Форум - Показать сообщение отдельно

Manticore · 20.02.2010, 08:43

Пока я вспоминал, горы осветил первый лучик солнышка. Рассвет в горах происходит более резко, нежели в равнинной местности. Раз, и уже светло. Сейчас, наконец, я смогу более внимательно осмотреть свой сектор обстрела. Сектор, как сектор. Я с одной стороны глубокого ущелья, а почти вертикальная стенка и неровное ступенчатое плато – с другой. Солнце встанет сзади меня и мне нужно наблюдать рассеянным взглядом, в надежде уловить блик какой-нибудь оптики. Нет ничего более утомительного, чем вот так ждать, и все время сравнивать мельчайшие несоответствие пейзажа. Так, так, так. Почти напротив, одиннадцать часов, тридцать минут слева - подозрительно большая щель между валунами. Надо ее будет запомнить. Пока все тихо. И слава богу – не жарко. Я, тем временем от нечего делать, продолжаю свои воспоминания.

Учебное стрельбище. Мишеней пятнадцать, а патронов тридцать. Получается короткими очередями по два патрона на одну штуку. Жестко. Придется экономить. Я поставил шептало затвора в положение одиночная стрельба. Придется вспоминать тренировки и соревнования по биатлону. Вот где практики было предостаточно, не то что в учебке. Там стреляли мало – один раз в день, не больше. В основном, сплошная теория. Как летит пуля, как ее сносит ветром. Что такое девиация от вертикальной биссектрисы. Почему вода притягивает пулю сильнее, нежели земля. Как стрелять в условиях гор. Горизонтально над пропастью в дневное время пуля, оказывается, летит совсем иначе, нежели вечером. А в дождь….Не буду вдаваться в подробности, теория – это скучно.

Мой первый тренер по стрельбе был восьмидесятипятилетний старичок в секции биатлона в спортивном обществе «Трудовые резервы». А оказался в этой секции я так. Пробежав на лыжах две дистанции – десять и двадцать километров за свой техникум, я не просто два раза занял первое место, а еще выполнил норму кандидата в мастера спорта. Там же, после второй гонки ко мне после финиша подошел мужик в спортивном костюме с оттянутыми коленками, неопределенного возраста. По габитусу я сразу же определил – физкультурник. По огромной двухметровой фигуре он напоминал штангиста-тяжеловеса, по выбитым передним зубам – хоккеиста, а по сломанному во многих плоскостях носу – боксера. Одним словом – настоящий спортсмен. Он привлек мое внимание резким свистом, а потом обратился ко мне. Передаю почти дословно:
- Э!!! Бегунок!!! Пади ссудой…Чё запыхался, устал что-ли? Где лыжами занимаешься? Кто тренер. Может я знаю его?
- Каалесто Нина Ивановна мой тренер, олимпийская чемпионка.
- А, Нинка, знаю, знаю сyчку, хорошо в свое время бегала. А тебя, как звать то?
- Стас…
- Короче, Стасик, слушай сюды… Дело предлагаю… Ну х*йли ты ссышь заранее…
- Да я и не ссу…
- Ссышь, я же вижу... короче… Биатлоном будешь заниматься?
- А что это такое?
- Во бля… Впервые такого придурка вижу. Стреляющие лыжники. Поел?
- Ну, теперь понял…
- А в тире стрелял когда-нибудь - хотя бы из духовушки?
- Ну, стрелял.
- Слышь ты, х*йли ты все нукаешь – сyка. Не запряг.. Поел? И х*й когда запряжешь. Никто еще не запряг. Ты понял? Поел, бл@дь? Поел? (понял, он говорил, как – пОел)
Последние слова он уже почти кричал истерическим фальцетом, причем с пеной у рта. Мне даже стало немножечко страшно. С каждым словом – Поел – он все ближе и ближе ко мне подступал. Левый глаз его начал сильно дергаться вместе со щекой, а рот от этого стал ухмыляться односторонней беззубой улыбкой. Мне захотелось отступить назад, но я не мог этого сделать потому, что огромный монстр стоял двумя ногами на моих лыжах, которые я еще не успел отстегнуть после гонки. От такой жесткой вербовки заниматься биатлоном сразу же расхотелось. Вдруг буду в последствии таким же. Не приведи Господь…

Аркадий Львович – так его звали, как я потом узнал, принялся трясущимися большими руками чиркать тоненькие спички, чтобы прикурить смятую в зубах беломорину. Наконец, прикурив с третьей попытки, и, сделав несколько затяжек, он уже без нервных тиков, выдохнув мне в лицо большое облако сладкого дыма, сказал:
- Ну, чё ты, бл@, ссышь… Не передумал еще заниматься биатлоном?
Я со страха сказал, что не передумал.

- Молоток, бл@, я из тебя сделаю настоящего биатлониста. Поел?
Одновременно с этим словом, он дружески хлопнул меня по плечу. От такого проявления дружеских чувств я упал на бок и сказал, что пОел. Так я и стал биатлонистом. Кстати, Аркадий Львович был у нас тренером по общей физической подготовке. Он действительно имел три звания мастера спорта. По боксу, по штанге и, как не странно по хоккею. В хоккейной команде «СКА» он даже завоевал бронзовые медали чемпионата СССР. Его амплуа было – защитник. Поговаривали, что он плохо катался на коньках и за все время своего выступления забил только одну шайбу, да и то в свои ворота. Он вообще, редко по ней попадал. Зато наводил на соперников ужас, даже если находился у противоположного бортика или на скамейке запасных. Мы у него, как у тренера по ОФП занимались старательно и не сачковали. Как-то не хотелось.

Стрельбу, как я уже говорил, преподавал живенький старичок. Нам он представился, как Борисов Борис Борисович. Поговаривали, что это не настоящее имя. Ветеран и инвалид Первой Мировой, обладатель Георгиевского креста отметился еще и в Великой отечественной. Правда, в меньшей степени. Начал он воевать с фашистами в дивизии народного ополчения под Ленинградом на Лужском рубеже, а закончил в югославском партизанском отряде. Медалей за вторую войну он не получил, а получил длинный «срок», как враг народа, потому, что два года находился в немецком плену. После смерти отца народов, вчистую амнистированный, он решил не возвращаться в Ленинград, а остался в тайге, недалеко от Бодайбо. Родственников не осталось, квартиры тоже. К тайге же он за десять лет привык и уединившись в охотничью сторожку промышлял пушниной - стрелял белок в глаз из мелкокалиберной винтовки.

Так он и жил отшельником почти двадцать лет до семьдесят четвертого года. В этот год его житие-бытие – кардинально поменялось. В один прекрасный сентябрьский день он случайно набрел на лагерь туристов, которые сплавлялись на плоту вниз по бурной сибирской реке. Среди четырех человек он узнал бывшего «сына полка» в партизанском отряде, которого он еще в сорок четвертом году учил стрелять из винтовки. Прошло тридцать лет, но они все равно узнали друг друга. Борис Борисович почти не изменился. Такой же сухой и жилистый и с такой же окладистой бородой. Бывший же «сын полка» по имени Алексей, напротив – возмужал. Не просто возмужал, а стал всесоюзной и мировой знаменитостью, завоевав на олимпийских игр в Мельбруне две золотые медали по биатлону.

После бурных объятий туристы устроили охотнику теплый прием с горячительными напитками. Когда все было выпито и рассказано, однополчане решили провести между собой турнир – кто лучше стреляет. Пуляли из дедовской винтовки с расстояния сорока метров по медным монеткам, которые вставили на треть в трещину упавшего дерева. Победил опыт. Может диаметр трехкопеечной монеты в три раза больше чем глаз у белки, а может быть винтовка уже своя, пристреленная. Но не это главное. Главное то, что Олимпийский чемпион, проиграв, пообещал через олимпийский комитет выбить для ветерана квартиру, взамен согласия Бориса Борисовича тренировать подрастающее поколение биатлонистов в пулевой стрельбе.

Как тренер и как человек дед был весьма своеобразен. За глаза мы его звали ББ. Говорил он на смеси петербургского дореволюционного диалекта и современной лагерной фене. Получалось примерно так: «Миль пардон, любезнейшие, что вам мешаю шептаться, но я хочу, чтобы вы настроили свои молоденькие ушки на тембр моего тихого голоса. Дети, я хочу слышать тишину. Я хочу слышать, как летает за окном комар. Я уже далеко не молод и не могу вас всех перекричать. Так, что милейшие, сделайте одолжение и постарайтесь мне не мешать вести занятие… В противном случае, я своей вафлей заткну ваши вонючие хлебала от словесного поноса по самые яйца, пока вы не проблюетесь и не поймете, жалкие шавки, что если молвят старшие нужно, беззубо молчать в тряпочку, а не базлать, как гнойные пидоры».

Его мягкий старческий взгляд мог за время разговора несколько раз поменяться. Когда он хвалил или давал понять, что доволен результатом, глаза просто-таки гладили и ласкали. Ежели дед сердился, взгляд его становился острым, как бритва и таким пронзительным, что по мокрой от пота спине бегали холодные, как снег мурашки. Он своим убийственным взглядом мог вогнать в ступор любого человека и, почти за секунду, от еле уловимой улыбки краюшками глаз, из этого состояние вывести. Как у него это получалось, до сих пор не пойму.
Боже мой, как ББ нам много всего дал. Это я стал понимать только сейчас. Мы тогда, еще безусые юнцы с жадностью птенца и с возможностью губки впитывали в себя все его накопленные за долгую жизнь знания и опыт. Он нас учил после физической нагрузки останавливать дыхание и контролировать удары сердца для того, чтобы влиять на амплитуду движения ствола. Видеть будущую траекторию полета пули и смотреть, как она летит после выстрела. Думаете это не возможно? Ошибаетесь. Еще оказывается, можно без оптики приблизить к себе мишень и как бы слиться с ней невидимым энергетическим каналом. Если ты это умеешь, промазать практически невозможно.

Воспоминания о Борисе Борисовиче и занятиям биатлоном промелькнули цветным фильмом за одну секунду. Я приготовился к стрельбе, выставив левую ногу, как фехтовальщик впереди себя. В первые пять мишеней стрелять нужно стоя, во вторые пять – с колена, а последние, грудные – лежа с локтя. Ну, где они? Почему не встают. Быстрее бы отстреляться. Кстати, какой сегодня день? По-моему, суббота. Если это так, значит сегодня баня. Ой, как я давно не был в бане. Баня-то, баня, одно название - большое душевое помещение без всякой парилки. Не это главное. Главное, что после бани дают свежее нательное и постельное белье. Вот за что я люблю солдатскую баню.

Мишени медленно поднялись и поехали слева направо, слегка приближаясь ко мне. Я вспомнил слова замполита: «..пух, пух по движущимся мишеням…». Как все просто. Языком ворочать, это тебе не десятку бегать. А после рукопашки стрелять трясущимися руками? Хорошо, есть навык длинных дистанций с огневыми рубежами в биатлоне. Да и дед, спасибо ему учил добросовестно и жестко. Так же, как и его обучали в Царскосельском кадетском корпусе - без скидок на юный возраст. Черт, какой у автомата короткий ствол. Это тебе не винтовочка. И рожек снизу автомата в положении стоя, заставляет локоть левой руки при стрельбе немного отводить в сторону. Как там говорил замполит? Пух, пух, пух? Еще чуть-чуть и мишени доедут до специального упора и сами упадут вперед, а мне нужно, чтобы они рухнули назад, от моей пули.

Давно я не ласкал пальчиком курок. Туфъ, туфъ, туфъ ….маленькая пауза и еще раз туфъ, туфъ. Уф, во все пять попал. Можно вздохнуть, пока следующие поднимутся… Ну и где следующие? Я уже стою в ожидании на одном колене. Ага, вижу… туфъ, туфъ, туфъ ….еще вздох и половинчатый выдох, не дышу.. туфъ, туфъ … Похоже я умничка, так их Стасик, так - фанерных. Плюхаюсь пузом на землю и упираю рожок в землю. Теперь он мне наоборот поможет. Последние пять, качающиеся, как маятник грудных мишеней – самые трудные. Туфъ, туфъ, туфъ. Тринадцать патронов - тринадцать мишеней. А в рожке еще семнадцать, может повыпендриваться? Поставлю в положение АВ и за секунду израсходую. Автомат у меня, или винтовка? Или стопроцентно отстреляться и сдать командирам пятнадцать патронов? Туфъ… Не понял, а почему сразу же две упали? Причем упали назад. Значит не сами. Значит, я попал. А как можно одной пулей подстрелить сразу же две мишени? Рядом со мной никто не стрелял.
Я отстегнул рожок, передернул затвор, подобрал вылетевший патрон и поставил автомат на предохранитель. Собрались отцы командиры, подошли проверяющие генералы. Я доложил самому главному:
- Товарищ генерал-полковник, 131-К учебную стрельбу окончил, все мишени поражены, разрешите сдать оставшиеся патроны?
- А сколько патронов у тебя боец осталось, как ты думаешь?
- А чего тут думать, я знаю - шестнадцать штук.
- А мишеней сколько поразил?
- Пятнадцать, товарищ генерал-лейтенант.
- А выстрелов сделал?
- Четырнадцать.
- Во, чудно. Тридцатый год служу, ничего подобного не видел.
- Сам удивляюсь, товарищ генерал-полковник. Одной пулей - две мишени.
- Ладно, разберемся. Как фамилия, солдат?
- Не могу говорить, товарищ генерал-полковник. Оперативный псевдоним - 131-К.
В этот момент к нему подошел наш «батя» и что-то прошептал ему на ухо. Фактурный генерал, покрутив ус, сказал:
- Ладно, солдат, порядок есть порядок, даже для начальника управления. Я после стрельб к тебе еще подойду.
После того, как все отстрелялись, генерал-полковник действительно ко мне подошел. Вернее, наоборот - он послал за мной «батю». Наш генерал, как молодой посыльный, сбегал за мной и забрал с собой в полевой КП. Там в окружении генералов ко мне опять пристал тот самый усатый, начальник всего управления.
- Эй, сто тридцать первый, скажи, как достиг таких результатов? Десятку первый пробежал, полосу препятствий преодолел быстрее всех, рукопашный бой - только один смог у прапорщика выиграть.
- 131-К, товарищ генерал-полковник.
- Ладно, пусть будет - К, вопрос понятен? Рассказывай.
- Я две недели перед марш-броском персонально занимался с нашим замполитом и думаю все дело в этом, если бы не он, то таких результатов я бы не показал.
- То есть, ты хочешь сказать, что все дело в замполите?
- Ну, почти…
- Что значит - почти?
- Ну, я еще биатлоном до армии занимался. Мастер спорта.
- Наверняка еще и хулиганом был? Вон, как глаза прапорщику присыпал.
- Ну, не без этого..
- Ёшь твою меть, 131-К!!! Что ты все нукаешь? А? А? А? Бл@, запряг что ли? Не запряг, бл@, не нукай, понял меня? Понял? Понял, ты солдат? – в полный голос стал орать огромный усатый генерал.
Где-то я это уже слышал? А, точно. Аркадий Львович – тренер по ОФП. Как они похожи. Неужели они братья? Да, уж - тесен Мир, везет мне на сумасшедших…
- Так точно, понял, товарищ генерал-полковник.
- Не хрена ты не понял, солдат.. Ладно, скажи. Откуда призывался, только быстро.
- Из Ленинграда.
- Биатлоном в какой секции занимался?
- В «Трудовых резервах»
- Не у Аркадия Львовича? Знаешь такого?
- Так точно, знаю…У него…
- Бля, младший брат мой, разспи*дяй. Он тебя значит, бл@, не отучил нукать, что ли? Не поверю..
- Почти отучил, товарищ генерал-полковник.
- Вижу, как отучил. Дать бы обоим пи*дюлей.. Да ладно, добрый я сегодня…. А стрелял ты хорошо, сукин ты сын. От имени нашего управления, товарищ солдат, объявляю Вам благодарность.
- Служу Советскому Союзу, – сказал я, залихватски отдав ему честь.
- В отпуск хочешь? На десять суток, дорога не в счет?
- Никак нет, товарищ генерал-полковник, соблазнов много. Не хочу.
- А что хочешь?
- Разрешите с замполитом провести такой же, двухнедельный курс индивидуальной подготовки к очередному марш броску.
- Разрешаю.
- Есть.
Огромный генерал-полковник из Москвы подозвал к себе нашего генерала:
- Василий Петрович, что за курс такой, ты сам-то хоть в курсе?
- Отчасти, Валерий Львович.
- Что значит отчасти, давай колись коллега, пока я тебя не расколол до самой жопы.
- Расскажу, расскажу, только не при всех. Один на один расскажу…
- Хорошо, ловлю на слове. В качестве обмена опытом…так сказать…

Тем временем солнышко встало уже высоко и начало здорово меня пригревать. Хорошо маскировочную сеть сложили раза в четыре, а может быть и больше. А то бы спекся. Какой нудный пейзаж и совершенно не меняется. Вернее, поменялся только один раз, когда напротив меня через скалу, рядом с подозрительной расщелиной сел большой орел. Он минут пять стоял вообще без движения, а потом расправил крылья и стал переминаться с одной мохнатой лапы на другую. Классная мишень. Я, чтобы отвлечься от утомительного наблюдения, стал выцеливать белую голову орла сквозь черную прорезь прицельной планки.

Полный вздох, потом полный выдох. Опять полный вздох и после частичного выдоха я задержал дыхание. Совместил широкую мушку винтовки и белую голову орла. Так, так, так. Поймал амплитуду сердцебиения и стал ей управлять. Теперь навожу срез мушки на резкость и стараясь держать ее в таком фокусе, начинаю приближать голову орла. В этом случае она постепенно тоже начинает быть резкой и действительно сама наползает на мушку. Причем на столько, что я уже вижу отчетливо черный глаз. Интересно, он меня видит или нет, и как быстро он меня почувствует? ББ говорил, что если опытного снайпера выцеливаешь больше десяти секунд, то он, как зверь начинает чувствовать опасность. Зрение, это на самом деле, сгусток энергии, который скользит по световому лучу, как пыль по солнечному. Образное сравнение, да?. Но на самом деле, так оно и есть. Птица на расстоянии ста метров чувствует энергию взгляда примерно через пять секунд. Через десять, ей уже не комфортно, и она улетает. Сейчас посчитаем. Двадцать один. Двадцать два. Двадцать три….Сорок восемь, сорок девять.. Орел взмахнув крыльями плавно сорвался с камня и скрылся где-то под обрывом.

Значит, дальномер не обманул. До грифона было около трехсот метров. Точность, плюс минус пять. Если бы не горы, то следовало прицельную планку поставить на триста. Но горы. Горы, горы, горы. Какие вы обманчивые. Днем над пропастью прицельную планку нужно ставить на одно деление больше, а к вечеру, когда горы нагреются и теплый воздух устремиться к холодной воде – итого больше, примерно на два деления. Ладно, поставлю на четыреста, а этот аспект буду иметь ввиду. Если конечно, до этого дойдет. Бутафорская колонна пройдет в районе шести вечера. Мне за десять минут позвонит по полевому телефону мой помощник. Он лежит метрах в ста от меня, в таком же убежище, только менее замаскированном. А ему и не нужно маскироваться. Он должен увидеть колонну, когда она выйдет из-за поворота и позвонить мне. Как только БТР и «Уралы» пойдут под нами, он должен в амбразуру выставить чучело снайпера с винтовкой. А потом будет уже моя работа.

Этот ход предложил дед. Получилось так. Мне, как я и просил, дали такой же двухнедельный курс индивидуальной подготовки под чутким руководством замполита. Но где-то посередине второй недели отпуска с украинской горилкой и таким же салом, лафа неожиданно кончилась, и нас вдвоем с капитаном вызвал к себе «батя». Мы даже побриться не успели. Приехал за нами сам начальник штаба на своем уазике. Он зашел в тот момент, когда капитан говорил очередной тост. На самом деле он знал, чем мы занимаемся и поэтому отреагировал совершенно спокойно: