|
Не пыли, дороженька...
С поэтом Павлом Шубиным композитора Сигизмунда Каца связывала давняя дружба. В годы войны они написали несколько песен, из которых «Не пыли, дороженька» получила, пожалуй, самое широкое распространение, особенно среди партизан, про которых она и написана. «Павел был очень интересным собеседником, неутомимым фантазером, талантливым поэтом и, кроме всего, хорошим и добрым парнем, — вспоминает композитор о своем соавторе. — Он побывал в свое время в разных фольклорных экспедициях, знал много народных попевок, частушек, хорошо пел. Потому, наверное, и стихи этой песни оказались очень близки к народным истокам».
|
Ростов-город
С первых дней войны поэт Анатолий Софронов был на фронте сотрудником армейской газеты «К победе» 19-й армии, был ранен, попал в госпиталь. После излечения оказался в Москве, в резерве политсостава. «Однажды в Музгизе, — вспоминает об этом времени Анатолий Владимирович, — подходит ко мне незнакомый человек и говорит: «Вы не ростовчанин, Софронов?» «Да, из Ростова», — отвечаю. «Я — Блантер. Давайте напишем песню о Ростове. Приходите ко мне в гостиницу». — И дал адрес. Наши как раз освободили Ростов, и я с волнением взялся за песню. Вскоре с готовым текстом появился у Блантера. В номере у него оказался поэт Виктор Гусев. Однако композитор не очень обрадовался моему визиту. Сказал, что уже написал песню с Гусевым. Гусев, заметив, очевидно, огорчение на моем лице, попросил стихи. Быстро прочитав их, он вдруг сказал: «Мотя, а ведь у него лучше. Пусть будет его текст. А мы с тобой другую напишем...» Песня и в самом деле удалась. Правда, с премьерой ее пришлось несколько повременить. Положение на фронте осложнилось. Ростов был вновь захвачен врагом. Но в февральские дни 1943 года наши войска вслед за разгромом Сталинградской группировки гитлеровских войск освободили Ростов-на-Дону. Тогда-то и была исполнена по радио Краснознаменным ансамблем эта песня. Запевал ее Георгий Виноградов.
|
Песня о бушлате
Стихи, ставшие песней о морском бушлате, были написаны молодым сотрудником газеты «Красный флот» Н. Флёровым в дни, когда началось наступление советских войск под Москвой. В нем, как известно, принимали участие и военные моряки, сражавшиеся на сухопутье ничуть не хуже, чем на море. «Как только стихотворение было написано, — вспоминает Николай Григорьевич, — я переслал его своему давнему другу и соавтору по довоенным временам Константину Листову с просьбой тотчас известить меня о том, возьмется ли он писать к нему музыку. А вскоре в звании младшего политрука меня направили на действующий Северный флот. Прошли месяцы. От Листова — ни слова. Как-то я показал стихи моему новому сослуживцу по Северному флоту Борису Терентьеву. Он тут же написал к ним музыку. Более того, песня сразу же пробила себе дорогу. Я не знал тогда, что Листов все же написал на эти стихи песню. Так что появилось сразу два «Бушлата». И мы на Севере часто слышали из Москвы обе эти песни». 9 апреля 1943 года «Песню о бушлате» с музыкой композитора Бориса Терентьева опубликовала «Комсомольская правда». Ее исполняли в годы войны многие профессиональные и самодеятельные флотские ансамбли. Именно этот мелодический вариант прочно и надолго закрепился за этими стихами и вошел в песенную антологию военных лет.
|
От Москвы до Бреста
Сам автор стихов в своих знаменитых дневниках «Разные дни войны. 1941—1945 г.г.» писал:
Передав 12 февраля 1943 года в Москву корреспонденцию о взятии нашими войсками Краснодара, он получил по военному проводу встречную телеграмму — перебраться с Северо-Кавказского на Южный фронт, чтобы поспеть к освобождению Ростова. Добираться туда ему пришлось в февральскую распутицу, на чужой машине — «виллисе», принадлежавшем члену Военного совета. «Шофер, как всякий чужой, взятый «напрокат», да еще шофер большого начальства, да еще взятый в длиннейшую и грязную дорогу, с необходимостью возвращаться обратно по этой же дороге, невзлюбил меня, — пишет Симонов. _ А у меня настроение тоже было скверное — я паршиво себя чувствовал, разбаливался. Чтобы преодолеть это неважное душевное и физическое состояние, я стал сочинять корреспондентскую песню. Сочинял я ее всю дорогу до Ростова чуть ли не двое суток. «Виллис» был открытый. Было холодно и сыро. Лихорадило. Сидя рядом с водителем, я закутался в бурку и вытаскивать из-под бурки руки не хотелось, поэтому песню сочинял на память. Написав в уме строфу, начинал ее твердить вслух, пока не запомню. Потом начинал сочинять следующую и, сочинив, чтобы не забыть предыдущую, повторял несколько раз подряд вслух обе. И так до конца песни. И чем дальше сочинял ее, тем длинней был текст, который я каждый раз повторял… Так мы ехали и ехали, пока наконец не добрались до штаба Южного фронта, находившегося в Батайске, точнее — фронтового корреспондентского пункта «Красной звезды». Шофер, как только мы приехали, попросил разрешения отлучиться и мгновенно исчез. А вскоре после этого в нашу корреспондентскую компанию забрел доктор, работавший в санчасти штаба фронта, и, едва успев посидеть с нами несколько минут, стал расспрашивать меня, как я доехал и как себя чувствую. Я сказал, что немного аспирина на ночь глядя, пожалуй, не помешает, а в остальном чувствую себя хорошо. Но он не сразу удовлетворился ответом, а еще некоторое время продолжал допрашивать меня о самочувствии.. Как потом под общий смех выяснилось, мой хмурый водитель явился в санчасть с сообщением, что с ним с Северо-Кавказского фронта ехал сюда сумасшедший подполковник, который чуть ли не двое суток подряд все время разговаривал сам с собой. Посещение врача было результатом этой шоферской бдительности. Мы долго потешались над этой историей в тот вечер и, выпив положенные сто граммов, хором, на мотив «Мурки», впервые пели сочиненную мною песню. Кстати сказать, только тут, вечером, уже спев ее по памяти, я впервые записал ее на бумагу«. Между прочим, именно на этот мотив Константин Михайлович напел мне «Корреспондентскую застольную», когда я расспрашивал его об истории рождения этой песни. И так же поют ее до сегодняшнего дня, вспоминая военные дороги, журналисты-фронтовики, ничего не имея против той мелодии, которую сочинил на симоновские стихи композитор Матвей Блантер. И тут уж ничего не поделаешь. Пусть поют, на здоровье." |
Если завтра война
Сохранилось смутное воспоминание о фильме "Если завтра война", поставленном режиссером Ефимом Дзиганом, автором незабываемого "Мы - из Кронштадта". Но песня, оставшаяся после этого фильма, свидетельствует, что прицел в постановке фильма "Если завтра война" был взят правильный, хотя строка о "малой крови", увы, не сбылась...
Василий Иванович Лебедев-Кумач создал в содружестве с лучшими композиторами того времени немало боевых песен. Можно смело сказать, что оборонная тема во второй половине 30-х годов вышла на передний край творчества поэта-песенника. Впервые эта простая истина, ставшая реальным фактом уже в июне 1941 года, была за четыре года до большой войны сформулирована поэтом. |
Прощайте, скалистые горы
Однажды на Рыбачьем появились композитор Константин Листов и поэт Василий Лебедев-Кумач. Тогда впервые пожал их большие и добрые руки, боец Букин, участвовал в дискуссии о песенном деле. Мимолетная встреча, мимолетный разговор, но они многое дали Николаю для понимания этого жанра. В 1942 году в одно из посещений катерников при взоре на безбрежную водную даль у Букина родились строчки:
Я знаю, не жить мне без моря, Как море мертво без меня. А заметив, с каким ликованием возвращаются моряки из рейса, добавил: Хоть волны и стонут и плачут, И плещут на борт корабля, Но радостно встретит героев Рыбачий... Образы и слова он находил свободно. Соединил горы и волны, статику и динамику. Горы - незыблемость, море - вечное движение. Поместил в стихах биение жизни, ее прилив и отлив, закончил, сложил бумагу треугольником и с оказией отправил в Мурманск, в газету Северного флота «Краснофлотец». Через некоторое время на полуостров пришел свежий номер, а в нем стихи Букина и приписка от руки писать еще. И вот однажды, включив радиоприемник, Букин услышал песню с родными словами. Вот это да! Как так вышло, как получилось?! Взял баян и повторял, повторял наигрыш. Тот день, красным бантом повязанный, полковник Букин помнил всю оставшуюся жизнь. Музыку к этим стихам первым написал В. Кочетов, и политуправление флота рекомендовало песню Всесоюзному радиокомитету для исполнения и популяризации «в период краснофлотского радиочаса». Самодеятельный поэт прославил Заполярье, но и Полярный круг прославил поэта. По зову Родины воевал и работал Николай Иванович Букин, по зову сердца написал свои стихи «Ой ты, море», «О скалы, гранитные скалы», которые положены на музыку и стали для фронтовиков душевным боеприпасом, дальнобойным снарядом. Позже музыку к стихам Букина написал другой композитор - Е. Жарковский. А после того, как В. Бунчиков и П. Киричек исполнили ее по Всесоюзному радио, к песне пришла настоящая популярность. |
Шумел сурово брянский лес
В конце августа 1941 года в Москву приехал молодой комиссар Брянского фронта с поручением от политуправления. Он разыскивал поэтов и композиторов. Комиссару нужны были песни для партизан.
Однажды по радио из лесов пришла шифровка: «...Патроны и оружие отберем у врага, а вот песни как трофей не возьмешь. Пришлите песню». Заказ был передан поэту Анатолию Софронову и композитору Сигизмунду Кацу. Над песней работали долго. Авторам приходилось много слышать и читать о партизанах. Но будет ли этого достаточно, чтобы почувствовать атмосферу и обстановку? Когда песня была готова, заказчика в Москве уже не было - комиссар отбыл на фронт. Но обстоятельства складывались удачно: военного корреспондента «Известий» Анатолия Софронова командировали на Брянский фронт. А Сигизмунду Кацу разрешили выехать вместе с ним. В одном из партизанских отрядов разучили песню «Шумел сурово брянский лес». Вскоре эта песня широко зазвучала среди партизан. |
Ленинградская песенка
В 1942 году несколько командиров Волховского фронта обратились к композитору Анатолию Лепину и поэту Павлу Шубину написать лирическую песню о Ленинграде. Это должна быть песня предельной простоты, доходящая до сердца каждого бойца, защищающего Ленинград, до каждого ленинградца. Где-то в районе станции Мга, во фронтовой землянке, при тусклом свете коптилки Павел Шубин набросал первые строки стихов, прочел их Лепину. Тут же у композитора родился напев. Интересно, что сам композитор был москвичём. Утром Лепин и Шубин спели новую песню бойцам. Песня понравилась и полюбилась, она выдержала вместе с людьми горькие и жестокие месяцы блокады. «Ленинградская песенка» впервые была опубликована отдельной открыткой (с нотами) в 1943 году.
|
Батальонная разведка
«Батальонная разведка» — популярная песня Отечественной войны, которую написал Игорь Морозов в 1935 году, которая стала впоследствии очень популярной среди тысяч наших военнослужащих. Эту песню пели и сейчас поют, как сольные певцы, так и дуэты, группы и многие разнообразные вокально-инструментальные ансамбли. В сегодняшнее время является типичной строевой песней в рядах разведывательных группировок и подразделений Морской пехоты.
Народная песня «Батальонная разведка» была написана в марте 1975 года и посвящалась отцу автора, который был командиром-разведчиком 172-й Гвардейской дивизии Василию Петровичу Порозову. Впервые песню исполняли на День Победы в 1975 году, на празднике героев-ветеранов 172-й Гвардейской огневой стрелковой дивизии, за что был презентован «Спасибо!» от ветеранов и бутылкой коньяка от старосты комитета ветеранов Великой Мировой Отечественной войны маршала Павла Бутова. В июне 1982 года, находившись уже в Афганистане, сохранил песню на магнитофонной кассете и песня «ворвалась в народ». Помня судьбу Юрия Кирсанова, создателя «Кукушки», который чуть было не потерял погоны за свои уж очень «откровенные» слова 1979—1980 годов, тогда кассеты не подписывали. В идеале, что могло возникнуть на кассете, — это подпись «Песни Коляна из Файзабада». Дубликат одной такой записи «вернулся» к создателю в 1987 году из города Магдебурга (группа наших войск в Германии), вся потертая, а больше всего потерта была в месте, где записана песня «Батальонная разведка». Песня была чуть ли не культовой и всеми горячо любима на фронте, в окопах, на перестрелках. Только четвёртый припев «Рвали проволоку, хватали языка» рассекречивал в ней песню о войне Великой Отечественной. Сам создатель сознается, что давно уже эту песню «перепосвятил» всем советским и всем российским воинам. В песне рассказывается о буднях разведчиков батальона, о буднях которые полны опасностей. Каждый день был переполнен событиями и приносил что-то. На войне, прям как на войне — и разведке всегда достаётся больше чем всем. Солдаты в ротах могут и расслабится, разведке же не отдыхать никогда — бойцы постоянно «на ногах», какая б погода не была. И разведка день за днём занимается своим делом. Сдав награды на сохранность ротным старшинам и, по древней боевой традиции, не попрощавшись, воины опять идут на следующее задание. Повествователь будучи сам одним из вояк, испытывает нежные чувства к женщине из медико-санитарного батальона, с ней он планирует отгулять свадьбу, но при этом, понимает, что следующий поход может быть для него последним. Конец войны, видится воину в далеком будущем, и он видит своих коллег за дружеским столом, которые вспоминают свои прошлые подвиги и павших друзей, боевую дружбу и храбрость. |
Ехал я из Берлина
Вот что рассказывал об обстоятельствах создания этой песни автор ее слов, поэт Лев Ошанин, корреспонденту газеты «Известия» в 1965 году.
«Однажды утром, – рассказывал лев Иванович, – я услышал, что наши части находятся на подступах к Берлину. И ощущение Победы, большой, долгожданной Победы, стало зримым, вошло в душу, отодвинуло все беды и печали войны. И я представил себе нашего парня, еще почти мальчишку, но уже зрелого солдата, человека, спасшего родную землю, и человека, у которого все впереди. И я увидел этого парня в его счастливом звонком полете домой. И сама собой пришла емкая и гордая строчка – «Ехал я из Берлина». Эту строчку я носил с собой всюду, никому не рассказывал о ней. А песню не писал, не имел права, пока Победа не стала свершившимся фактом. И когда она пришла, я сразу легко начисто написал песню. Мне показалось, что по характеру «Ехал я из Берлина» наиболее близка солнечной палитре Дунаевского. Мы с ним давно собирались что-нибудь написать. И я отнес песню ему…» В ту пору Исаак Осипович Дунаевский руководил ансамблем песни и пляски Центрального Дома культуры железнодорожников. Туда, на Комсомольскую площадь, и принес свои стихи Ошанин. Прочитав их, композитор тут же сел за рояль и начал импровизировать. Мелодия родилась сразу, как говорят, «с ходу», и все строки легли, как литые, не пришлось ничего переделывать. Но Дунаевскому потребовался припев, которого у Ошанина не было. Продолжая импровизировать, он проиграл поэту мелодию, которая могла бы им стать. – По-моему, надо так… Попробуйте на эту мелодию написать слова, – предложил он Ошанину… Припев написали тут же. «Ехал я из Берлина» стала первой совместной работой И. О. Дунаевского и Л. И. Ошанина. А первым исполнителем этой песни был руководимый Дунаевским ансамбль песни и пляски ЦДКЖ.Вслед за ним ее подхватили многие другие ансамбли и оркестры, и она стала по существу одной из первых песен Победы. – Песню запели, но на этом дело не кончилось, – с нескрываемой грустью и сожалением констатировал в своем рассказе о ней Лев Иванович Ошанин. – Через много лет, когда Краснознаменный ансамбль имени Александрова готовил новую программу, посвященную юбилею Победы, политуправление Армии потребовало, чтобы я переделал припев. У меня было так: Эй, встречай, Да крепче обнимай. Чарочку хмельную Полнее наливай. Это точно отвечало настроениям и обычаям того времени, когда на памяти еще были фронтовые «сто грамм». Но блюстители солдатской нравственности решительно восстали против «чарочки». Я отказался переделывать. Просил, чтобы сняли из программы песню. Но они этого делать не хотели… Несколько месяцев шла борьба. Наконец под нажимом политуправления и самого ансамбля дал согласие, чтобы один раз на торжественном вечере спели припев иначе: Эй, встречай, С Победой поздравляй, Милыми руками Покрепче обнимай. Так с тех пор и осталось. В разных изданиях припев печатался по-разному, но в конце концов закрепился второй вариант, хотя некоторую долю лихости песня потеряла. Но сейчас уже не восстановишь утраченного. – Вот и все, что можно сказать об истории этого сочинения, – заключал свой рассказ поэт. – Могу добавить только, что мне очень дорого слышать, как, несмотря на минувшие годы, все едет и едет чудесный молодой солдат, прошедший многие земли, вернувший Родине покой и твердо знающий, что наше солнышко краше и что лучше наших девушек нет на всем белом свете. Доброго пути тебе, браток!» Мне же хотелось добавить к сказанному, что в народе песню «Ехал я из Берлина» помнят и поют в первозданном виде, какой была она написана шесть десятилетий назад. Интервью Льва Ошанина газете «Известия», 1965 год |
Винтовка
Замечательный военный марш 30-х годов, очень популярный в годы Великой Отечественной Войны, а наши дни незаслуженно забытый.
У этой песни весьма своеобразная история. Изначально она создавалась как песня о партизанах гражданской войны, однако уже в 1939 году был создан вариант, посвящённый победе при озере Хасан. Уже в 1941 году после окончания обороны Москвы было развёрнуто ополченческое и партизанское движение. Песня о партизанах снова понадобилась, но в этот раз её текст был переделан в соответствии с реалиями Великой Отечественной Войны. Нельзя не сказать о главной героине песни – знаменитой трёхлинейной винтовке конструкции Мосина. В наши дни псевдоспециалисты от истории очень любят изображать её как символ отсталости советской армии. Но это неправда с фактической точки зрения. Подавляющее большинство армий того времени, включая немецкую, были вооружены обычными винтовками, разработанными или в конце XIX или в начале XX века. Следует учесть особенности тогдашней окопной, грязной войны – тогда механизмы автоматов часто засорялись, забивались и, соответственно, оружие отказывало. А вот обычные винтовки служили своим бойцам безотказно. |
От героев былых времён
Больше известная по первой строке «От героев былых времён…» песня на самом деле называется «Вечный огонь». Написал её бард, поэт, кинодраматург, сценарист и художник Евгений Данилович Агранович в 1970 году. Аграновича называют неизвестным автором известных песен. «Одесса-мама», «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок…», «Лина», «Солдат из Алабамы», «Пыль», «Последний рыцарь на Арбате», «Вечный огонь», «Лебединая песня» — эти песни Евгения Аграновича стали по-настоящему народными. Будучи фронтовиком — Агранович прошёл войну «от столицы до столицы», — он писал пронзительные песни о войне и о людях, прошедших её. На фронт Евгений Агранович ушёл добровольцем, уже будучи автором песни «Одесса-мама» и студентом Литературного института имени Горького. Воевал в составе 22-го отдельного истребительного батальона, был запевалой, продолжал писать песни. В 1948 году после окончания Литинститута работал журналистом, затем писал сценарии к фильмам и мультфильмам… Евгений Агранович ушёл из жизни на 92-м году — 29 января 2010 года. Больше трёх десятилетий фильм «Офицеры» олицетворяет мужество, доблесть и красоту профессии военного. Песню «Вечный огонь» в кинофильме исполнил второй режиссёр картины Владимир Златоустовский. Надо сказать, во время съёмок «Офицеров» Златоустовский чуть было не погиб, падая со скалы в образе «басмача-предателя». Первоначально планировалось, что песню к фильму исполнит Алина Покровская, сыгравшая главную роль — идеальной офицерской жены Любы Трофимовой. Остановив свой выбор на кандидатуре Златоустовского, создатели фильма совершенно очевидно «попали в точку»: его манера исполнения стала камертоном, по которому воспринимается весь фильм «Офицеры». Так история героев, живущих судьбой страны, становится историей каждого, кто смотрит этот фильм...
|
В землянке
«Землянке» суждено было стать одной из первых лирической песен, рожденной в пламени Великой Отечественной войны.
«Возникло стихотворение случайно, - вспоминал впоследствии его автор Алексей Александрович Сурков. – Это было шестнадцать «домашних» строк из письма жене, Софье Антоновне. Письмо было написано в конце ноября 1941 года, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось ночью после тяжелого боя пробираться из окружения. Так бы и остались эти стихи частью письма, если бы уже где-то в феврале 1942 года не приехал… композитор Константин Листов… Он пришел в нашу фронтовую редакцию и стал просить что-нибудь на что можно написать песню. Чего-нибудь не оказалось. И тут я на счастье вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову… Через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил гитару и спел песню «В землянке». Слова и мелодическая строчка «Землянки» были опубликованы в «Комсомольской правде» 25 марта 1942 года. Неутомимыми пропагандистами «Землянки» в годы войны были замечательные советские мастера песни Леонид Утесов и Лидия Русланова. Свидетельством необычайной популярности и широкого распространения «Землянки» на фронте и в тылу являются многочисленные «ответы» на песню, приходившие в письмах в редакции газет. |
Москвичи
Вот что рассказывал о возникновении замысла и рождения песни на эти стихи, автор музыки «Москвичей», народный артист Советского Союза, лауреат Ленинской премии, композитор Андрей Эшпай:
«История этой песни, и в самом деле, не совсем обычная. Должен сказать, что я сначала, как правило, сочиняю музыку, а потом уже работаю с поэтом. А тут получилось так, что однажды ко мне пришел Марк Бернес и принес стихотворение, напечатанное в «Новом мире». Было это в 1955 году. Я жил тогда на Большой Бронной, в полуподвале. Поставил журнал на пюпитр инструмента, за которым я работал, раскрыл на нужной странице и сказал: «Прочти эти стихи. Они для тебя. Нужна музыка!» Надо сказать, что для всех нас Бернес был легендарной личностью. Но он был не только прекрасным актером и певцом, а еще и обладал поразительным умением «угадывать» в стихотворных строчках будущую песню. Стихи меня потрясли. Они были просто снайперски из моей биографии. Я ушел на фронт с Бронной, правда, не с Малой, а с Большой. Но ведь эти улицы — рядом. На войну еще раньше ушел и мой старший брат, Валя. Он погиб в самом ее начале. А мама все ждала и ждала его возвращения, не верила в его гибель до последних дней. Ложилась спать всегда очень поздно. И вот этот «свет лампы воспаленной» в стихах Винокурова — очень точные слова. В них я увидел свою маму, ожидающую и перечитывающую мои и братовы письма с фронта. Я до сих пор вспоминаю маму именно в этом куплете. Все так сходилось, что, буквально, при нем, при Бернесе, я сыграл песню так, как это потом и осталось. Во всяком случае, основная интонация в его присутствии была найдена. По-моему, Винокурову даже больше пришлось над этой песней работать…« Композитор совершенно прав. Когда музыка к стихам была написана, стало совершенно ясно: необходимо внести в них изменения, чтобы они обрели, в конечном счете, песенную форму. Эшпай и Бернес познакомились с Винокуровым. Оказалось, что он тоже фронтовик. Семнадцатилетним парнишкой, когда учился еще в 9-м классе одной из московских школ, ушел на войну добровольцем, командовал артиллерийским взводом. «Прототипов в полном смысле этого слова у героев моего стихотворения, а потом и песни, не было, — говорил впоследствии поэт, когда его спрашивали о том, существовали ли на самом деле Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой. — Но, когда я его писал, мне больше всего представлялся образ моего школьного товарища, 17-летнего Саши Волкова, жившего в одном из переулков Арбата. Хотелось создать поэтический памятник моим сверстникам, всем московским ребятам, которые мужественно сражались с врагом. Многие из них не вернулись домой, а другие войной покалечены…» |
Два Максима
В стихах, написанных В. Дыховичным в июльские дни 1941 года, очень удачно «обыгрывалось» давнее «прозвание» пулемета, не однажды фигурировавшее в песнях, в особенности про войну гражданскую, и имя его хозяина-пулеметчика. И конечно же, под стать стихам оказалась музыка — искрометная, зажигательная.
На радио, куда принес ее композитор С. Кац, к «Двум Максимам» отнеслись по-разному. Одним она показалась легковесной, написанной не ко времени, другие считали, что песня такая очень даже своевременна и нужна. В конце концов, не придя к единому мнению, решили все-таки проверить песню на слушателях и пригласили разучить и исполнить ее в одной из передач популярного киноактера Бориса Чиркова, блестяще сыгравшего роль питерского рабочего парня Максима в трилогии Г. Козинцева и Л. Трауберга, поставленной в довоенные годы. «Сначала он спел «Крутится, вертится шар голубой...» с новым текстом, написанным В. Лебедевым-Кумачом, — вспоминает о премьере своей песни автор ее музыки, — а потом обратился с теплым приветствием к фронтовикам от имени своего героя из «Выборгской стороны» и закончил свое выступление песней о двух тезках Максимах. Отклики на передачу посыпались молниеносно. Сотни писем — фронтовых треугольников — начало получать радио с просьбой повторить песню. В них бойцы обещали драться так ше, как сражался Максим со своим пулеметом...» Вскоре солист Всесоюзного радио Георгий Виноградов, призванный к тому времени в армию и проходивший службу в Образцовом оркестре РККА, записал эту песню сначала на пластинку, а затем снялся в фильме-песне, созданном на Куйбышевской студии кинохроники «Боевые песни» (1941 г.), где исполнил эту песню в сопровождении небольшого джаз-оркестра. Благодаря этому песня широко распространилась и полюбилась на фронте и в тылу. |
Марш авиаторов
Из всех достижений Советского Союза в довоенные 30-е годы наиболее ярким символом успеха в строительстве, экономике, промышленности и армии была, безусловно, авиация. Граждане Советского Союза вполне законно гордились достижениями своей страны в такой важной отрасли, как авиастроение. Неудивительно, что одной из самых популярных советских песен был «Марш авиаторов» – официальный гимн советских ВВС, написанный поэтом Павлом Германом и композитором Юлием Хайтом. Особенно популярной эта идея стала благодаря ведущему радио «Свобода» Севе Новгородцеву. Запущенная им утка (Согласно ней, музыка «Марша авиаторов» была украдена её авторами у фашистов из их марша) оказалась настолько живучей, что многие наши сограждане до сих пор в неё верят. Хотя достаточно почитать официальную историю создания песни и воспоминания композитора Юрия Хайта, чтобы убедиться в том, что всё было как раз наоборот. Именно нацисты без зазрения совести украли музыку популярного советского марша. Дело в том, что «Марш авиаторов» был написан Хайтом и Германом ещё в 1920 году по заданию политуправления Киевского военного округа, а фильм «Триумф воли» был снят только в 1934 году. Конечно, в словах Хайта и текстах советских энциклопедий можно усомниться, однако сохранились издания нот и текстов с «Маршем авиатора», датированных 1925 и 1926 годами. Что касается истории песни, то её текст стал как бы прологом бурному развитию советской авиации. И даже несмотря на огромные потери в начале Великой Отечественной Войны, советские лётчики с первых её дней показали вторгшимся врагам, что в их официальном гимне не даром были слова «И верьте нам на всякий ультиматум, воздушный флот сумеет дать ответ». «Марш авиаторов» был главной песней наших лётчиков на протяжении всей войны и по сегодняшний день является гимном российских лётчиков.
|
Вот солдаты идут..
В поставленном Романом Карменом двухсерийном документальном фильме «Великая Отечественная», который вышел на экраны в 1965 году, когда отмечалось 20-летие Победы, многим, наверное, запомнился пронзительный в своей достоверности эпизод: по размытой осенним дождем дороге, через болота и топи шагают, ползут, пробираются на подручных средствах и вплавь, преследуя врага, отвоевывая у него каждую пядь обильно политой солдатским потом и кровью родной земли, советские воины. А за кадром звучит в это время в исполнении оркестра и хора песня «Вот солдаты идут»…
Лучшего исполнения этой песни и ее органичного слияния с тем, что происходит в тот момент на киноэкране, ни до, ни после мне слышать и видеть не довелось. Всякий раз, когда ее слышу, почему-то не покидает ощущение, что сложена она была в военные годы. Разве строки и слова про опаленную степь и незнакомую сторону, которой идут солдаты, про то, что вернутся домой они лишь тогда, когда всех врагов разобьют, не свидетельствуют о том, что рождались они по горячим следам, а может, и в пекле событий, про которые в этой песне поется?.. Между тем достоверно известно, что композитор Кирилл Владимирович Молчанов (1922—1982) сочинил «Вот солдаты идут» уже после войны. Во Всесоюзном агентстве по авторским правам он зарегистрировал ее в ноябре 1947 года. Хотя не исключено, что создана песня была раньше в 1946-м. Во всяком случае это одна из первых послевоенных песен о войне, всем своим строем и содержанием попавшая, как говорится, в самую точку. Что же касается слов этой песни, то, как теперь выясняется, написаны они были действительно в военные годы. Их автор — поэт и драматург Михаил Григорьевич Львовский (1919 – 1994). В первые же дни войны он в числе других студентов Литературного института имени Горького, где учился на третьем курсе, ушел добровольцем на фронт. В 1942 году Львовский — командир отделения в батальоне автоматчиков 89-й отдельной стрелковой бригады. Здесь он познакомился с Николаем Александровичем, до войны учившимся в ГИТИСе. Они подружились— сблизили их общие интересы и воспоминания. Через некоторое время друзья организовали небольшой самодеятельный ансамбль, назвав его «Веселый десант» по примеру знаменитого фронтового коллектива, которым руководил писатель Владимир Поляков. Выступления ансамбля пользовались большим успехом у солдат и офицеров. Львовский написал для него довольно много песен на знакомые популярные мелодии. В Литературном институте существовала традиция сочинять такого рода песни, и молодой поэт продолжил ее в армейском ансамбле. Однажды гитарист коллектива Карев сыграл и напел мелодию песни, которая понравилась всем участникам ансамбля. Однако слов он не помнил. Те же, что помнил, явно не годились к исполнеию. Решено было создать новый текст на эту мелодию, причем обязательно в стиле старых солдатских песен. К этому, всем так казалось, обязывала напетая Каревым мелодия. М. Львовский написал на нее стихи, которые начинались словами: Вот солдаты идут По степи опаленной, Тихо песню поют Про березки да клены… И далее все было так, как в песне, которая всем известна сегодня. Но был там еще и припев, развернутый и ритмически не простой, при сочинении которого автору слов пришлось преодолеть особые трудности. Вот что у него получилось: А маньчжурская степь Их встречает бураном, Но не кончен поход, И солдаты вперед Все идут на восход… Выступая, объявляли ее как старинную солдатскую, потому что, во-первых, не знали происхождения мелодии, а во-вторых, это сразу же снимало все вопросы у тех, кто принимал программы. Все думали, что песня была сложена, вероятно, еще во времена русско-японской войны. В исполнении солистов ансамбля Петра Алексеева и Николая Александровича она звучала в каждом выступлении «Веселого десанта», принималась, как говорится, «на ура», и ее даже запели в солдатском строю. Было это в 1943 году. А через год М. Львовского перевели в 39-ю кавалерийскую дивизию, где он стал литературным сотрудником дивизионной газеты «Красное знамя». Н. Александрович тоже попал в другую часть, и их военные дороги разошлись. «О «старинной» солдатской песне я не вспоминал до послевоенных времен, — закончил свой рассказ М. Львовский, — пока не услышал однажды по радио ее слова, но совершенно с другой, не знакомой мне, удивительно красивой мелодией». О том, что же случилось дальше с этой «старинной» песней про «маньчжурскую степь», рассказал Н. В. Александрович, работающий теперь режиссером телевизионного объединения «Экран». Демобилизовавшись из армии, он продолжил прерванную войной учебу в ГИТИСе. Тогда-то он встретился и познакомился со студентом консерватории Кириллом Молчановым, который приехал в Москву в сорок пятом году из Новосибирска, где служил в ансамбле песни и пляски Сибирского военного округа. Однажды молодой композитор, зная, что на фронте, в ансамбле, где пел Александрович, исполнялись самодеятельные песни, попросил дать ему текст хотя бы одной из них. Николай Викторович процитировал ему слова нескольких «ударных» песен, в том числе «старинной» солдатской. Молчанову приглянулась именно она. Он тут же записал стихи, отбросив только припев. И буквально через час проиграл и напел новую песню. Стихи Львовского так слились и совпали по настроению с только что сочиненной мелодией, будто всегда именно с нею только и пелись. Всем общим друзьям, которым показывали песню, она очень понравилась, хотя никому, конечно же, и в голову не могло прийти, что вскоре она зазвучит по радио, будет записана на пластинки, что люди будут помнить и петь ее до сих пор. «И я, безусловно, счастлив и рад, что оказался в какой-то степени причастен к рождению этой замечательной песни», — сказал в заключение Н. В. Александрович. А на самой первой пластинке, где «Солдаты идут» записала с оркестром Николая Минха известная в ту пору эстрадная певица Анна Харитонова, Н. Александрович по ошибке даже назван автором слов, а М. Львовский — автором музыки… В дальнейшем ошибка эта была, конечно же, исправлена и все поставлено на свои места. Но такой казус в биографии песни был… «Вот солдаты идут» пела популярная московская эстрадная певица Ружена Сикора, замечательный певец Иван Шмелев, в исполнении которого она была записана на пластинку в самом начале 50-х годов. Исполняют эту песню и другие певцы и певицы, военные ансамбли. |
На честном слове и на одном крыле
Эта песня, в исполнении Леонида Утесова и его дочери Эдит, была очень популярна у нас в конце войны и в первые послевоенные годы. Официально она называлась «Бомбардировщик», но в народе ее называли по первой строчке припева – «Мы летим, ковыляя во мгле». А родом эта песня из далекой Америки.
Песню Comin' in on a wing and a prayer (Пришли на крыле и молитве) написал американский композитор Джимми МакХью на слова Гарольда Адамсона. И песня мгновенно стала хитом. Был даже художественный фильм с таким названием (правда, самой песни в нем не было). Популярностью Comin' in on a wing and a prayer пользовалась и по другую сторону Атлантики – одной из первых исполнительниц песни была пятнадцатилетняя британская певица Анна Шелтон (она же, кстати, пела для британских солдат знаменитый немецкий шлягер «Лили Марлен»). А концу войны песня добралась и до нашей страны. Поэты Самуил Болотин и Татьяна Сикорская сделали великолепный перевод этой песни, настолько точный, насколько это вообще возможно. Молитву, по вполне понятным причинам, пришлось заменить честным словом, а строчки With our full crew aboard/And our trust in the Lord (Со всем экипажем на борту и нашей верой в Господа) звучат как «Вся команда цела и машина пришла». Но, тут уж дело не в неточности перевода, а в особенностях идеологии. Был озабочен очень воздушный наш народ — К нам не вернулся ночью с бомбёжки самолёт. Радисты скребли в эфире, волну ловя едва, И вот без пяти четыре услышали слова: «Мы летим, ковыляя во мгле, Мы ползём на последнем крыле, Бак пробит, хвост горит, но машина летит На честном слове и на одном крыле. Ну, дела! Ночь была! Их объекты разбомбили мы дотла! Мы ушли, ковыляя во мгле, Мы к родной подлетаем земле. Вся команда цела, и машина пришла — На честном слове и на одном крыле». Хотя песня и создана в Америке, куда больше она подошла бы британцам. У британских и американских летчиков было четкое разделение труда во время налетов на Германию – ночью работают британские «Ланкастеры», днем их сменяют американские «Летающие крепости» и «Либерейторы». Наша Авиация Дальнего Действия тоже бомбила немецкие военные объекты в основном в ночное время – так что нашим летчикам эта песня подходила как нельзя лучше. |
Алеша
Есть на болгарской земле старинный город Пловдив. За свою более чем тысячелетнюю историю он был свидетелем многих событий. О них могут рассказать его улицы, дома, памятники. Один их них – величественный Холм освободителей. Его венчает восемнадцатиметровая фигура советского солдата, высеченная из гранита, — памятник советским воинам, освободившим город и всю страну от фашизма. Открыт он был в 1957 году, в канун 40-летия Великого Октября. Автор его — болгарский скульптор Васил Радослов. К постаменту ведут сто широких ступеней, по которым часто торжественным строем, волнуясь, поднимаются болгарские ребятишки, вступающие в пионеры. К нему приходят возложить цветы в день свадьбы счастливые молодожены. Место это священно и дорого для каждого болгарина.
Осенью 1962 года в Болгарию приехал советский композитор Эдуард Савельевич Колмановский. Ему рассказали о том, как в сентябре 1944 года жители города с букетами роз встречали своих освободителей и как один из солдат сказал, что, пока его руки смогут держать оружие, розы никогда больше не будут обрызганы кровью. Народная память сохранила и имя солдата — ласковое, певучее русское имя Алеша. С розами он и увековечен в камне. Возвратившись домой, композитор поделился своими впечатлениями о том, что видел и слышал В Болгарии, с поэтом Константином Яковлевичем Ваншенкиным, давним своим соавтором, показал ему фотографию памятника советским воинам — «Алеши». «Стихи родились очень быстро, на едином дыхании, — вспоминает поэт. — Тема ведь родная, близкая. Я прошел войну, воевал в Венгрии, в Австрии, в Чехословакии, потерял много боевых друзей, товарищей по оружию, мог погибнуть и сам. Если написано о том, что выстрадано и дорого, это находит отзвук в сердцах людей. А тема войны для нас всегда кровоточаща. До 1971 года мне не удавалось побывать в Болгарии, хотя и очень хотелось. А когда я впервые туда приехал и увидел «Алешу», когда увидел его громадные сапоги из камня, гимнастерку… я чувствовал себя так, будто встретился со старым и близким другом…» Песня “Алеша” — это раздумье о подвиге советского воина, баллада, в которой гражданственность сочетается с лирической интонацией. Рассказывая о создании этой песни, композитор говорил: “Уже после того, как… песня была написана, мне вначале трудно было выяснить причину своей неудовлетворенности и я долгое время песню никому не показывал. Очевидно, сильнейшее впечатление от Болгарии — пловдивский памятник — для полноты музыкального выражения нуждалось в болгарской народной музыке, с которой все другие болгарские впечатления сплелись в моем представлении в единый художественный образ. И я между проведениями своей темы ввел мелодию известной болгарской песни «Гей, Балкан»— песни, услышанной в автобусе по дороге из Софии к Черному морю…» К слову сказать, упомянутая Колмановским народная болгарская партизанская песня времен второй мировой войны, по утверждению известного болгарского музыковеда Стояна Петрова, поется на украинскую мелодию. Можно привести и другие примеры трансформации и широкого распространения в Болгарии наших песенных напевов. Такова, в частности, песня «На опушке леса старый дуб стоит», которую любили петь болгарские партизаны, и т. д. Впервые песня «Алеша» была опубликована в 1966 году в журнале «Старшина—сержант» (сегодня он называется «Знаменосец») в выпуске, посвященном советско-болгарской дружбе. Прекрасную песню эту включил в свой репертуар Краснознаменный ансамбль песни и пляски Советской Армии имени Александрова, и в 1967 году краснознаменцы привезли ее в Болгарию. Там, в Пловдиве, у подножия памятника «Алеше», в присутствии многих тысяч слушателей состоялось ее первое исполнение. С огромным успехом исполнил «Алешу» Московский хор молодежи и студентов на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Софии. Для наших, советских слушателей песню эту по-настоящему «открыли» болгарские певцы, замечательный дуэт — Маргарет Николова и Георги Кордов. С тех пор «Алеша» своеобразный музыкальный символ советско-болгарской дружбы и нерушимого братства наших народов. Решением Пловдивского городского Совета эта песня утверждена официальным гимном города. Ею каждое утро радиостанция Пловдива начинает свои передачи. Ярким музыкальным событием в жизни этого города, да и всей Болгарии, стал традиционный фестиваль советской песни, названный также «Алеша». Композитору Э. С. Колмановскому и поэту К.Я. Ваншенкину не однажды довелось участвовать в этом фестивале. «Нас принимали на болгарской земле с таким чистосердечным гостеприимством, с такой душевной теплотой, искренностью, радостным и заботливым вниманием, с каким может встретить только настоящий верный друг,— вспоминает об этих поездках и встречах Эдуард Савельевич.. – Да, у меня в Пловдиве много друзей. Число их, к моей радости, растет. И первым среди них я называю своего старого друга «Алешу», бессмертная молодость которого навеки утверждена кровным братством и нерушимой дружбой наших народов. И пусть, как поется в песне, «из камня его гимнастерка, из камня его сапоги»,—Алеша живет в наших сердцах, в наших мечтах и надеждах, в наших делах…» |
У деревни Крюково
«У деревни Крюково» - популярная в СССР песня о бое за деревню Крюково (один из эпизодов сражения под Москвой в 1941 году), написанная поэтом Сергеем Островым и композитором Марком Фрадкиным в 1974 году под впечатлением подвига красноармейцев, удерживавших ценой своей жизни последний рубеж перед Москвой. Стихотворение под названием «Баллада о верности», по мотивам которого написана песня, было опубликовано Сергеем Островым в 1971 году. В первоначальном варианте содержалось девять четверостиший, часть которых были изменены, а также были добавлены новые строки. После своего создания песня была отдана авторами ансамблю «Самоцветы»: на этом настоял Марк Фрадкин. После раскола «Самоцветов» в 1975 году «У деревни Крюково» записала отколовшаяся от них группа «Пламя». Именно в этом исполнении песня прозвучала в итоговом концерте «Песня-75», где её спел бывший солист «Самоцветов» Валентин Дьяконов. На авторском концерте Марка Фрадкина (Главная редакция музыкальных программ ЦТ СССР, 1984 год) прозвучала в исполнении Иосифа Кобзона. Исполнялась на праздничном концерте ко Дню Победы на Красной площади в 2004 году певцом Дмитрием Маликовым. Также, по словам Сергея Острового, Раиса Горбачёва однажды позвонила ему, чтобы поблагодарить за эту песню. Музыковед Лиана Соломоновна Генина отмечала, что с помощью простого приема — использования не минора, а мажора в рассказе о трагических событиях, М. Фрадкин добился сдержанности, печали без мелодраматизма; мажорный лад, повторение рефрена-зачина «У деревни Крюково…» «придает песне черты сдержанно-эпического воспоминания». О светлом ощущении от песни вспоминает писательница Александра Данилова:
«А еще мы пели «У деревни Крюково», тоже не вникая в смысл, и песня эта почему-то навевала мысли о какой-то сказочной деревне, где всегда лето и бабушки приносят в глиняных кувшинах молоко, а на склоне горы прячется яркая земляника…» |
Казак уходил на войну
Эта песня была написана композитором Тихоном Хренниковым и поэтом Виктором Гусевым и впервые прозвучала в фильме «В шесть часов вечера после войны». Этот фильм был задуман еще в те дни, когда развернулась грандиозная Сталинградская битва, и снимался в 1943-1944 гг. Его главные герои - фронтовые друзья-артиллеристы, лейтенанты Василий Кудряшов и Павел Демидов. Они договорились встретиться в Москве на мосту в шесть часов вечера после войны. Картина была насыщена музыкой, песнями, стихами. Одна из них – «Казак уходил на войну» - стала лейтмотивом фильма.
Премьера фильма «В шесть часов вечера после войны» состоялась в середине ноября 1944 года, когда еще шли ожесточенные бои. А фильм был воспринят как художественное предвестие Победы. Ведь герои фильма, преодолев все невзгоды военного лихолетья, встречались, как и условились, на Москворецком мосту. |
Заветный камень
Зачастую песни шли по следам горячих событий. Их темы черпались из сообщений печати, подсказывались участниками и очевидцами боевых эпизодов.
Лето 1943 года. Проходя по одной из московских улиц, композитор Борис Мокроусов, остановился у витрины, где была вывешена газета «Красный флот». Его внимание привлек броский заголовок: «Севастопольский камень». С Севастополем композитора связывали особые нити. В первые же дни войны он был направлен сюда в распоряжение Политуправления Черноморского флота. Здесь подружился с моряками, будущими участниками обороны морской крепости, полюбил Черное море. Еще тогда Мокроусов и поэт Александр Жаров задумали написать песню о черноморцах, но военная судьба разъединила их, и замысел осуществить не удалось... И вот спустя два года газетный заголовок вновь вернул композитора к его мечте. О чем рассказывалось в заметке? «Последние часы героической обороны Севастополя. Фашистская артиллерия ведет ураганный огонь по полуразрушенному городу. Один из вражеских снарядов ударил в набережную близ памятника «Погибшим кораблям» и отбил от гранитного парапета небольшой осколок. Этот кусок серого гранита подобрал неизвестный моряк, один из тех, кто, сдерживая бешеный натиск гитлеровцев бился против десяти, против ста! Уходя из Севастополя, он поклялся вернуться сюда и положить камень на место, впаять его в набережную… Моряку не суждено было это сделать – его сразила фашистская пуля. Умирая, он передал осколок своим боевым друзьям: - Камень должен вернуться в Севастополь! Товарищ, принявший драгоценную реликвию погиб в засаде, успев передать севастопольский камень своему напарнику. От него камень попал к связисту, затем побывал у танкистов, артиллеристов, летчиков. И у кого бы ни был кусок этого севастопольского гранита, он всегда находился в крепких, надежных руках воинов, поклявшихся выполнить завет неизвестного матроса – вернуть камень на родную землю…» Легенда о севастопольском камне, рассказанная в газете писателем Леонидом Соловьевым, произвела огромное впечатление на Бориса Мокроусова. Он сразу же принялся за работу. Так родилась мелодия песни, которой было суждено стать одной из лучших песен Великой Отечественной войны. Именно мелодия, ибо слов еще не было – случай сравнительно редкий в композиторской практике. Когда же музыка была готова, текст написал Александр Жаров. Вот что рассказывает поэт: «После того как Мокроусов показал мне музыку, стихи я написал почти залпом, так как был внутренне подготовлен к этому еще в те дни, когда мы вместе сражались в Севастополе. Очерк Соловьева возник на реальной почве. Легенда о камне не была легендой в обычном понимании этого слова: многие матросы, покидая по приказу командования священную землю Севастополя, брали с собой горстку земли или кусочек гранита и клялись вернуть их обратно, прийти сюда с победой». Песня была напечатана в газете «Красная звезда», затем прозвучала по радио. Наиболее популярной эта песня стала в исполнении Леонида Утесова. По мнению народного артиста СССР песня «Заветный камень» - рассказ о судьбе человека, о мужестве наших моряков, о вере в победу, о любви к Родине. В песне «Заветный камень» преломляются не только песенные традиции, но и традиции русской классической музыки. Ее ритм родствен старым морским балладам («Раскинулось море широко»). А круто вздымающиеся и медленно опадающие широкие мелодические волны заставляют вспомнить о картинах морской стихии в музыке Римского-Корсакова, например в «Песне варяжского гостя» из оперы «Садко». |
Десятый наш десантный батальон!
Впервые исполнена в 1970 году как звуковое сопровождение к фильму Белорусский вокзал, песню исполняет актриса Нина Угрант. В финале фильма музыкальная тема повторяется в оркестровой аранжировке без слов. Идея включить в фильм «Белорусский вокзал» песню, написанную Булатом Окуджавой, принадлежала автору сценария Вадиму Трунину. Окуджава согласился участвовать в картине лишь после просмотра уже отснятых фрагментов. Позже поэт говорил, что его привлекла возможность написать окопную песню — «из тех, что на фронте пели». Задача, поставленная создателями картины, была непростой: они предполагали, что песня будет нести в себе основное смысловое наполнение эпилога, а потому в ней должны сочетаться трагический и победный накал. После долгих поисков основной темы родились первые две строчки; дальше работа пошла стремительно. На начальном этапе самым важным для Окуджавы был текст; мелодию он всерьёз не воспринимал и рассматривал её как вспомогательное средство — «просто чтоб легче сочинялось». На «Мосфильме», куда автор принёс рукопись «Десантного батальона», его ждал не только Андрей Смирнов, но и Альфред Шнитке. Их реакция на услышанный марш была диаметрально противоположной: композитору больше понравилась музыка, режиссёру — стихи. Впоследствии именно Шнитке, записавший оркестровую версию песни, настоял на том, чтобы и в фильме, и на вышедшей спустя некоторое время пластинке автором музыки был указан Окуджава. Аранжировку песни, сделанную Альфредом Шнитке, исследователи называют «шедевром музыкальной драматургии»; финальная хроника картины, сцена встречи воинов на Белорусском вокзале, в которую она включена, по силе воздействия напоминает эпизоды «всенародного единения» из ленты «Летят журавли». Марш был записан военным духовым оркестром, в котором отдельным инструментам принадлежала собственная роль: «В первой части главную тему ведёт кларнет, во второй — труба, в третьей — тромбон, и вокруг его главной темы оплетается побочная, снова на трубе.»
Сам автор при исполнении этой песни менял темп: начинал медленно, с сосредоточенным усилием, «словно отражающим мучительную трудность начала войны»; затем темп убыстрялся, а в третьем куплете становился сдержанным, отстранённым. В финальном повторе про «огонь смертельный» снова происходило нарастание внутреннего напряжения. Песня из фильма, не предназначавшаяся, по мнению исследователей, для участия в парадах, превратилась в «элегический марш» и стала гимном десантных войск. Окуджава спустя годы полушутя признавался, что впервые ощутил себя музыкантом, когда увидел по телевизору встречу высоких гостей Советского Союза, прибывших на правительственный аэродром; их движение от трапа самолёта шло под звуки песни «Нам нужна одна победа». |
Случайный вальс
Каждая фронтовая песня имеет свою интересную и часто, захватывающую, историю. В феврале 1942 года поэт Евгений Долматовский "как бы с натуры" написал стихотворение "Танцы до утра", в котором есть строки:
"Танца вечная погоня Удивительно легка, И лежит в моей ладони Незнакомая рука…" В своих воспоминаниях поэт делился, что никакие военные тяготы не могут заглушить лирику жизни: знакомства, откровенные разговоры, влюбленности. И отмечал, что в название стихотворения он поместил текст традиционного объявления танцевального вечера, которые устраивались в клубе, когда воинские колонны останавливались на ночёвку в селе или маленьком прифронтовом городке. В 1942 году, встретившись с композитором Марком Фрадкиным, Долматовский зачитывает ему стихотворение и предлагает из него сделать песню, но в те времена песня так и не родилась. И вот, годом позже, по личному распоряжению командующего Сталинградским фронтом, Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского песня все-таки появляется на свет. Михаил Фрадкин играет ее везде, на всех станциях и полустанках бойцам, и вскоре песня обгоняет своих создателей и начинает жить своей жизнью. Интересно, что первое название песни "Офицерский вальс", а слова в ней были такие: Ночь коротка, Спят облака, И лежит у меня на погоне Незнакомая ваша рука. Говорят, когда И. В. Сталин прослушал песню, он возмутился: как же хрупкая девушка может достать до плеча высокого сильного советского офицера?! Не понравилось Иосифу Виссарионовичу и название "Офицерский вальс": офицер должен не танцевать, а воевать. Вот таким образом песня стала называться "Случайный вальс", а "погоны" превратились в "ладони". |
Ходу, ходу, братцы
Пробитую осколком тетрадку с этой песней, переписанной из песенника осенью 1943 года на фронте, бережно хранит ветеран Великой Отечественной войны И. Т. Заитов (г. Петропавловск, Казахской ССР). «Летом 1943 года, когда мы воевали на территории Украины, к нам приехала небольшая бригада артистов и, улучив маленький, более или менее спокойный момент между боями, как это делалось обычно, дала для нас концерт, — вспоминает он. — Среди других номеров была ими исполнена песня «Ходу, ходу, братцы», которую мы слышали первый раз. Простая музыка, доходчивые слова и манера исполнения певца нам понравились. Они очень соответствовали духу момента и обстановки. А песенник, откуда я ее переписал, попал мне в руки поздней осенью, уже за Днепром, где мы с неделю отдыхали в одном селе, окруженном лесами, после долгих боев...» Композитор В. Я. Кручинин (1892—1970), бывший боец-первоконник, в годы Великой Отечественной активно и плодотворно работал в песенном жанре, многие из его песен широко бытовали в войсках. Нередко он вместе с поэтами, своими соавторами, выезжал в действующую армию, преимущественно в кавалерийские и танковые части, и там, непосредственно в боевой обстановке, создавал песни о своих героях — конниках и танкистах. Песня «Ходу, ходу, братцы» была написана им с поэтом Семеном Кирсановым в дни Курской битвы, летом 1943 года.
|
Бескозырка
Песня родилась в первую блокадную ленинградскую зиму и впервые исполнена солистом Центрального ансамбля краснофлотской песни и пляски ВМФ СССР Павлом Чекиным на крейсере «Киров».
«Никогда не забуду, — вспоминал впоследствии певец, — как с последним аккордом песни весь личный состав крейсера встал и стоя прослушал ее еще два раза. Так повторялось всюду, где мы ее пели: в штабе обороны Ленинграда, где ее слушали А. А. Жданов и члены Военных советов Балтийского флота и Ленинградского фронта, у моряков Кронштадта. Песня эта стала боевым знаменем, поднимавшим людей на борьбу с ненавистным врагом». Вместе с ансамблем, в котором она родилась, «Бескозырка» побывала на многих флотах и стала любимой песней не только моряков Балтики. Зимой 1941 года большая группа участников Ансамбля ВМФ СССР вместе с отличившимися в первых боях под Ленинградом моряками-балтийцами была награждена боевыми орденами и медалями. Композитор этой песни И. С. Жак был награжден орденом Красной Звезды, поэту Н. Ю. Верховскому и певцу П. И. Чекину вручили медали «За боевые заслуги». Рассказывают, что, подписывая представление на эти высокие награды Родины, начальник Главного политуправления ВМФ генерал-полковник И. В. Рогов был краток: «За «Бескозырку!» — сказал он присутствовавшим при этом руководителям ансамбля. Первое издание песни выпущено Музгизом в 1942 году. Песня выходила также отдельной открыткой в годы войны. В 1983 году песня была опубликована в Военном издательстве в сборнике «Запевала, песню!» |
Провожальная
К этой песне не имеет никакого отношения политическое управление Красной армии, её текст не проходил цензуру, её очень редко исполняли большие оркестры и знаменитые исполнители. В современных нотных изданиях она носит название «Провожальная», но большинству из нас она больше известна по первым строкам «22 июня ровно в 4 часа Киев бомбили, нам объявили, что началась война…»
К сожалению, мы не можем точно сказать, кем и когда была точно написана эта песня. Известно, что за основу музыки был взят знаменитый вальс «Синий платочек», а текст был написан в первые дни войны, во всяком случае, никак не позже 29 июня, ведь это самая ранняя датировка текста, сохранившаяся в архивах. Историки сходятся на том, что песня была написана в Киеве и почти наверняка исполнялась 24-25 числа при отправке эшелонов с мобилизованными на фронт солдатами. Однако существует легенда, основанная на воспоминаниях нескольких ветеранов, о том, что эта песня была написана бойцами бронепоезда №43 и впервые исполнялась вечером под Киевом 22 июня. В годы войны «Провожальная» была одной из самых популярных народных песен. Её не издавали официально на пластинках и нотных изданиях, её не исполняли оркестры и фронтовые бригады, но зато эту песню неизменно исполняли на проводах на фронт будущих солдат, на перронах вокзалах. |
Медсестра Анюта
В самом начале Великой Отечественной войны композитор Юрий Слонов в числе других московских композиторов добровольно вступил в ряды Военно-Морского Флота и прослужил всю войну на Черноморском Флоте. Именно там и была им написана песня «Медсестра Анюта» — пожалуй, лучшая и самая распространенная из его песен военного времени, завоевавшая широкую и заслуженную известность не только на флоте. Создавалась она для первой программы театрализованного джаз-оркестра Черноморского флота «Джаз-корабль «Тромбон». Было это весной 1942 года. Ставил ее режиссер Михаил Французов. Он же и сочинил слова этой песни. А первым ее исполнителем был старшина второй статьи Викентий Масловский. Песня очень скоро распространилась по всему Причерноморью, хотя и не была записана на пластинку, не исполнялась по радио. Единственной ее публикацией был сборник «Песни черноморцев», выпущенный в Сухуми, да листовка, отпечатанная небольшим тиражом в 1942 году севастопольским Домом офицеров флота. Потому долгое время песня эта считалась фольклорной. Композитор Юрий Михайлович Слонов за свою самоотверженную работу на флоте в годы войны был награжден орденом Красной Звезды.
|
Севастопольские улицы вечерние
Песню написал бывший композитор еврейского театра и музыкальный руководитель театра имени Луначарского Леониду Розену - бывшему фронтовому корреспонденту и поэту, а также матросу-рыбаку Афанасию Красовскому.
Борис Боголепов тут же исполнил свою «партийную песню-гимн» в веренном ему ансамбле песни и пляски Черноморского флота, а песня Лёнечки — так его называли все за глаза! — Розена на слова Афанасия Красовского, где были слова: Севастопольские улицы вечерние, В окнах светятся уютно огоньки, И горят над севастопольскими скверами Фонари, как золотые маяки… Запелась без всяческих ансамблей, что называется, — народом. Хотя её впоследствии ввели в репертуар множество музыкально-песенных коллективов! |
Любимый город
«Любимый город» родилась в далеком 1939 году. Автор слов Е. Долматовский был приглашен в Киев для написания песни к новому кинофильму «Истребители». «Поездка в Киев - всегда счастье, - вспоминал впоследствии Долматовский, - а тут еще и пора цветения каштанов, беззаботная весна 1939 года. И еще невозможно себе представить, что придется лежать в истоптанной ржи с винтовкой на подступах к этому городу, а потом переплывать ледяной Днепр, а потом - не скоро, не скоро - проходить по разрушенному Крещатнику». В поезде поэт познакомился с летчиком, которому предстояло лететь в Испанию. «Летчики, воевавшие в Испании, были нашими кумирами» - писал позже в своих мемуарах Долматовский. По счастливой случайности недавние попутчики поселились в соседних номерах киевской гостиницы «Континенталь». Познакомившись на съемочной площадке с Марком Бернесом, исполнявшего в «Истребителях» главную роль, автор стихов «Любимого города» пишет композицию, которую по задумке режиссера поют школьники на выпускном вечере. Однако Марку Бернесу, играющему роль летчика, очень хочется спеть другую песню – «свою, летчикову». Долматовский и Бернес долго спорят, какой должна быть эта песня. Из воспоминаний Долматовского: «Режиссер вообще-то не против, но никак не определит что за песня нужна и нужна ли вообще - не затормозит ли она кинематографическое действие. Потом я делаю наброски. Бернес их бурно отвергает: «Напиши мировую песню. Вроде вот такой… Впрочем, тебе такую никогда не сочинить!» И он напевает песню "Дальняя сторожка ". Я нерешительно признаюсь, что это - мое сочинение . Тогда Бернес смиряется, хотя . кажется, не очень верит мне на слово . Поздно-поздно мы стучимся в дверь соседа по гостинице . Летчик собирает чемодан - он уже получил назначение, на рассвете улетает в свою часть . Прямо с порога мы начинаем интервью : «Представьте себе, что в кругу товарищей вы поете песню о себе, о своих раздумьях. Что эта за песня ?». Тогда еще нельзя было много рассказывать об Испании. Но возникшая душевная близость располагает к откровенности. И мы слушаем, слушаем, вновь переживая и как молитву повторяя: Барселона, Картахена, Гвадалахара... Никита Богословский создал музыку, и поныне кажущуюся мне замечательной. Бернес морщится: он заказчик, ему так положено. Но песню он поет . Бежим на Брест - Литовское шоссе, на студию . Директору песня не нравится. Директор, оказывается, сам поет, у него тонкий театральный тенор, и в его исполнении песня не получается. - Нет мужества! - заключает он обсуждение. - Нужна эта песня или не нужна? Да она и опоздала. Снимать некогда- план есть план. Режиссер - "за", но у песни много противников. Мы с Богословским и Бернесом просим снять песню на кинопленку за наш счет . Идут дебаты . Я уезжаю в Москву в расстроенных чувствах - вопрос о "Любимом городе" не решен .» Позже Бернес напишет Долматовскому, что фильм подготовлен в двух вариантах – с песней и без, однако все работники киностудии песню поют. В конечном итоге все разрешилось благополучно и песня триумфально вошла в киноленту «Истребители», а к весне 1941 года она звучала повсюду.
|
На безымянной высоте
В основу песни "На безымянной высоте" положена действительная история. Безымянных высот много, песня об одной из них - память о многих. В песне речь шла об одной - о высоте, которая находится у поселка Рубежанка Калужской области. В августе 1943 года в дивизию прибыло пополнение, под командованием младшего лейтенанта Евгения Порошина должна была произвести смелую операцию - пройти в ночь на 14 сентября в тыл противника и захватить высоту Безымянную. Радиопозывным этой группы смельчаков была "Луна". "Луна" сообщила командованию, что высота занята. Дальше события разворачивались трагически. Обнаруженные врагом сибиряки были со всех сторон окружены во много раз превосходящими силами противника. Восемнадцать приняли бой против двухсот! Вылазка удалась, и задача была выполнена, однако следовавшую за смельчаками роту фашисты отсекли, подтянули дополнительные силы и окружили наших воинов. Восемнадцати бойцам пришлось принять бой с двумя сотнями гитлеровских солдат. Они дрались отчаянно (не зря немецкие радиостанции называли сибирские полки «русскими медведями»). Н.Голенкин, получив ранение сначала в руку, а потом в живот, поднялся во весь рост и пошел на врага, стреляя из автомата, пока не упал замертво, уже поравнявшись с рядами фашистов. Командир Е.Порошин, видя, что силы боевой группы на исходе, стал подавать ракетой сигналы, вызывая на себя огонь советской артиллерии и миномётов. Выжить удалось лишь двоим, получившим и ранения, и контузию: К.Власов попал в плен, из которого сбежал к партизанам; Г.Лапину удалось доползти до своих. А затем началось наступление советских войск, Безымянная вновь была взята. Артамонов Александр, рядовой; Белоконов Емельян, парторг; Власов Константин, сержант; Воробьев Гавриил, рядовой; Голенкин Николай, рядовой; Даниленко Николай, сержант; Денисов Даниил, старший сержант; Закомолдин Роман, старший сержант; Касабиев Тимофей (Татари), рядовой; Кигель Борис, сержант; Куликов Иван, рядовой; Лапин Герасим, рядовой; Липовицер Дмитрий (по другим данным - Элюша), рядовой; Панин Петр, старшина; Порошин Евгений, младший лейтенант; Романов Петр, рядовой; Шляхов Дмитрий, рядовой; Ярута Дмитрий, рядовой. 139-ая стрелковая дошла до Берлина, в атаку её бойцы бросались с криком: «За порошинцев!». Этот призыв слышали Рославль, Могилёв, Кёнигсберг, Гданьск, эти слова были начертаны на рейхстаге... Поэт Михаил Матусовский воевал на том же участке фронта и тогда же, в 1943-м написал поэму «Безымянная высота». Во время съемок фильма «Тишина» он рассказал эту историю режиссёру Владимиру Басову, и тот попросил его вместе композитором В.Баснером написать песню к этому фильму. Трижды пришлось переписывать мелодию Вениамину Баснеру, трижды отклонял варианты песни В.Басов, но потом музыка пришла сама собой - в поезде. У него не оказалось даже клочка бумаги, и пришлось всю дорогу напевать, чтобы не забыть мелодию. Так родилась эта песня, сразу получившая всенародное признание, и вскоре авторам пришлось даже доказывать, что написана она не в годы войны, почти через 20 лет после Победы. А Михаил Матусовский позднее дописал ещё несколько строк к ней: А Михаил Матусовский позднее дописал ещё несколько строк к ней: «На склонах обагренной Волги, На берегах Москвы-реки В своих дубленых полушубках Стояли вы, сибиряки. Да будет не забыт ваш подвиг, Как не забыты будут те - У незнакомого поселка, На безымянной высоте».
|
Темная ночь
Одна из самых лирических песен Великой Отечественной войны "Тёмная ночь" была написана для фильма "Два бойца" поэтом Владимиром Агатовым и композитором Никитой Богословским в 1943 году. Идея написания проникновенной лирической композиции для своего фильма посетила режиссёра Леонида Лукова, который, не откладывая дело в долгий ящик, призвал на помощь Богословского...
Фильм снимался в Ташкенте, в который была эвакуирована Киевская киностудия. Как вспоминает композитор, однажды его на ночь глядя посетил Луков, который посетовал, что сцена в землянке "без песни никак" и попросил помочь с музыкой. У Богословского получилось "угодить" режиссёру с первой попытки. Затем оба буквально растормошили Агатова, который тут же, то ли спросонья, то ли от неожиданности написал на листке тетради нужные слова. В эту ночь поспать не довелось и Марку Бернесу, которого возбуждённая троица вытащила из постели. Последней "жертвой" той ночи стал гитарист, которому творческий порыв "квартета" также не позволил выспаться... Целую ночь почти вся съёмочная группа ублажала музу, и результат в виде песни, покорившей несколько поколений жителей огромной страны, появился к утру. В фильме «Два бойца» песня "Темная ночь" звучала голосом Марка Бернеса из уст главного героя фильма Аркадия Дзюбина. После появления "Двух бойцов" на экранах, популярность песни буквально зашкаливала - весьма показательным случаем является факт снятия в 40-е годы всего первого тиража пластинки из-за обнаруженного "левого" шороха в фонограмме, причиной которого явились... слёзы одной из работниц завода, растроганной душевными словами песни. Слезы упали на восковую матрицу и... обеспечили простой труженице Гале Журавлёвой место в истории... Песня "Темная ночь" успешно преодолела десятилетия, отделяющие ту войну от нашего времени, и, помимо самого Бернеса, исполнялась целой плеядой выдающихся голосов: Леонидом Утёсовым, Иваном Козловским, Владимиром Нечаевым, Николаем Щукиным, Георгием Виноградовым, Людмилой Гурченко, Муслимом Магомаевым, Иосифом Кобзоном, Иваном Ребровым, Борисом Гребенщиковым, Федором Чистяковым, Дмитрием Хворостовским, Сергеем Трофимовым, Андреем Макаревичем, Максимом Леонидовым, Дмитрием Хоронько, Димой Биланом, Сергеем Ефременко, Noize MC, Земфирой и Викторией Дайнеко... |
У черного моря
«У Чёрного моря» — песня, написанная в 1951 году поэтом Семёном Кирсановым и композитором Модестом Табачниковым для Леонида Утёсова. Она стала своего рода визитной карточкой города Одессы. В снятом на телевидении киноролике 1953 года Утёсов исполнял песню полностью, однако в сделанной в том же году на Всесоюзном радио фондовой записи отсутствует третий куплет. С тех пор песня обычно исполняется именно в таком варианте.
Также песня использовалась в телесериалах и телепередачах. В телесериале «Ликвидация», действия которого происходят в 1946 году (то есть на 5 лет раньше, чем песня появилась на свет), есть эпизод, в котором Утёсов исполняет «У Чёрного моря» на концерте в Одессе. Создатели фильма сознательно выбрали эту песню, так как она «…лучше передаёт наше отношение к этому времени и эмоциональное состояние публики». С 1991 по 1997 годы песня звучала по окончании программы «Джентльмен-шоу». С 1997 по 2001 год в титрах звучала аранжировка песни без слов. В 2011 году первоначальный проект Устава города Одессы предлагал песню «У Чёрного моря» в качестве гимна города, но впоследствии, по предложению «Всемирного клуба одесситов», гимном стала «Песня об Одессе» из оперетты И. О. Дунаевского «Белая акация». |
Спасибо Вам, уважаемая Genevi за эту замечательную, пронзительную и трогающую за живое страницу нашей истиной человеческой истории. Не той официозно-бравурной и ура-патриотической, навязываемой нам сегодня некоторыми пропагандистами, но той, которая стала нашей общей, пройдя через сердца каждого из людей, хранящих в своей памяти свои семейные истории, связанные с Отечественной войной и Великой победой множества простых людей, бывших для кого-то или отцом, или матерью, братом или сестрою, дедом или бабушкой, соседом или одноклассником или просто хорошим знакомым.
Кто-то из них не вернулся с фронта, кто-то не дожил до сегодняшнего дня из-за ран и болезней или в связи с преклонным возрастом, но все они- участники и победители в той войне - и сегодня живут в нашей памяти и наших сердцах. |
Синий платочек
Поистине необычна история и другой замечательной военной песни «Синий платочек». В 1940 году в московском саду «Эрмитаж» выступал польский оркестр «Голубой джаз» под управлением Генриха Гольда. Тогда композитор Ежи Петерсбурский исполнил свою новую мелодию. После концерта к Петерсбурскому подошел поэт и драматург Яков Галицкий, который выразил свое восхищение творчеством оркестра и предложил написать слова к той новой красивой мелодии. Польскому композитору мысль поэта понравилась, и вскоре появилось стихотворение «Синий платочек». Впервые песню «Синий платочек» исполнил солист «Голубого джаза» Станислав Ландау, после чего она стала постоянной в репертуаре оркестра. Любопытно, что в Польше к тому времени уже была песня на мелодию Ежи Петерсбурского. «Синий платочек» пели Изабелла Юрьева и Вадим Козин, но до войны эта песня не получила широкой известности. Наступила война, и в тексте песни произошли некоторые изменения. В Киеве, например, на стихи неизвестного автора, стали петь:
Двадцать второго июня, Ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, Что началася война. Война началась на рассвете, Чтоб больше народу убить. Спали родители, спали их дети, Когда стали Киев бомбить. Привычный же «Синий платочек» появился в 1942 году, когда песню исполнила Клавдия Шульженко. Дело в том, что Клавдия Ивановна обратилась к сотруднику газеты «В решающий бой!» Михаилу Максимову с просьбой изменить слова песни на более патриотичные. Тогда-то поэт и вставил в текст песни знаменитые слова о пулеметчике. Однако Политуправление Рабоче-Крестьянской Красной армии посчитало песню «чрезмерно лирической» и выразило свое недовольство по этому поводу. Клавдия Шульженко перестала петь эту песню, но полюбившийся миллионам советских граждан «Синий платочек» уже навсегда остался в числе лучших военных песен. |
Песня артиллеристов
Песней этой открывался фильм «В шесть часов вечера после войны», вышедший на экраны страны осенью 1944 года. Она стала как бы своеобразной его музыкально-песенной увертюрой. Между прочим, задумывался этот музыкальный фильм режиссером Иваном Пырьевым, сценаристом и автором песенных текстов Виктором Гусевым задолго до того, как над Москвой прогремели первые победные салюты. Поначалу и название было у нее другое— «Дочь Москвы». Но по мере приближения победы изменялись сценарные задумки, пришло и новое название картины. В музыку фильма композитор вложил накопленный им в годы войны песенный опыт, разнообразие военных впечатлений. Оттого, вероятно, так быстро была подхвачена повсеместно грозная «Песня артиллеристов», ставшая любимой не только у тех, про кого в ней пелось. Песня эта звала в бой, дышала верой в неизбежную, близкую нашу победу, звала на последнюю и решительную битву с ненавистным врагом.
Впервые опубликована Воениздатом—Музгизом в 1944 году. |
Песня о Днепре
"Песня о Днепре" (1941).
Слова песни были написаны, когда советские войска отступали от Днепра, но в песне слышатся слова надежды: "Враг напал на нас, мы с Днепра ушли. Смертный бой гремел, как гроза. Ой, Днипро, Днипро, ты течёшь вдали, И волна твоя как слеза. Из твоих стремнин ворог воду пьёт, Захлебнётся он той водой. Будет славный день, мы пойдём вперёд И увидимся вновь с тобой." Когда в начале октября 1943 года Советская армия перешла Днепр возле города Лютеж, эта песня провожала воинов в атаку. Солдат, принимавший участие в том сражении писал: "Песня звучала так громко, что никакие залпы не могли заглушить ее. Она была слышна на расстоянии пяти-восьми километров от берега реки. Она придавала силу солдатам, будила их ненависть к фашистским захватчикам, звала к победе". |
Южно-уральская
Первая песня, созданная композитором В. Соловьевым-Седым с поэтом А. Фатьяновым, положившая начало их творческому содружеству. Она написана по просьбе политуправления округа.
«В те военные годы, — вспоминал композитор, — установилась традиция создавать марши. Каждая армия, каждая дивизия и, конечно, каждый военный округ хотели иметь свой собственный марш. Неудивительно, что такое желание возникло и у Военного совета Южно-Уральского военного округа. Мы принялись за дело. Ежедневно встречались с Фатьяновым в Доме Красной Армии. Фатьянов приносил варианты текста, а я музыкальные заготовки. Долго ли, коротко ли, но марш был написан. Я проиграл его несчетное количество раз перед бесчисленными комиссиями, налегая на клавиши и горланя слова во всю силу своего композиторского баритона. Только тогда я понял, как тяжело, невероятно тяжело писать марши... Когда марш был окончательно готов, Военный совет решил проверить пригодность музыки на генеральной репетиции. Слова и поты марша были напечатаны в окружной газете, размножены и разосланы частям гарнизона для разучивания. Несколько дней спустя сводный батальон маршевого полка, возглавляемый гарнизонным оркестром, прошел строевым шагом перед Домом Красной Армии с песней. На балконе второго этажа стоял Военный совет в полном составе и городские власти. Колонна трижды прошагала вдоль главной улицы Чкалова перед балконом-трибуной. Наконец мы поняли, что марш «лег в ногу», начальству понравился и принят «на вооружение». Фатьянов, как военнослужащий получил благодарность, а я еще и ценный подарок...» Впервые опубликована в сборнике «Строевые песни» (М., ВУОАП, 1944). |
Песня о "Гремящем"
Посвящена боевому кораблю Северного флота, гвардейскому эсминцу «Гремящий». Гвардейское знамя было вручено ему весной 1943 года, первому среди североморских кораблей. Вначале были написаны стихи. Их автор — член экипажа «Гремящего» капитан-лейтенант Емельян Ивашенко. Впервые опубликованы они были в сборнике «Боевая песня. Поэты-североморцы», изданном Военмориздатом в 1942 году. А вскоре композитор Евгений Жарковский написал на них музыку. В феврале 1943 года песню эту уже исполнял Ансамбль песни и пляски Северного флота.
|
| Часовой пояс GMT +3, время: 09:58. |
vBulletin v3.0.1, Copyright ©2000-2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
Русский перевод: zCarot, Vovan & Co