относились к кошкам умерших хозяев. Эти животные могли стать каса, крадущими трупы, или двухвостыми нэко-мата, играющими мертвыми телами, как куклами. Во избежание такой беды котятам нужно купировать хвосты (чтобы они не раздваивались), а кошку покойника следует надежно запереть.

Образ кошки далеко не всегда был мрачен. Фарфоровые статуэтки манэки-нэко приносят успех хозяевам магазинов. Во время грозы кошка отвела богача от дерева, в которое должна была ударить молния, после чего тот стал покровительствовать храму. Кошка одной гейши не пускала хозяйку в уборную, где спряталась змея. Наконец, кошки часто принимали облик людей и становились женами одиноких мужчин либо детьми бездетных пар.

Баку. Вам — спокойной ночи. Ему — приятного аппетита. Баку: китайская химера с телом медведя, хоботом слона, глазами носорога, хвостом коровы, лапами тигра и пятнистой шкурой. Питается снами. Если вы видите дурной сон, следует воззвать к баку, и он поглотит его вместе со всеми предвещенными бедами.


Karakasa-obake - Каса-обакэ. Бумажный зонтик Wagasa — один из узнаваемых символов Поднебесной. Его делают из особого вида бумаги washi и бамбука take. Вообще, в Японию зонтик попал из Китая и имел множество разновидностей. Зонтик из шелка имел называние kinugasa, из бумаги — karakasa. Считалось, что он мог охранять своего владельца от злых сил. Массовое производство бумажных зонтиков началось в периода Kamakura (Kamakura Jidai, 1185–1333 года), а особую популярность они приобрели в период Эдо, благодаря художникам-иллюстраторам, потому что японский народный фольклор не знает никаких сказок, легенд или быличек про это существо.


Зато картинок, иллюстраций, манга и аниме с участием караса - обакэ просто не перечесть. Причиной тому — добродушный характер и его запоминающийся облик: подпрыгивающий на одной ноге старый бумажный зонтик с одним глазом и длинным высунутым языком. Это классический облик, придуманный Шигеру Мизуки. До него облик каса-обакэ был более вариативен — иногда добавлялись две руки, или говорили о его двух глазах, двух ногах.



Сиримэ по праву можно отдать лавры первенства за звание самого странного существа родом из японских легенд. Такое могло появиться только в Японии и нигде больше.
Сиримэ - это екай, т. е. демон. Отличается он своеобразной физиологией, так как у него вместо анального отверстия находится глаз. Странное создание. Очень странное. Это эксгибиционист.

Об этом создании есть только один вариант легенды: некий самурай ночью ехал в Киото и вдруг услышал, что кто-то рядом просит о помощи. Когда воин обернулся, он увидел голого человека. Затем этот человек продемонстрировал ему свой зад. К великому удивлению самурая из зада человека на него уставился огромный глаз. От такого зрелища храбрый самурай в ужасе сбежал от этого неприличного существа.

Камэоса – это такая неразменная бутылка сакэ. Аналогом в русской мифологии может служить скатерть-самобранка, только та производит из ничего пищу, а эта – алкоголь. О том, как превратить обычную бутылку с сакэ в камэоса, мифы умалчивают. Судя по всему, это не может быть первая попавшаяся бутылка – она должна быть старинной.

Рокурокуби - это вид японского йокаи, что в переводе означает «заколдованный призрак». Обычно они появляются при восходе и заходе солнца. Рокурокуби обитают во всех областях Японии, как в больших и маленьких городах, так и в маленьких деревеньках. Эти существа - одни из самых удивительных в японском фольклоре.
Днём они живут как обычные люди, но ночью их шеи вытягиваются, как садовые шланги, а головы отделяются от тела и летают сами по себе. Даже когда голова находится далеко от тела, рокурокуби могут говорить. Днём у рокурокуби обычное лицо, но когда голова отделяется от тела, лицо превращается в отвратительную физиономию великана-людоеда. Тело рокурокуби, даже если оно без головы, можно опознать по нескольким красным буквам у основания шеи.

Иногда они просто проказничают, пугая людей, оказавшихся на улице поздно вечером. Но среди них бывают и злодеи, которые охотятся на людей, высасывают из них кровь и даже съедают их. Некоторые люди спят и не осознают, что происходит, но они могут и не проснуться. Иногда им видятся странные сны, будто они смотрят на мир с большой высоты или под странным углом.
Считается, что в этих монстров превратились люди, которые не следовали учению буддизма. Некоторые из этих существ показывают себя только злым людям или не соблюдающим религиозные заповеди. Другие стараются быть незаметными и позволяют видеть себя только тем людям, рассказам которых не поверят, например пьяницам или глупцам. Рокурокуби днём могут вести обычную жизнь, вступать в брак и иметь детей. Мужья или жёны узнают, кто их супруги, если случайно проснутся и увидят их голову высоко над подоконником или над дверным проёмом.
Рассказывают о бывшем самурае, который стал монахом и путешествовал по всей стране. Однажды вечером его пригласили переночевать в хижине. Ночью он проснулся от жажды и был потрясён, когда обнаружил в комнате пять безголовых тел рокурокуби. Однако он был смелым человеком и не растерялся, а начал действовать. Он знал, что этих существ можно убить, спрятав тело, чтобы голова не смогла вернуться на своё место. Он видел, как одна потерявшаяся голова три раза подпрыгнула на полу, а затем умерла.

Ками-кири — дух с клешнями, нападающий на людей в ванных комнатах и срезающий их волосы под корень. Иногда таким образом он пытается воспрепятствовать брачному союзу человека с животным или духом.
Дзёре-гумо — днем выглядит как симпатичная девушка, а ночью превращается в паукообразного монстра, расставляющего сети на людей.


Ину-гами — если привязать голодную собаку, поставить перед ней миску с едой так, чтобы она не могла до нее дотянуться, а когда животное достигнет высшей точки исступления, отрубить ему голову, то получится ину-гами — жестокий дух, которого можно натравливать на своих врагов. Ину-гами очень опасен и может наброситься на своегохозяина.



Кама-итачи — если вы попали в бурю, а после обнаружили на теле странные порезы — это работа кама-итачи, штормового горностая с длинными когтями.
Иппон-датара— дух кузнеца с одной ногой и одним глазом.

Каппа (касамбо) — японский водяной. Согласно поверьям, он небольшого роста, пучеглазый, покрыт чешуей, а между пальцами у него перепонки. На голове каппа, напоминающей голову обезьяны, небольшой пучок волос, посреди которого ямка, наполненная водой. И если вода выльется в то время, когда каппа находится на суше, он потеряет всю свою силу. Самое главное удовольствие для каппа — вызвать драться один на один какого-нибудь человека, и несчастный, получивший такой вызов, не может отказаться.

Хотя каппа злобен и задирист, иногда он бывает и сверхвежливым. Прохожий, получивший безапелляционный вызов, отвешивает каппа глубокий поклон. Галантный каппа отвечает поклоном, и когда он склоняет голову, дающая силу жидкость вытекает из ямки на голове, и он становится слабым — вся его воинственность тут же исчезает.

Победить каппа так же плохо, как и быть побежденным им, потому что после недолгого наслаждения славой победителя человек начинает чахнуть. У каппа склонности вампира, он подбирается к людям в воде во время купания в озере или реке и высасывает у них кровь. В некоторых частях Японии говорят, что каппа требует две жертвы в год. Когда люди выходят из воды, их кожа бледнеет, и они умирают от страшных болезней.

Кидзимуна — духи старых деревьев. Мелкие, величиной с человеческого младенца, существа с большими шарообразными головами, полностью покрытые шерстью. Не кровожадны – питаются рыбой и крабами. Однако склонны к проказам – если вы поздно вечером идете по дороге с фонарем, могут похитить из него огонь и скрыться. Разозлить их можно только одной вещью — осьминогом.


Нингё — японская русалка — гибрид обезьяны и карпа. Мясо очень вкусно. Отведав его, можно продлить свою жизнь на многие сотни лет. Если нингё заплачет, то превратится в человека. В японском фольклоре считается, что они бессмертны.

Ноппэра-бо — безликий дух, с виду вполне человекоподобный, но не имеющий своего лица. Сам по себе нопэрапон не агрессивен. Но ужас того, кто имел несчастье познакомиться с ноперапоном, безграничен. Вместо лица у нопэрапона гладкая как лист кожа, его лицо похоже на гладко-лиловый пузырь, или на яйцо, или на волдырь после ожога. Поэтому нопэрапон вынужден воровать чужие лица.

Нури-ботокэ — если плохо ухаживать за домашним буддийским алтарем, то в нем заведется призрак, похожий на чернокожего Будду с рыбьим хвостом и вывалившимися глазами. Каждый раз, когда нерадивый верующий захочет помолиться, его будет встречать это страшилище.

Они — разноцветные демоны — нечто вроде европейских троллей или огров. Агрессивны и злы. Сражаются железными дубинами. Отпугиваются запахом жженых сардин, однако сегодня в Японии для этого принято подбрасывать бобы (которые они почему-то ненавидят, приговаривая: "Они — уходи, счастье — приходи!".


Сунэ-косури — пушистые зверьки, кидающиеся спешащим людям под ноги и заставляющие их спотыкаться.
Та-нага — длиннорукий народ Японии, вступивший в симбиоз с аси-нага (длинноногими людьми). Первые сели на плечи вторым и стали жить вместе, как единый организм. Нынче этих гигантов уже не встретишь.

Тан-тан-тануки
Барсук-барсук-барсук-собака развесила мошонку
Ветра нет, а она все равно колеблется
Эту песню японские дети знают лучше чем гимн своей страны.
Японские гравюры очень детально показывают разные виды применения такой анатомической особенности.
Мошонку тануки используют как рюкзаки, сети, зонтики от дождя, и даже как оружие в случае борьбы.

Тануки — боротни-барсуки (либо енотовидные собаки), приносящие счастье. Количество счастья прямо пропорционально размеру барсучьей мошонки. Тануки умеют раздувать ее до невероятных размеров (спать на ней, укрываться ею от дождя), либо даже превращать эту часть тела в дом. Единственный способ проверить подлинность жилища барсука — уронить на пол горящий уголек. Правда, счастья после этого поступка вам уже не видать.

Статуи тануки чаще всего обитают около японских храмов, вывесив свои увесистые мошонки (приносящие удачу), и ухватившись за чашечку саке, за которую они никогда не уплатят.
Тануки известны своими перевоплощениями: они часто дурачили монахов, превращаясь в котелки или чайники.
В основном они совершенно безобидны, за исключением одного инцидента, когда они дружно забили дубинкой старую женщину, дабы сварить "суп из старухи".

Тэнгу (буквально «Небесная собака») — существо из японской мифологии. В японской мифологии тэнгу тератологическое существо; представляется в облике мужчины высокого роста с красным лицом, длинным носом, иногда с крыльями. Тэнгу очень часто носит одежду горного отшельника, он наделён огромной силой.

Тэнгу любит чистоту, не терпит близости людей, морочит путников в горах, лесорубов, пугает их громовым хохотом, или изображая треск срубленных деревьев. По народным поверьям, после смерти злой или гордый человек может превратиться в тэнгу.

Тэнгу приписывают экстраординарные физические способности и навыки владения холодным оружием. Изредка они служат наставниками в искусстве войны и стратегии людям, которых считают достойными. Также благородные тэнгу выступают защитниками святых людей и храмов. Однако чаще тэнгу — это злобные насмешливые существа, стремящиеся всякий раз навредить людям. Это жестокие обманщики, вызывающие пожары, подстрекающие к войнам, а также похищающие маленьких детей и драконов.

Тэнгу терпеть не могут высокомерия, предубеждения и тщеславия, особенно когда речь идет о буддистских священниках и самураях.
Вера в тэнгу была настолько сильна, что даже в 1860 году правительство Японии отправляло им официальное прошение освободить провинции, через которые проезжал сёгун.

Фута-куси-онна — вечно голодный призрак женщины с дополнительным ртом на затылке, японский вариант Тантала. Второй рот источает ругательства и пользуется волосами как щупальцами, воруя у женщины еду. По одной из легенд, это проклятье было наложено на злую мачеху, лишавшую приемных детей пищи.

Фунаюрэй — призраки утонувших моряков. Подплывают к кораблям и просят черпак. Если дать — утопят корабль, залив его водой.

Хаку-таку (бай-дзэ) — мудрое и доброе существо с девятью глазами и шестью рогами. Владеет человеческой речью. Однажды бай-дзэ попал в плен к великому императору Хуан Ди и в обмен за свободу выдал ему всю подноготную о своих родичах (11520 видах волшебных существ). Император приказал записать показания, но до нашего времени этот бестиарий, к сожалению, не дошел.

Хари-онаго —известная также как хари-онна (в буквальном переводе - "колючая женщина"), выходит на охоту исключительно в поисках молоденьких и симпатичных юношей... вот только отнюдь не для того, чтобы отправиться с ними на свидание! людоедка с мощной копной "живых" волос, каждый из которых оканчивается острым крюком. Обитает на дорогах. Встретив путника, весело смеется. Если кто-то рассмеется в ответ, хари-онаго пускает в ход волосы.

Хито-дама — частицы души человека, покидающие его тело незадолго перед смертью в виде сгустков пламени. Улетают они недалеко и падают на землю, оставляя слизистый след.

Хитоцумэ-кодзо — призрак в облике маленького десятилетнего мальчика — лысого и одноглазого. Безобиден, но шаловлив. Любит пугать людей. Иногда может насылать болезни. Для отваживания этого духа нужно повесить около двери корзину. Увидев в ней множество отверстий, маленький циклоп примет их за глаза и убежит, пристыженный тем, что у него только один.

Хоко — дух камфорного дерева. Выглядит как собака с человеческим лицом. Древние хроники утверждают, что если срубить камфорное дерево, из его ствола выйдет хоко, которого можно изжарить и съесть. Мясо его очень вкусно. Употребление призраков в пищу — уникальная особенность японской мифологии.

Юки-она — в переводе означает снежная женщина. Бледная дама, обитающая в снегу и замораживающая людей своим ледяным дыханием.

Кицунэ - лисы. Лиса-оборотень, популярный персонаж романтических сказок. Часто обращается в девушку и заводит семьи с людьми. Любит воровать и жульничать. С возрастом у лис вырастают дополнительные хвосты (их количество может доходить до девяти). Магия кицунэ не действует на монахов-даосов.

Кицунэ связаны как с синтоистскими, так и с буддийскими верованиями. В синто кицунэ ассоциируются с Инари, божеством-покровителем рисовых полей и предпринимательства. Изначально лисы были посланниками (цукай) этого божества, но сейчас разница между ними настолько размылась, что Инари сам иногда изображается в виде лисы. В буддизме они получили известность благодаря популярной в IX—X веках в Японии школе тайного буддизма Сингон, одно из главных божеств которого, Дакини, изображалось ездящим по небу верхом на лисе.
У кицунэ может быть до девяти хвостов. В целом, считается, что чем старше и сильнее лиса, тем больше у неё хвостов. Некоторые источники утверждают даже, что кицунэ отращивает дополнительный хвост каждые сотню или тысячу лет своей жизни. Однако, лисы, встречающиеся в сказках, почти всегда обладают одним, пятью, или девятью хвостами.
Когда кицунэ получают девять хвостов, их мех становится серебристым, белым, или золотым. Эти кюби но кицунэ («девятихвостые лисицы») получает силу бесконечной проницательности.

В некоторых историях кицунэ испытывают сложности с прятанием своего хвоста в человеческом обличье (обычно лисы в таких историях имеют всего один хвост, что может быть указанием на слабость и неопытность лисы). Внимательный герой может разоблачить обернувшуюся человеком пьяную или неосторожную лису, разглядев сквозь одежду её хвост.

В японском фольклоре кицунэ часто описываются обманщиками, иногда при этом очень злыми. Кицунэ-обманщик используют свои магические силы для шалостей: те, что показываются в благожелательном свете, стремятся выбирать своими целями слишком гордых самураев, жадных купцов и хвастливых людей, в то время как более жестокие кицунэ стремятся мучить бедных торговцев, фермеров и буддийских монахов.
Ещё кицунэ часто описывают как любовниц. В подобных историях обычно присутствует юный мужчина и кицунэ, принявшая вид женщины.

Иногда кицунэ приписывается роль соблазнительницы, но часто подобные истории скорее романтические. В таких историях юный мужчина обычно женится на красавице (не зная, что это лиса) и придаёт большое значение её преданности. Во многих таких историях присутствует трагический элемент: они заканчиваются обнаружением лисьей сущности, после чего кицунэ должна покинуть своего мужа.
Самая старая из известных историй о жёнах-лисицах, которая даёт фольклорную этимологию слова «кицунэ», в этом смысле является исключением. Здесь лиса принимает вид женщины и выходит замуж за мужчину, после чего эти двое, проведя нескольких счастливых лет вместе, заводят нескольких детей.

Её лисья сущность неожиданно открывается, когда в присутствии многих свидетелей она пугается собаки, и, чтобы спрятаться, принимает свой истинный облик. Кицунэ готовится уйти из дома, но муж останавливает её, говоря: «Теперь, когда мы были несколько лет вместе и ты дала мне нескольких детей, я не могу просто забыть тебя. Пожалуйста, пойдём и поспим». Лиса соглашается, и с тех пор возвращается к своему мужу каждую ночь в образе женщины, уходя наутро в образе лисы. После этого её стали называть кицунэ — потому что в классическом японском кицу-нэ означает «пойдём и поспим», в то время как ки-цунэ означает «всегда приходящая».

Потомству браков между людьми и кицунэ обычно приписывают особенные физические и/или сверхъестественные свойства. Конкретная природа этих свойств, однако, сильно меняется от одного источника к другому. Среди тех, у кого, как считалось, есть подобные экстраординарные возможности — известный оммёдзи Абэ-но Сэймэй, который был ханъё (полудемоном), сыном человека и кицунэ.
Дождь, падающий среди ясного неба, иногда называют кицунэ-но ёмэири, или «свадьба кицунэ».

Берегите Природу, которая вас окружает, вслушивайтесь в нее и бейтесь в одном пульсе с нею. Служите ей — и совершайте те ритуалы, которые этой Природе угодны. Чтобы было интересно — и вам, и ей.
Но при всей своей любви к европейским вещам японцы по-прежнему ходят в синтоисткие и буддистские храмы, отправляют культы по древним традициям, читают свои сказки и легенды, а ещё сохраняют храмы и уголки природы посреди мегаполисов, и животных, и традиции. И это замечательно!



bookworm-e-library.blogspot.de, 5dreal.com, nihongo.aikidoka.ru, globalanime.ru, wikipedia.org,stranamam.ru,astranavt.blogspot.com, dreamworlds.ru, miuki.info, e-janaika.net,mishajp.livejournal.com, moth-prince.diary.ru, leit.ru