|
Главный Кинооператор
Любитель
Регистрация: 21.11.2015
Сообщения: 280
Репутация:  929 
|
Хозяин Мартына, дед Егор, умер прошлой осенью, просто лёг и не проснулся. Соседи похоронили как полагается: с деревенским батюшкой, караваем, сороковиной. А Мартын тогда сел у двери и неделю не отходил никуда. Люди приносили ему еду, клали в миску, а он не ел. Он смотрел на дверь и ждал.
Потом, понемногу, стал выходить, но не как прежде: не рыскал по деревне, не встречал детей из школы, не гонял кур у соседей. Просто ходил, словно проверял не вернулся ли дед. Ветер выдувал запах Егора со старых вещей, и Мартын замирал у ведра, где валялась шапка, выцветшая, пахнущая табаком и сеном. Он ложился рядом и дремал, уткнувшись носом в ткань.
Осень ушла. Пришла зима. Мартын жил один. Люди кормили, пытались забрать, но он не шёл. Даже когда было минус двадцать, и снег по колено, он оставался.
Весной в деревню приехала Таня - внучка деда Егора. Городская, с ноутбуком, но в душе всё та же девчонка, которая пятнадцать лет назад заплетала Мартыну хвостик из шерсти и прятала в будке кукурузу. Она плакала, когда узнала, что деда нет, и долго сидела на крыльце, обняв собаку. Мартын не вилял хвостом, он просто дышал — медленно, тяжело, как будто тоже вспоминал.
Таня осталась. Сначала на неделю. Потом — на всё лето. Огородила двор, подлатала крышу. А Мартын стал оживать. Иногда, когда Таня работала за компьютером, он приносил ей палку, иногда — просто ложился у ног и смотрелт так, как умеют смотреть только старые псы, которым больше не надо ничего, кроме тепла рядом.
В конце лета Таня решила: остаётся насовсем.
— Хватит мне города, — сказала она собаке. — Тут всё настоящее. Тут — ты.
Мартын ничего не ответил. Он просто положил морду ей на колени, и спокойно тихо дышал, как будто, наконец, дождался.
Сентябрь в деревне был особенный. Воздух уже не летний — пахло землёй, яблоками, дымом из первых печей. В окна стучал дождь, но не торопливо, а с расстановкой, будто проверяя: готов ли ты к долгим вечерам и чаю с вареньем.
Мартын не бегал — годы брали своё, он стал хромать. Передняя лапа, старая травма, снова дала о себе знать. Таня мазала чем-то из аптеки, укутывала, гладила. Он терпел — не скалился, не скулил. Только иногда, когда думал, что никто не видит, поджимал лапу и ложился ближе к печке.
Она много говорила с ним, не по-собачьи, а по-человечески как с равным:
о деде; о школе, которую бросила; О парне из города, с которым не сложилось; о страхе быть одной. Мартын слушал, иногда вздыхал. И в этом вздохе Таня слышала больше, чем в словах: поддержку, молчаливое "я здесь".
Однажды она вышла во двор рано утром. В воздухе висел иней, земля скрипела под ногами. А Мартын не вышел, спокойно лежал в своей будке, будто спал, только не дышал. Таня не кричала, не плакала. Села рядом, лровела рукой по еще теплой шерсти.
— Спасибо, — сказала она. — За то, что дождался.
Похоронили Мартына за огородом, где раньше цвела бузина и дед Егор сажал картошку. Таня вырезала табличку: "Мартын. Верный."
А потом долго сидела на крылечке, слушая, как воет ветер, но не тоскливо, спокойно, будто сам старый пёс прошёл по тропинке и оглянулся в последний раз.
На следующий день она начала строить новый забор и будку.
— Тут будет жить кто-то ещё, — сказала она вслух. — Но не вместо тебя, а благодаря тебе.
И в тот вечер, у калитки, появился щенок - рыжий, как закат. Дрожал, но не убегал. Таня присела и ласково спросила:
— Ну что, друг? Пойдём? — и открыла ворота.
Щенок вошёл.
Инна
________________ |