Сид Чарисс была величайшей танцовщицей из кино. Она смогла объединить совершенно разные стили двух великих танцоров Фреда Астера и Джина Келли. Чарисс училась на балерину и даже танцевала в Ballet Russes, когда была молодой девушкой. Балет стал основой ее прочной техники, но когда она танцевала чистый балет на экране, чего-то не хватало; пытаясь быть слишком правильной для балета, Чарисс выглядела слишком высокой, слишком длинноногой. Но дайте ей что-нибудь джазовое, что-нибудь современное, что-нибудь из пятидесятых, и она будет делать со своим телом вещи, которые трудно описать, не говоря уже о том, чтобы понять.
Чарисс родилась в Туле Финкли в Амарилло, штат Техас, и имя «Сид» досталось ей от брата, который в детстве называл ее «Сид» вместо «сестра», а «Чарисс» — от ее первого мужа, танцора по имени Нико. «Сид Чарисс» было фантастическим именем для нее: оно звучит как переулки, усыпанные цветными лентами, смесь мужества и изысканного стиля. MGM подписали с ней контракт в сороковые годы, сгладив ее техасский акцент и обеспечив ей полный уход. Эта ранняя подготовка проявилась в жесткой, тревожной прямоте ее актерской игры; Полин Кейл однажды пошутила, что в «Театральном фургоне» (1953) это звучало так, как будто Чарисс «заучила свои реплики фонетически», и это недалеко от истины. Чарисс, казалось, беспокоилась, что Техас каким-то образом проявится в ее голосе, и она очень неуютно себя чувствует во время диалогов в «Театральном фургоне» и своих ранних фильмах. Однако к моменту выхода фильма «Всегда хорошая погода» (1955) ее игра становится вполне приемлемой, хотя и не идет ни в какое сравнение с ее танцевальным номером в стиле «динь-динь» с боксерами на ринге.
Есть пять основных фильмов Сид Чарисс. Первый — «Поющие под дождем» (1952), где она появляется с прической Луизы Брукс в финальном большом номере. Сначала мы видим ее стройную ногу крупным планом. Затем камера движется вверх по ее ноге и движется, движется и движется. Это женщина с ногами в течение многих дней, и после того, как мы наконец добираемся до ее туловища, камера движется вверх, и мы видим, что у нее лицо, которое кажется жестким и влажным с ненасытным сексуальным аппетитом. Чарисс была всего пять футов семь дюймов, но невероятная длина ее ног и рук делала ее похожей на амазонку, существо из другого мира. Бёдрами она наслаждала, используя их чувственную амплитуды для эротического эффекта, хитро скользя по ноге Джина Келли на пол, «плохая женщина», о которой можно мечтать.
Вторым важным моментом является The Band Wagon ,где она переходит на территорию определённой Королевы Мурашек в двух главных танцах с Фредом Астером, «Dancing in the Dark», лирическом романтическом номере, и расширенном номере «Girl Hunt», пародии на «концептуальные» балеты Келли; эти два номера являются самым явным билетом Шарисс в бессмертие. Во время «Girl Hunt», когда Астер заходит в заведение и видит Шарисс, сидящую в баре, она колеблется ровно столько времени, сколько нужно, прежде чем снять свой зеленоватый плащ и показать самое красное, чёрт возьми, алое женское платье в истории кино с непримиримыми маленькими кисточками, свисающими с её прекрасной груди. Когда музыка ускоряется, мы оказываемся на своего рода нейтральной территории: я действительно не знаю, как Шарисс делает то, что она здесь делает. Часть магии, конечно, заключается в ее технических навыках, но огромная ее часть исходит от нее, и это связано с своего рода насмешливой, но остроумной сексуальностью, которая на самом деле заставляет ледяного Астера выглядеть похотливым в ответ. На пике их пульсирующего взаимодействия «мы серьезно?» Чарисс протягивает свои эпические ноги Астеру под пять звуков трубы: один, два, три, четыре, пять, и на пятом такте она поворачивается. Затем, один, два, три, четыре, пять, и на этом решающем пятом такте она откидывает всю верхнюю часть тела назад в такт ритму. Это, может быть, математика или танец. Но то, как она откидывает голову назад на этом втором такте из пяти, вполне возможно, самый захватывающий момент в истории кино.
Когда наблюдаешь, как они танцуют друг с другом, то внезапно чувствуешь с полной уверенностью, что жизнь не может быть совершенно бессмысленной, если что-то вроде Фреда Астера и Сид Чарисс, танцующих вместе, было создано и все еще существует. И под этим подразумеваются бесконечные ноги Чарисс, сходящиеся в точку в такт музыке, линию ее тела, когда ее руки делают свои игривые, часто вызывающие и всегда искренние движения в воздухе. Сид Чарисс нет!! А в памяти тело, которое двигалось так, как никто другой, больше не будет совершать никаких движений. Но ее танцы отрицают ее смерть более звучно, чем любая книга стихов, любой возвышенный роман, любая галерея картин. На экране она всегда будет двигаться, как в прямом, так и в переносном смысле, и это должно что-то значить.