Воспоминания о море
Емy – 6 лет.
Он сидит, ждет маму и растирает по щекам слезы.
— Чего ты ревешь?
— Учительница сказала, перерисовать, а то двойку поставит.
— А что рисовали-то?
— Воспоминания о лете.
Он достает из портфеля альбомный лист, весь густо закрашенный…
черным, с небольшими синими и кое-где желтыми проблесками.
— А о чем же эти твoи воспоминания? – в некоем смущении спрашиваю я.
— О море! – Уверенно поясняет он недогадливой тетеньке.
Мы на море летом ездили. На чер-р-рное!
Так и произнес, раскатисто, как дети стррррашные истории друг другу рассказывают.
— Что, оно и вправду такое черное? – пользуясь случаем, интересуюсь я,
— Не, только ночью.
Днем оно, как небо – синее, или голубое, или серое.
Зеленое даже бывало иногда или розовое…
А ночью – да, черное.
Слезы высохли.
Он сидит со своим рисунком в руках, и мы в две пары глаз всматриваемся в эту черноту.
— А знаешь, как мой рисунок называется?
— «Воспоминания о лете», «Черное море»… – пробую угадать я.
— Ну, нееет… — он даже засмеялся, видно – от стандартности моих вариантов
Рисунок называется: «Лунные зайчики»!
Ну, вы понимаете, да?
Я уже было открываю рот, чтоб спросить, но он меня опережает:
— Видишь, желтый свет на поверхности?
Это – луна отражается.
Если с берега смотреть, то как будто дорога желтая получается.
Ее так и называют – «лунная дорожка».
Это мне папа сказал.
Мы с ним ночью в поход на море ходили, чтоб черное море увидеть и лунную дорожку посмотреть…
Ситуация прояснилась, нo вопросы у меня еще остаются:
— Но у тебя же тут не дорожка, или я что-то не увидела?
— Да, правильно, не дорожка… — вздыхает он, — по черному никак желтый карандаш не рисует, не видно его совсем.
Я-то хотел дорожку…
Но потом решил, что просто будут желтые лунные зайчики.
Как солнечные.
Видишь – вот, и вот, и вот…
Он водит пальцем по черной глади моря, показывая мне места,
где ему удалось среди темных штрихов зарисовать хоть немного желтым.
— А где же луна?
Он повернулся ко мне, положил рисунок горизонтально на свою ладонь и, подняв указательный палец другой руки вверх,
очень серьезно сказал:
— А луна – наверху.