Как немецкое кино потрясало мир.Берлин и кино — вещи неразделимые.
Берлин периода Веймарской республики был творческой лабораторией мирового кино. И флюиды не испарились бесследно. Без Берлина не было бы Голливуда.
Какое отношение имеет к Веймару фильм американского режиссера Джона Форда о забастовке горняков, снятый в 1941 году? И почему на Берлинале показывают шедевр Билли Уайлдера "В джазе только девушки", причем в ретроспективе под названием "Weimar Touch", что в переводе означает "прикосновение Веймара"?
Ответ прост. Посвященная истории кино ретроспектива международного берлинского кинофестиваля, которая представляет публике работы классиков мирового кинематографа или фильмы, снятые в определенную эпоху, всегда стремится показать исторические и художественные взаимосвязи и провести параллели. Как говорится в уставе
музея "Немецкая кинематека", который курирует историческую ретроспективу на Берлинале, программа эта "возвращает на киноэкран фильмы со всего мира, отреставрированные или заново скопированные".
Нестабильная демократия - триумфы искусства
На этот раз ретроспектива называется "Веймарское прикосновение" и охватывает эпоху с 1918 по 1933 годы. Для искусства в Германии это время было весьма благодатным. И в особенности для кино. Из пояснения к названию ретроспективы - "всемирное влияние веймарского кинематографа после 1933 года" - становится ясна концепция кураторов: показать, насколько сильно повлияло немецкое кино 1920-х годов на последующие поколения кинематографистов, прежде всего в Голливуде. Веймарское кино продолжало жить не только в фильмах немецких мигрантов на американской "фабрике грез", но и в фильмах таких режиссеров, как Джон Форд.
Драму
"Как зелена была моя долина"("How Green Was Ma Valley") Джон Форд снял в 1941 году, когда в Европе шла Вторая мировая война. Фильм повествует о жизни семьи Морган в угольном бассейне Южного Уэльса в начале XX века, о ее повседневных проблемах и романтических отношениях на фоне социального напряжения в среде рабочих.
Почему шедевр Форда, удостоенный пяти "Оскаров", идет в ретроспективе "Веймарское прикосновение", объясняется специфической эстетикой фильма.
"Постановка света в стиле
Фридриха Вильгельма Мурнау (Friedrich Wilhelm Murnau) была для многих режиссеров американской киностудии Fox, на которой по договору работал с 1926 по 1929 годы Мурнау, была примером для подражания, в том числе для Джона Форда", - поясняет директор "Немецкой кинематеки" Райнер Ротер (Rainer Rother).
По зову Голливуда
Мурнау был одним из известнейших немецких кинорежиссеров, работавших в Германии во времена Веймарской республики, и довольно рано, еще до прихода к власти нацистов, перебрался за океан. Но уже вскоре после его отъезда в Голливуд, где светило неизменно теплое калифорнийское солнце, где талантливых кинематографистов ожидали деньги и слава, причины для отъезда из Германии резко изменились.
Марлен Дитрих в фильме фильме
''Печать зла''(''Touch of Evil'')
Национал-социалисты не случайно выбрали именно такой популярный вид искусства, как кинематограф, одним из главных рупоров своей пропаганды.
"Мы и не подумаем даже в самой малой мере терпеть возвращение, скрытое или явное, в кино тех идей, которые были выкорчеваны нами с корнями в новой Германии", - провозглашал министр пропаганды "третьего рейха" Йозеф Геббельс (Joseph Goebbels) в марте 1933 года.
Его слова были услышаны. Около 2000 немцев, не имевших "чистокровного арийского происхождения", были вынуждены бежать из Германии, в их числе были режиссеры, сценаристы, операторы, актеры, композиторы, художники-постановщики, звукорежиссеры.
Искусство комедии родом из Германии
Без этого мощного "вливания" европейских талантов Голливуд не достиг бы своего феноменального расцвета в те годы. И все же среди немецких мигрантов было намного больше тех, кому не удалось продолжить творческую карьеру на чужбине.
Исключения можно пересчитать по пальцам.
Билли Уайлдер, например, дебютировавший в Веймарской республике как сценарист и режиссер, стал королем голливудской комедии, а его комедия "В джазе только девушки" - одним из популярнейших фильмов мирового кино. Однако своих первых успехов Уайлдер достиг еще в Германии, в годы существования Веймарской республики.
Ретроспектива на Берлинале и указывает на такие связи. В жанре комедии и музыкального фильма немецкие кинематографисты начала прошлого века были первопроходцами и законодателями стиля. Глядя на то, что было потом, в это, возможно, трудно поверить. Но это так. Билли Уайлдер и другие продолжили изгнанную из Германии традицию в Голливуде.
Кадр из фильма "Быть или не быть"
Пять жанровых направлений представлены в программе ретроспективы. Помимо комедийного и музыкального фильма, здесь есть место и детективу.
"Показательно, что триллер много позаимствовал у традиции Веймара, в той форме, какой она была представлена в фильмах Фрица Ланга (Fritz Lang)", - говорит Райнер Ротер.
Неслучайно, по его словам, в американском кинематографе расцвел фильм-нуар. "Если внимательнее присмотреться к этой разновидности детективного жанра, то можно увидеть, что в нем работало на удивление много режиссеров и сценаристов, эмигрировавших из Германии".
Сопротивление на киноэкране
Массовая отъезд творческой интеллигенции из Германии эпохи Веймарской республики привел к тому, что многие режиссеры в 1940-е годы снимали фильмы на тему национал-социализма. Ретроспектива показывает этот тренд на примере целого ряда картин в рубрике программы "Know Your Enemy".
На Берлинале можно посмотреть и такие хрестоматийные шедевры, как "Hangmen also Die!"
Фрица Ланга и
"Быть или не быть"("To Be or Not to Be")
Эрнста Любича(Ernst Lubitsch).
Немецкое кино в начале прошлого века имело вес и задавало тон. Сначала - в Германии, а потом - в Голливуде.
Нужно сказать несколько весомых слов о Эрнсте Любиче.
Эрнст Любич: немецкие годы мастера
Он стал снимать фильмы, потому что режиссеры отвергли его. Он перестал играть, потому что другие актеры ему нравились больше. Его девиз в жизни и в искусстве: бегство вперед!
Все началось в холодном и дождливом январе 1892 года. Типографские рабочие в Берлине прекратили забастовку, так и не добившись введения девятичасового рабочего дня. В столичном цирке прошли торжества по случаю дня рождения немецкого кайзера Вильгельма II. А 29 января, это была пятница, в семь часов утра у Симши (Симона) и Анны Любич родился сын, которого назвали Эрнст. Как провела детство будущая знаменитость, история умалчивает. Можно только строить догадки, черпая улики из фильмов, в одном из которых Любич в роли гимназиста является с опозданием на урок, прыгает через парты и устраивает уморительную перепалку с учителем.
Как Эрнст стал приказчиком Достоверно известно, что у отца Эрнста, верующего еврея, предки которого жили в России, в Берлине было ателье по пошиву женской одежды. И вот, в 1908 году, пишет, как будто присутствовал при этом Курт Рис (Kurt Riess) в книге "Das gab's nur einmal", между сыном и отцом произошел разговор.
Эрнст прибегает в конторку отца и с порога кричит: "Я хочу стать актером!"
Старик Любич ему строго: "Какой еще театр? С ума сошел! Это не солидное дело".
"Но я люблю театр, - не сдается Эрнст. - Без сцены мне не будет счастья...".
Отец медленно поднимается со стула, берет сына за рукав и ведет его к зеркалу. "Смотри, - говорит. - Ты хочешь в театр? Я бы не возражал, будь ты красавцем. Но с таким лицом?"
Эрнст Любич молчит.
"Будешь работать у меня, - заключает отец. - У меня ты даже с таким лицом заработаешь деньги".
Так Эрнст стал приказчиком. Толку от него было мало. "Мой сын, - сокрушался Симон Любич, - настоящий "шлемиль". - Если надо в шкаф повесить платье, пять других обязательно упадут с вешалок. Если надо рулон принести, обязательно споткнется, ткань уронит, сам растянется на полу во весь рост".
Имел ли место вышеописанный разговор отца и сына, неважно. В своих первых комедиях Эрнст Любич в роли неловкого приказчика будет спотыкаться, падать, разбивать витрины и устраивать вселенский хаос в пределах одного магазина. Как будет вспоминать в 1967 году в газете Tagesspiegel его бывший мастер Бруно Мендельсон, Эрнст "прятался за полками с материей и учил наизусть Шиллера или что-нибудь в этом роде".
Как Эрнст стал актером
В Берлине с его двухмиллионным на стыке веков населением было 20 постоянных театров и еще столько же сезонных и гастролирующих трупп, а в варьете уже крутили кинематограф. В 1910 году восемнадцатилетний Любич, которого отец назначил бухгалтером, чтобы держать подальше от клиентов, познакомился с актером Виктором Арнольдом (Viktor Arnold). Тот распознал талант и начал обучать его актерскому мастерству. Усвоенный материал Любич тут же применял на сцене кабаре и мюзик-холлов. Его любимый жанр - бурлеск.
Макс Рейнхардт
Вскоре Арнольд привел Любича в Немецкий театр, которым руководил Макс Рейнхардт (Max Reinhardt). Его взяли в массовку и на второстепенные роли. У Рейнхардта были элегантность, юмор, фантазия, музыкальность, изысканные костюмы, роскошные декорации, игра с пространством, светом и великолепные актеры. "Магией" называли его постановки. Проведенное у Рейнхардта время, видимо, не прошло даром. Непревзойденный кинематографический почерк Любича Голливуд назовет Lubitsch Touch, его волшебное "прикосновение" станет понятием, как знаменитый саспенс Хичкока.
В 1913 году кинематографу исполнилось 18 лет. Театр смотрел свысока на выскочку-конкурента. Но актеры ансамбля Рейнхардта активно снимались и помогли кино "пробиться в высший свет". Эрнсту Любичу тогда исполнился 21 год. Снимался и он. Сохранился его второй по счету фильм "Der Stolz der Firma" ("Гордость фирмы") 1914 года.
Любич играет эмигранта, который выбивается из грязи в князи. Примерно в тоже время Чарли Чаплин в фильме "Иммигрант" прибывает на корабле в Нью-Йорк. Сравнение лестное, но актер Чаплин более точен в жестах и мимике. И все же буквально за год Любич в амплуа честолюбивого растяпы стал гордостью кинокомпании Union. Публика хохочет над "тонким еврейским юмором" и требует: "Еще"!
Как Эрнст стал режиссером 1 августа 1914 года Германия объявила России войну, вскоре превратившуюся в мировую. В Германии ужесточена цензура. Кинокарьера Любича зашла в тупик. Играть одно и то же ему надоело, других ролей не давали.
Так он стал режиссером: сам писал сценарии, сам ставил, сам играл. Все четыре года, что продолжалась война, Любич снимал комедии и сериалы.
"Благодаря искусству Любича кино стало очень смешным", - резюмировал журнал Der Kinematograph.
"Die Puppe" ("Кукла"). 1919 г.
Когда закончилась война, Любич начал снимать, как одержимый, и всегда пробовал что-то новое. После комедий взялся за историю, сорил деньгами на декорации и костюмы, повелевал многотысячной массовкой, а потом уехал в горы на зимний пленэр, чтобы там поиграть в Шекспира, вернулся в Берлин и построил в его окрестностях древний Египет с фараонами.
Die Augen der Mumie Ma (Глаза мумии Ма), 1918
Он был горазд на сюрпризы. Его кино было легким, элегантным, смешным, эротичным, красивым, подвижным, оно вовлекало в интригу и зрителя. Самоучка-режиссер оказался киношным гением. Аста Нильсен обижалась, что Любич безжалостно резал ее лучшие сцены. На что тот возражал: "Если я оставлю пять метров твоих рыданий, зрительный зал утонет в слезах". Отточенный хронометраж - одна из главных составляющих его фирменного стиля.
Это был не театр на киноэкране. Это было настоящее кино. В идеале, говорил Любич, фильмы должны обходиться без титров. Он экранизирует даже Оскара Уайльда, и эпиграммы "зазвучат" в немом кино при помощи жестов и взглядов!
Как Любич уехал в Америку
Эрнст Любич и Пола Негри
Ноябрь 1918 года. Кайзер отрекся от престола, Германия становится республикой, в главе которой стоит президент. Берлин сотрясается от грохота гражданской войны. Любич смотрит только что смонтированный фильм. Пола Негри (Pola Negri) рвется на улицу. Любич: "Тсс! Там нечего делать. Смотри на экран". Любич далек от политики. Один из его самых строгих критиков, Зигфрид Кракауэр (Siegfried Kracauer), обвинял режиссера в том, что у него Бастилия пала не потому, что низы "не хотели", а потому что захотел отомстить обманутый любовник.
Но в этом очарование исторических фильмов Любича.
Массовка и декорации - всего лишь обрамление для человеческих чувств. 12 декабря 1920 года Америка увидела
"Мадам Дюбарри": роскошные костюмы и придворные интриги на фоне французской революции. Спустя две недели после премьеры "New-York Times" напишет:
"Когда фильм был готов в середине прошлого года в Берлине, немецкие продюсеры были бы счастливы продать его в Америку за 10 тысяч долларов. За 40 тысяч они его продали в этом году. По самым осторожным подсчетам стоимость прав на него сейчас оценивается в 500 тысяч долларов".
Никто в Германии не верил, что на экспорт сразу же после войны пойдут немецкие фильмы, да еще снятые на сюжеты из истории стран-победителей. Но в 1921 году в Нью-Йорке фурор произвела "Анна Болейн", потом за океан уплыли "Кармен" и "Сумурун", и уже в кильватере славы Любича в США отправились "Кабинет доктора Калигари" и "Голем". Возможно, будет преувеличением утверждать, что Америка увлеклась немецким кино, но она, безусловно, влюбилась по уши в Эрнста Любича и его звезд Полу Негри и Эмиля Яннингса (Emil Jannings).
Мэри Пикфорд, 1922 г.
Золушка немого кино Голливуда - Мэри Пикфорд
Поэтому неудивительно, что в 1922 году 29-летняя Мэри Пикфорд, боготворимая американцами "девочка с золотыми кудряшками", решив перейти на "взрослые" роли, выписала Любича в Голливуд.
Съемки проходили со скрипом. Пикфорд выбегала из студии с криком: "Двери! Этого режиссера интересуют только двери!" Да, это так. В фильмах у Любича в самый интересный момент открываются и закрываются двери, чтобы дать ход зрительской фантазии, а есть еще знаменитые замочные скважины, через которые подсматривают герои его фильмов вместе со зрителем.
Но Пикфорд была не готова к тому, чтобы стать "реквизитом" у Любича. Она привыкла быть во всем первой, и на экране, и на съемочной площадке. Больше Пикфорд у него не снималась. Но Любичу не пришлось возвращаться в Германию. И он не просто сохранил свой берлинский стиль, он привил этот стиль Голливуду. И все, что было потом, носит на себе отпечаток "прикосновения" этого непревзойденного мастера...
Эрнст Любич и Пауль Давидсон на съемках фильма "Das Weib des Pharao" ("Жена фараона")
В нацистской Германии Эрнста Любича, разумеется, объявили исчадием ада, а в Америке в 1947 году на его похоронах состоялся такой диалог:
"- Нет больше Любича. Какая потеря!
- Какой ужас, что он больше не будет снимать кино..."
Берлин и кино — вещи неразделимые. Берлинские места, которые можно увидеть в весьма заметных режиссерских работах.
Каждый год Берлиналесобирает режиссеров, актеров, продюсеров, сценаристов и других неравнодушных к миру независимого кинематографа в одном месте и в одно время. Но это, разумеется, не все: Берлин мелькает и в фильмах, ставших уже по-настоящему культовыми — чтобы понять, что это не преувеличение, стоит вспомнить хотя бы «Небо над Берлином» Вима Вендерса. Так что кино для этого города — тема особенная.
Самые разные его виды появляются и в самых разных фильмах: от 13-й части «бондианы», снятой Джоном Гленом, и комедии Билли Уайлдера «Один, два, три» до «Неба над Берлином» Вима Вендерса, «Беги Лола, беги» Тома Тыквера и «Превосходства Борна» Пола Гринграсса. В них можно увидеть и Бранденбургские ворота, и Берлинскую стену, и двухуровневый Обербаумбрюкке через реку Шпрее, и Глиникский мост, и Колонну Победы (Siegessäule) — с последней, к примеру, в ленте Вендерса рассматривают Берлин ангелы. Посмотрим еще несколько берлинских мест, тесно связанных с мировым кинематографом. И, как они выглядят сейчас.
Чекпойнт Чарли (Checkpoint Charlie, КПП «Чарли»)
Кинематограф давно присмотрелся к экранизации шпионских романов Джона Ле Карре, благо их у писателя набралось немало. Здесь и «Шпион, выйди вон!», сначала выпущенный BBC в виде мини-сериала, а потом переснятый с участием Гари Олдмана, Колина Ферта и Бенедикта Камбербэтча, и «Дело самоубийцы» Сидни Люмета по дебютному роману писателя «Звонок покойнику», и готовящиеся к выходу сериал
«Ночной администратор» с Томом Хиддлстоном в роли завербованного спецслужбами портье и фильм "Такой же предатель, как и мы" ( Our Kind of Traitor), в котором в компании Юэна МакГрегора, Дэмиэна Льюиса и Стеллана Скарсгарда оказался русский актер Григорий Добрыгин.
«Шпион, пришедший с холода» в этой череде экранизаций стал первым. История внедрения агента МИ-6 в разведывательное бюро Восточной Германии никак не могла обойтись без присутствия в кадре КПП «Чарли», известного также как Чекпойнт Чарли. Пропускной пункт между Западным и Восточным Берлином наряду со Стеной стал одним из главных символом разделенной страны и одновременно основным официальным перевалочным пунктом на пути из ГДР в ФРГ.
В тринадцатом фильме о похождениях Джеймса Бонда агент 007, которого тогда играл Роджер Мур, едет из Западного Берлина в Восточный, для чего и пересекает КПП Чарли. В ГДР ему нужно оказаться, чтобы выяснить коварные планы противников, сломать их и тем самым, разумеется, спасти мир — без этого любая серия «бондианы» не обходится никак.
В фильме Стивена Спилберга страховой юрист Джеймс Донован вынужден защищать в суде Рудольфа Абеля, обвиняющегося в шпионаже в пользу СССР. Дело происходит в разгар холодной войны, и задача у Донована, который отличается наличием не только успешной карьеры, но и совести, совсем непростая.
Коллегии адвокатов хочется лишь соблюдения формальностей, самому Джеймсу Доновану — справедливости. Так он оказывается в Восточном Берлине, где должен договориться об обмене Абеля на американского пилота Гэри Пауэрса, попавшего в плен страны Советов.
Все осложняется тем, что в восточноберлинской тюрьме находится еще и студент Фредерик Прайор, которого Штази, в свою очередь, тоже берется обвинять в шпионаже. Донован сдаваться не намерен и собирается разом провернуть двойной обмен: один на Глиникском мосту, второй на КПП Чарли, куда и должны привезти Прайора.
Потсдамская площадь (Potsdamer Platz)
Оказываясь в самых разных частях Берлина, ангелы из фильма Вима Вендерса не обходят стороной и Потсдамскую площадь — Potsdamer Platz. Когда-то оживленная городская площадь со множеством ресторанов и варьете, после окончания Второй мировой Potsdamer Platz превратилась в место обитания торговцев «черного рынка» ( здесь сходились советский, британский и американский сектора), а потом и вовсе была разделена выстроенной Стеной.
Положение спасло Объединение Германии, которое позволило вновь использовать площадь по назначению. Теперь она стала оживленным деловым центром с причитающимися такому званию стеклянными высотками. Здесь же по проекту Ренцо Пьяно построили здание «Театра на Потсдамской площади», каждый год на время Берлинского кинофестиваля превращающегося в Berlinale Palast.
Александерплац (Alexanderplatz)
Благодаря роману Альфреда Деблина «Берлин, Александерплац», а за ним и одноименному сериалу Райнера Вернера Фассбиндера название площади запомнилось даже тем, кто раньше о такой не слышал. Последние, впрочем, в самом Берлине найдутся вряд ли. Александерплац — один из ключевых транспортных узлов столицы, так что пустой эту прямоугольную площадь, названную в честь императора Александра I, можно обнаружить разве что ночью, да и то вряд ли.
Неиссякаемое внимание туристов объясняется возможностью увидеть берлинскую жизнь — в самых живых ее проявлениях — и высотку телебашни, на которую можно взобраться. Для режиссера Райнера Вернера Фассбиндера экранизация романа Деблина была не меньше, чем мечтой. Это произведение немецкого писателя он впервые прочитал и оценил в возрасте еще совсем юном и с тех пор стал грезить тем, чтобы перенести эту сагу о мире преступников, пропагандистов и безработных на экран.
Когда врач говорит вам о том, что тревожить и беспокоить маму, только что вышедшую из комы, никак нельзя, пойти вы готовы на многое. Например, уверить ее в том, что ГДР живее всех живых, хотя ни Восточной Германии, ни разделенной страны уже давно нет. Так и приходится поступить Алексу, умудряющемуся не только находить в городе привычные для мамы, коммунистки не по принуждению, а по убеждению, консервы, но и снимать для нее новости, в которых ни слова не говорится об Объединении и новых порядках.
В попытках восстановить забытое прошлое и разобраться в том, кто его подставил, Джейсон Борн отправляется в Берлин. Там, в окрестностях Александерплац он следит за бывшими коллегами из ЦРУ, назначает встречу, а затем, выяснив подробности прошлых операций, уходит незамеченным — Александерплац и оживленная подземка для этого подходят как нельзя лучше.
В фильме Ханнеса Штера (он же — автор сценария) Пауль Калькбреннер не только сыграл главную роль — музыканта DJ Ickarus, чей триумф неожиданно становится больше похожим на падение, но и записал саундтрек. Сложно придумать более подходящее место действия для бытописания жизни немецкого диджея, чем Берлин, виды которого дополняют заложенные в эту ленту смыслы.
Книжный магазин Карла Маркса (Karl-Marx Buchhandlung)
Полнометражный дебют режиссера и сценариста Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка обернулся международным триумфом и «Оскаром» за лучший фильм на иностранном языке. То, что жизнь в Восточном Берлине контролировалась агентами Штази — давно не секрет, но каждый конкретный пример, как показывает практика, не оставляет равнодушными даже киноакадемиков.
«Жизнь других» рассказывает историю взаимоотношений капитана Герда Вислера и драматурга Георга Драймана, о которых последний не подозревает. Между тем только благодаря Вислеру Драйман остается вне подозрений даже после обыска в своей квартире — Вислер перепрятал пишущую машинку, на которой драматург напечатал свой разгромный текст о самоубийствах в ГДР для западногерманского Der Spiegel.
И хоть агенту Штази это стоило карьеры, о сделанном он вряд ли пожалел, особенно обнаружив у витрины книжного магазина Карла Маркса, что свое новое произведение, роман «Соната о хорошем человеке», Драйман посвятил именно ему.
Кафе«Москва» (Cafe Moskau)
По сюжету «Идентификации Борна» бывший агент ЦРУ успевает оказаться не только в Берлине, но еще и в Москве. Часть московских сцен, впрочем, все равно была отснята в Берлине — и эпизод со столичной дискотекой как раз оказался в их числе.
В дело пошли интерьеры восточноберлинского кафе «Москва» — Cafe Moskau.
wikipedia.org, buro247.ru,deutsche-kinemathek.de, dw.com, the100.ru/womens