Бальзак держит свое сердце

Кофе превращает прекраснейшие стенки желудка в подстегиваемую скаковую лошадь;
они воспаляются; искры пронизывают все тело, вплоть до мозга.
Всё приходит в движение: мысли начинают перестраиваться,
подобно батальонам Великой армии на поле битвы, и битва разгорается.
Воспоминания идут походным шагом с развернутыми знаменами,
легкая кавалерия сравнений мчится стремительным галопом;
артиллерия логики спешит с орудийной прислугой и снарядами; остроты наступают цепью, как стрелки.
Книга входит в строй, сердце писателя выходит из строя.

Оноре де Бальзак считается главным трудоголиком французской литературы.
Он работал по пятнадцать часов в сутки и выпускал по три-четыре романа в год.
Положив себя на алтарь литературы, он отказывался от многих радостей жизни.
Но не от кофе.
Кофе стал для него главным стимулятором.
О количестве выпитого Бальзаком кофе ходят легенды.
Самая распространенная (и очевидно завышенная) цифра — фантастические 50 чашек кофе в день.
Более осторожные биографы писателя полагают, что за всю жизнь Бальзак выпил около 50 000 чашек — по 3–4 в день.
По воспоминаниям других очевидцев, Бальзак сокращал свой кофейный рацион до трех чашек,
только когда становилось совсем невмоготу — в желудке кололо, жилы набухали, лицо приобретало землистый оттенок.
Бывало, что Бальзак не мог оторваться от работы даже для приготовления любимого напитка.
И тогда Бальзак просто зачерпывал горсть зерен и разгрызал их, не давая себе уснуть.
За неделю тяжелой работы он мог уговорить полкило зерен.
На правильно приготовленном кофе Бальзак мог работать без сна по двое суток.

«Кофе — вот черная нефть, вновь и вновь приводящая в движение этот фантастический робот,
и поэтому для Бальзака, который дорожит только своим творчеством,
кофе важнее, чем еда, сон, чем любое другое наслаждение» (Стефен Цвейг).

Бальзак просто не мог не работать и писал, пока перо само не выпадало из ослабевшей руки.
Если бы не могучее здоровье, Бальзак не дожил бы до 51 года.
Сумей Бальзак отказаться от кофейной зависимости, он наверняка прожил бы дольше.
Но человечеству это стоило бы двадцати четырех томов его сочинений,
которые пропитаны не чернилами, а крепчайшим кофе.